31 января 1939 года 15-летняя еврейская девочка села со школьным блокнотом в тесной квартире в одном из городов Польши и начала писать о своей жизни. Она скучала по своей матери, которая жила далеко в Варшаве. Она скучала по своему отцу, который когда-то жил на ферме, где жила ее семья. Она скучала по тому дому, где провела самые счастливые дни своей жизни.
Девушку звали Рения Шпигель, а в августе, когда немцы и русские разделили Польшу, она с сестрой Арианой остановилась у своей бабушки. Их мать застряла на нацистской стороне, дочери оказались за границей, под советским контролем. В течение следующих нескольких лет их отец, Бернард, исчез и впоследствии, как предполагается, был убит во время войны.
На протяжении более 700 страниц, в возрасте от 15 до 18 лет, Рения писала забавные истории о своих друзьях, очаровательные описания мира природы, одинокие обращения к отсутствующим родителям, страстные откровения о своем бойфренде и пугающие наблюдения о механизмах наций, занимающихся насилием. Страницы тетради, выложенные синей подкладкой и рваные по краям, так же мелко морщинистые, как и лицо старушки, которой могла стать девочка. Ее шрифт нежный, с петлями у подножия заглавных букв и сладко изогнутыми линиями, пересекающими буквы.
Читатели, естественно, будут противопоставлять дневник Рении дневнику Анны Франк. Рения была немного старше и более утонченной, часто писала как в поэзии, так и в прозе. Она также жила в мире, а не в уединении. Чтение столь разных историй из первых рук напоминает нам о том, что каждая из миллионов жертв Холокоста пережила уникальный и драматический опыт. В то время, когда Холокост настолько ушел в прошлое, что даже самые маленькие выжившие - это пожилые люди, особенно важно услышать голос молодости, описывающий события в режиме реального времени.
Дневник - это особенно мощная форма в век цифровой информации. Это "записки о том, как работает чей-то разум и как разворачиваются его идеи", - говорит Шерри Теркл, профессор Массачусетского технологического института, изучающая роль технологии в нашей жизни.
На протяжении многих непрерывных страниц, говорит она, авторы дневников "делают паузу, колеблются, отступают, не знают, что думают". По ее словам, для читателя это длительное участие в мышлении другого человека вызывает сочувствие. И сочувствие в наши дни находится в опасно дефиците.
История, которую мы изучаем в школе, продолжается линейной логикой - каждая цепочка событий кажется очевидной и неумолимой. Чтение дневника человека, перепутавшего эту историю, немного отличается, больше похоже на запутанный опыт реальной жизни. В реальном времени люди медленно распознают события, происходящие вокруг них, потому что у них есть другие приоритеты; потому что эти события происходят незаметно; потому что изменения носят постепенный характер, и люди продолжают перекалибровку. Шок от дневника Рении - наблюдать, как девочка-подросток со стандартными заботами - друзьями, семьей, работой в школе, парнем - приходит к неизбежному осознанию того насилия, которое ее охватывает.