Мы – разорванное поколение…
Те, кто прожили половину жизни в Союзе, не зная, половина ли это, выросшие на определённых системах взаимоотношений, на принципах, которые были низвергнуты… или также – разорваны в клочья.
…выпускные обычно радостно пламенели различными красками: вариант дискотеки, свобода от экзаменов, освобождение от школы, ощущение ясной, залитой солнцем улицы: у многих…
Большинство определилось, куда поступать, где учиться; иные шли работать, иные…
В общем, первые годы учёбы, или жизненных мытарств приходились на те же пульсации общественного сознания, а вот потом…
Всё собиралось в огромную капля: огромную, тяжеленную: она рухнула и под незримой влагой, не зная, как жить, забились многие.
Частная собственность, дико скалясь, предъявила свои права на души людей.
Можно путешествовать?
Свободный выезд?
Вроде отлично, но…
Банки растут, частные фирмы появляются, и…откуда эти ребята с крутыми затылками, тяжёлыми плечами, в кожаных куртках?
Дичь хлещет с экранов, вгрызается в мозги реклама, страна превращается в кровоточащий обрубок, войны возникают ниоткуда, жирея людскими жертвами.
Мы выживем?
Всё, на чём нас растили, оказалось ложным.
Или – ложное всё, что навязывается теперь?
Иные принципы – вернее: полное их отсутствие – как в боях без правил.
И бои без правил теперь не редкость.
И лощёные, богатые, лезущие в объектив, рассказывающие, как надо жить.
Или что впрямь – нет никаких ценностей, кроме денег?
Идею либеральную скомпрометировать нельзя, но практика её воплощения превращается в новый феодализм.
Всё бродит, бурлит, превращено в состояние плазмы: она начнёт застывать, но люди, прожившие – теперь понятно – половину жизни в Союзе – едва ли примут застывшие давящие формы.
-Агафонова в банке, жёсткая такая стала, говорит: с проблемами ко мне не обращайтесь.
-Ну, как многие. У нас из класса – половина в банках, а другая – за рубежом.
-Да, девки повыходили замуж… за комфорт.
-А Рубец, представляешь? В Англии осел…
-Вот уж про кого бы ни подумал. Дуб дубом всегда был.
Оба пожилые, знакомы уже с различным норовом разнообразных болезней.
Не виделись давно – один живёт одиноко, мелкими спекуляциями, другой, как и мечтал, стал писателем, но успеха не добился, и живёт… Лучше не говорить.
Они гуляют по ближайшему парку, идут вокруг осеннего, чёрного, и такого красивого пруда, глядят на остатки лиственного злата, и вспоминают то, что невозможно забыть.
И писатель, отвечая на вопросы когдатошнего приятеля, думает – все мы… разорванное поколение.