Глава шестая. Долгожданный ответ
Часть третья
... На всех этапах учёбы, переходя из класса в класс, науки давались им с Ванечкой легко. Ей — особенно. Даже английский язык изучали с ним охотно, с особым усердием, с особым рвением даже. Но именно у Ванечки проявилась редчайшая способность к иностранным языкам...
Видя это, старенькая учительница английского языка, имевшая в роду английские корни, в свое удовольствие и в благодарность даже, стала учить их по особенным своим программам, принося редкие пластинки и магнитофонные кассеты с уроками, а также редкие книги на английском языке. Сама часами беседовала с ними, даже в неурочное время, — похоже, действительно находя в этом своё удовольствие. Потом ставила в пример. Даже преподаватели других предметов удивлялись, наблюдая, как бегло разговаривают они на английском языке, как с учительницей, так и между собой. Это имело свои преимущества: можно было при всех говорить о чем угодно, даже о секретном. Ранняя установка, в их положении, готовиться к будущей жизни с максимальным запасом знаний, без надежды иметь иную помощь, давала результат, а значит и шанс на выживание...
... Но гораздо раньше, в начальных классах ещё, движимая обещанием Верочке Закадычной, она легко и направленно усвоив грамоту правописания, принялась писать письмо на один, единственно известный адрес: «Москва, Кремль, Л.И. Брежневу.»
Она писала ему, что Верочка Закадычная — её подруга. Что никакая она не умственно отсталая, что заключение психиатра — ошибка, что в детдоме Верочка даже самые длинные стихи запоминал наизусть лучше всех!.. В конце письма просила помочь Верочке выбраться из спец-интерната и перевестись сюда, к ней, в нормальный интернат.
Ответ из Кремля не приходил. Но, набравшись терпения, верная данному Верочке Закадычной слову, она посылала письмо за письмом, содержанием своим похожие одно на другое, и лишь по мере взросления отличавшиеся выбором слов и фраз, способных, казалось, тронуть даже самое холодное сердце.
Всего таких писем было отправлено четыре. Наконец, она шла по коридору, вызванная в кабинет директорши, предчувствуя, что связано это именно с её письмами.
— Входи-входи, Красильникова... — откликнулась директорша на стук в дверь. Кроме неё в кабинете находилась старшая воспитательница и незнакомый человек — коротенький и полненький, в очках, в галстуке, с большими залысинами на круглой, как глобус, голове. Находясь спиной к ней, он обернулся в пол-оборота, задрав подбородок, и взглядом, увеличенных линзами глаз, окинул её с ног до головы. Затем, утопив подбородок, как в подушечку, в другой, более широкий, розовый и мягкий, поглядел теперь поверх очков и на неё, и на директоршу, и на старшую воспитательницу.
— Это... что ли... та самая, Красильникова.
Те одновременно закивали головами. Он опять уставился на неё поверх очков, и на лице его стал заметно прокисать замес досады и раздражения. Было видно — он из того, чужого и враждебного мира по ту сторону этих стен.
— Ну, проходи, присаживайся, Даша, — показал он рукой на стул против себя. — Меня зовут Шаген Карлович. Я из ГОРОНО... Знаешь, что это такое?
Мотнула головой отрицательно.
— Это Городской Отдел Народного Образования... К нам вот из Москвы переслали твои письма... Просили разобраться... — Он выложил перед нею четыре конверта.
В глазах её заблестела лучистая радость сбывшейся надежды, что письма её побывали в Москве, в Кремле, — их прочёл человек, как и Ленин, справедливый из справедливых, разобрался и поручил этому вот недовольному человеку восстановить справедливость.
Между тем, кашлянув в кулак, тот продолжал мягко и вкрадчиво:
— Нас просили, и мы, обязанные реагировать, разобрались... Видишь ли, Даша, у нас нет никаких оснований не доверять комиссии, давшей заключение, что твоей подружке место именно в специнтернате. И почему ты решила, что там твоей подружке плохо? Разве в нашем государстве может быть детям плохо? — Он не выдержал её взгляд и отвёл глаза, опять кашлянув в кулак. Что-то мешало в горле говорить ему гладко. Он беспричинно стал пальцем тереть под очками глаза — верный признак говорящего неправду. Развёл руками:
— К тому же, если допустить даже, что комиссия ошиблась, и Верочка твоя достойна учиться здесь, то перевести её сюда возможности нет уже никакой! Пойми, что у них там своя учебная программа, намного отличная от вашей. Поэтому здесь она станет самой отстающей. И закончится тем, что её придётся возвращать обратно... Ко всему прочему, она находится в другом регионе, и не в моей компетенции распоряжаться судьбой твоей подруги. Ты понимаешь меня? Там, в Кремле, дорогому нашему Леониду Ильичу Брежневу, забот и без твоих писем хватает!.. Ты обещаешь не писать ему больше?
Вздохнула и сразу поднялась. Ответила твёрдо:
— Я не могу обещать этого. Потому что на мне другое обещание...
— Какое? — переглянулся тот с директоршей и старшей воспитательницей. — Помочь своей подружке выбраться оттуда?
Кивнула.