Литературный детектив
Мы встретились в кафе «Шекспир и Компания». Не люблю людных мест, а тут ещё шумиха вокруг восстановления Нотр-Дам-де-Пари, находящегося в паре шагов. В моей работе нередко бывают ситуации, когда клиенты пытаются контролировать не только ход расследования, но и организационные вопросы. Они отменяют ранее назначенное время встречи в последний момент или настаивают на встрече там, где меня, как говорится, каждая собака знает.
Она сидит за столиком чуть правее главного входа. На ней надето красное платье, с глубоким вырезом спереди. Длинные рыжие волосы напоминают языки пламени. Глаза прячутся за стёклами больших тёмных очков. Губы сжаты, пальцы стиснуты в кулаки. Не люблю молодых и дерзких, но контракт есть контракт.
— Здравствуйте, мадемуазель Ева! — говорю, мило улыбаясь.
— Здравствуйте, Луи! — вежливо отвечает девушка. — Прошу, присаживайтесь.
Я отодвигаю стул и сажусь напротив клиентки. Затем достаю из внутреннего кармана куртки чёрно-белую картину, которую нарисовал карандашом один мой знакомый художник, и аккуратно передаю её ей.
— Если вы посмотрите на рисунок, то поймёте, что там изображена алхимическая лаборатория, куда отправился монсеньор Олива после встречи с убийцей? — ухмыльнувшись, коротко поясняю я.
— Мне не нравится ваш скептицизм относительно намерений моего предка! — воскликнула Ева, пристально рассматривая иллюстрацию.
— По крайней мере, Жосслен де Мориньер больше всего подходит на эту роль, — бесстрастно парирую я и быстро добавляю, — исходя из того, что я о нём узнал во время расследования.
— Луи, пожалуйста, оставьте свои предположения при себе, — резко отвечает девушка.
Киваю, соглашаясь. Не так я представлял себе графиню Еву де Мориньер и нашу первую встречу. Она писатель. Её романы хорошо продаются, так как основаны на исторических событиях прошлого, там, где: короли, графы, заговоры и конечно любовь. Мило, очень мило.
Все писатели в своих книгах стараются оперировать известными фактами, а когда их не хватает или нужно докопаться до истины, обращаются ко мне. Я литературный детектив.
— Хорошо, оставим в стороне эмоции и рассмотрим факты, — нейтральным тоном предлагаю я.
— Я вас слушаю, — спокойно произносит Ева де Мориньер, после небольшой паузы.
— Достоверно известно, что 29 июня 1658 года Людовик XIV де Бурбон, получивший при рождении имя Луи-Дьедонне, также известный как «король-солнце», заболел тяжелейшей лихорадкой…
— Его перевозят в Кале в очень тяжёлом состоянии. Все придворные уверены, что монарх умрёт, — перебивает меня Ева. — Ванен, пожалуйста, не нужно пересказывать энциклопедию?
Не люблю, когда перебивают, но почти все мои клиенты — привилегированный слой общества, а значит, приходится терпеть.
— Людовика XIV заболел внезапно, так же как в девятилетнем возрасте.
— К чему вы клоните?
— Во-первых, в обоих случаях болезнь Луи-Дьедонне длилась ровно четырнадцать дней, а во-вторых, в Пале-Рояле и Кале, рядом с ним находился доктор Антуан Валло.
— Простите, а причём тут лечащий врач короля?
— Я не буду пересказывать методы лечения врачей того времени, несомненно, вы их знаете. Нужно иметь железное здоровье, чтобы выдержать лечение этих коновалов. Важно, что в обоих случаях они лечили короля от отравления. По мнению доктора Валло в организме короля «скопился яд, отравивший телесные жидкости и нарушивший их пропорции».
— Должна сознаться, что не ожидала от вас таких выводов, официально признано, что король перенёс лихорадку.
— Знаю, — чуть иронически ответил я.
— Немного неожиданно, — сказала Ева после несколько затянувшейся паузы. — И какое отношение это имеет к сути нашего дела?
С иронией я говорил специально, чтобы посмотреть на реакцию графини. Я понятия не имею, как она отнесётся к результатам моего расследования, которое может в корне изменить ее представления о своём предке.
— Вам не кажется странным, что Жосслен де Мориньер, постоянно находящийся в свите короля, внезапно сообщает о неотложном деле и уезжает в неизвестном направлении?
— Иногда он выполнял важные и сложные поручения монарха, которые он сам был волен принимать к исполнению или отвергать, разумеется.
— Настолько важные дела, что, оказавшись в Кале, он сначала идёт в дом господина де Лионна, а потом любезно принимает приглашение монсеньора Олива. И это в то время, когда весь двор находится у ложа умирающего короля. Я сопоставил факты и даты. Все отправлено вам на электронную почту.
Ева сняла очки, её глаза сузились. Графиня выглядела растерянно. Её растерянность граничила с отчаянием, казалось, девушка вот-вот расплачется, но она взяла себя в руки и быстро произнесла:
— Странно! Не верится, но возможно. Может быть, вы и не врёте. Может быть. Допустим, я поверила. Продолжайте.
— Я выяснил, что Гюг де Лионн никакого письма не писал.
— Откуда вы знаете? Сам он вам этого не мог рассказать, — улыбнувшись, спросила юная герцогиня.
— Сеньор де Берни уехал из Кале тремя днями ранее. Но мне удалось, в записях помощника Джулио Мазарини, найти запись о тайном послании, отправленном будущему дипломату.
— Жосслен забрал чужое письмо, но зачем?
К этому времени нам принесли лимонный пирог и чай с добавлением имбирного мёда, так что на некоторое время я был избавлен от необходимости делать какие-либо выводы. Пирог был фантастический. Я смачно захрустел свежим поджаренным хлебом, запивая всю эту роскошь превосходным чаем. Едва мы доели пирог и допили чай, я продолжил:
— Мориньер отнёс письмо племяннице Мазарини, семнадцатилетней Марии Манчини.
— Говорят, её любовь вылечила короля.
— Луи, приняв из рук Марии лекарство, стал резко поправляться и даже выразил желание вернуться в Париж.
— Мария была первой большой любовью юного короля и имела на него огромное влияние. Кстати, именно благодаря Марии Манчини король стал интересоваться литературой и постепенно отдаляться от своей матери, Анны Австрийской и даже самого Мазарини. Мария и Людовик собирались сочетаться браком, однако и королева-мать, и кардинал решительно воспротивились этому — несмотря на то, что король умолял о разрешении, стоя на коленях.
— Любовная связь прекратилась после обручения Людовика, но Мария любила своего короля до самой смерти.
— И умерли они в один день, — продолжил я наш исторический батл.
— Год, — тихо добавила Ева, и глаза её слишком уж широко открылись от изумления.
На минуту я испугался, что графиня попросит меня продолжать. Но она просто откинулась на спинку стула, подняла глаза к небу и сказала:
— Как всегда, во всем виновата любовь. Возможно, король поступил мудрее всех. Ведь это он организовал своё отравление?
Я лишь кивнул, соглашаясь с выводами Евы, к которым сам же её и подвёл.
— Думаю, в стане заговорщиков состоял не один король. Разработкой плана явно занималась Мария Манчини, доказательств, к сожалению, у меня нет, их, скорее всего, уничтожил либо сам король, либо Жосслен де Мориньер, который исполнял роль связующего звена между влюблёнными.
— Но даже им троим, не удалось переиграть великого кардинала Мазарини.
Затем последовало долгое и неуютное для меня молчание, разрушенное вопросом.
— За что вы ненавидите Жосслена де Мориньера? — спросила она.
— Что за ерунда, — ответил я. — Но, что там ни говори, именно он своими неосторожными действиями раскрыл иезуитам формулу яда, который они распространили при дворе короля.
— Вы уверены, что они его раскрыли?
— Посмотрите внимательно на рисунок, все компоненты на лицо. Испытывали, конечно же, сначала на крысах, а потом пустили на поток. По вине Мориньера были арестованы знаменитые гадалки и предсказатели будущего Босс, Лессаж, Вигоре, Лепер, Филастр и Ванен. Я сделал ударение на последней фамилии. Их обвиняли в распространении ядов. Под пытками те сообщили имена своих клиентов, покупателей ядов, и производивших их химиков. Долгие годы Людовик исправлял ошибку Мориньера. За время расследования полиция раскрыла подпольную сеть алхимиков, гадалок и священников, которые проводили демонические мессы, изготавливали приворотные зелья и смертельные яды. Были арестованы 319 человек, 36 приговорены к смерти, 4 — к галерам, 34 — к изгнанию, и только 30 оправданы.
— По завершении Людовик XIV издал указ о государственной монополии на производство и продажу ядов, а также объявил мошенниками всех магов, колдунов и гадалок, — тихо произнесла графиня.
— Моему предку от этого не стало легче, его казнили одним из первых.
— Что мне делать? — спросила Ева.
— Мне понравился ваш пролог, но теперь вы знаете правду. Напишите о ней в своём новом романе.
Графиня встала. Тихо поблагодарила, попросила отправить счёт по почте и удалилась. Мне было её немного жаль, но моя работа предполагает вскрывать истину, запрятанную в веках, а не жалеть потомков известных людей. С собой они пусть разбираются сами.
Достав телефон, я прочитал сообщение секретаря: «Одна молодая русская особа желает знать, кем на самом деле был узник № 64489001». А почему бы и не узнать решил я, тем более что тот исторический период мной уже был основательно изучен.
