Зеленоватые, в водорослях, гардины были плотно задвинуты и придавали комнате загадочность колорита подводного мира.
Майя уже минут пятнадцать разглядывала себя в зеркале трюмо. Затемненное, оно снова и снова манило бездонностью омута и, как навязчивая ворожея, нашептывало о том, что для женщины двадцать три – весьма многообещающий возраст.
Майя еще и еще раз небрежно встряхивала светлые, довольно густые, пшеничного отлива волосы, ее ладонь то и дело скользила вдоль линии бедер вниз и обратно, вверх, туда, где маленькие, похожие на поникшие бутоны груди смотрели обиженно и испуганно. Черты лица? Так, ничего особенного в них, а нос слегка вздернут, как у многих на этом свете… Разве что выразительно-припухлые губы, да обрамление пышных волос, а более ничего, ни примечательного, ни отталкивающего.
Однако стоило отыскать светло-зелеными глазами такие же, и картина сразу менялась. Вся невысокая хрупко-зазеркальная фигурка становилась далекой, чужой и почти ненужной, а глядевшее из глубины ее существо оказывалось главным.
«Какое из двух важнее, еще узнать предстоит... Очень похоже на поэтическую строчку, но только не сейчас, не сегодня… Психологично? – и пусть. С другой стороны, не довольно ли мистики? Впрочем, не важно…» – молниеносным зигзагом пронеслось в голове у Майи, и как бы от кого-то прячась, она поскорее накинула на себя видавший виды китайский халат.
Комната была продолговатой и тесной.
Противоположную стену почти сплошь занимали стеллажи с книгами и небольшой письменный столик с компьютером в углу между окнами – их и во второй комнате было два: квартира располагалась в торце здания. За трюмо, почти в центре, довольно неуютно раскинулась внушительных размеров тахта.
Мебель, надо сказать, довольно прочная и удобная, но неказистая, невзыскательного стиля семидесятых…
Майя раздернула шторы, и некоторое время бессмысленно глядела в окно на раскисшую от оттепели улицу и большие хлопья мокрого снега.
Спешить ей было некуда: уже полгода как она, рассчитавшись, ушла с постывшей работы и время от времени пописывала статьи в газеты. Деньги немного водились: ну разве грех получить от почившего в бозе дядюшки небольшое наследство! Благо банки вырастали как грибы, в стране возродился статус мелкого рантье – новые времена пошли, как видно, и ей на пользу, по крайней мере, в этом.
Но получаемый доходец был невелик, чтобы только не умереть с голоду, и оное обстоятельство время от времени раздражало и подталкивало к беспокойству: надо что-нибудь делать. Быстро отвернувшись от окна, она взглянула на разбросанные по письменному столу бумаги.
В голове ее будто загоревшаяся дверная табличка возникла фамилия: Чмунич-Богословский. «Ах да, – тут только спохватилась Майя, – я чуть было не забыла про Жору». Посреди стола, словно большая подстреленная птица, раскинулся рукописный фолиант. Точнее, крупноформатная клетчатая тетрадь, потрепанная, провалявшаяся в ящике стола почти полгода – ее вчера перед сном, после Жориного телефонного звонка, Майя еще раз наспех перелистала.
Сегодня манускрипт предстояло вернуть, к тому же автор решительно требовал критического отзыва – получалось, что ее мнение было для него очень важно. Хочешь не хочешь, а придется идти на прогулку… Придется, черт подери, хотя куда более ее сейчас увлекала диковинная, блестящая, точно покрытая амальгамой, визитка мистера Трикса.
А ведь он не давал ей ничего, но каким-то непостижимым образом карточка эта очутилась в кармане Майиного пальто и теперь, напоминая о странном позавчерашнем приключении, удерживало его в фокусе сознания. Такая роскошь и какие-то чудные люди… Ведь там не было даже обычной в таких случаях охраны. Подозрительное заведеньице!
И что бы она эти три дня ни делала, к чему бы мысленно ни обращалась, за всем теперь, точно театральный задник с изображенным на нем лунным серпом, стоял вопрос вопросов: идти или не идти на аукцион? Она решила, что не будет думать об этом сейчас: необходимо было отдаться делам ближайшим.
С Жорой они условились встретиться в половине двенадцатого, в парке, около деревянных фигурок. Сейчас одиннадцать, приходилось спешить. Второпях одеваясь, Майя сосредоточенно соображала, что сказать Чмуничу.
Выложить все начистоту, так и сказать, что говорит он лучше, чем пишет, или постараться быть гибче и как-нибудь похитрее выкрутиться? В конце концов, есть же там кое-какие ее пометки, пусть их читает… Компьютер-то наконец купил?
Майя помнила, что в свое время Жора мечтал хотя бы о печатной машинке. А его жена, превозмогая усталость от тягот быта и вечной необеспеченности, аккуратно помогала ему переписывать этот труд набело, делать копии. Интересно, он все еще существует в трех экземплярах? А может, где-нибудь издан?