Все прихожане нашего монастыря вместе с теми, кто специально подъехал к параду по случаю приезда мастера в наши края, дружно выстроились по обе стороны дороги. Я никогда не видел здесь столько народу. Тихое, умиротворённое место, скрытое от посторонних глаз горами, превратилось в подобие карнавала. Десятки духовых инструментов, среди которых были трубы, раковины, горны безостановочно врывались в эфир, эхом распространяя звук дальше, на многие километры.
Черные флаги вместе с цветными лоскутными гирляндами развивались на ветру. Местные жители из редких высокогорных деревень танцевали свой танец, задорно выпрыгивая вверх, при этом поднимая в воздух облака пыли. Я стоял рядом с барабанщиками и, казалось, от этих вибраций пульсировали все внутренние органы.
Наконец, прибежали разведчики и сообщили, что пёстрая колонна стремительно приближается и через двадцать минут уже точно будет здесь. Все суматошно забегали, заканчивая последние приготовления. Я старался затеряться среди этого балагана, чтобы не получить очередного бессмысленного задания. Единственное, что меня беспокоило, это то, что я был голоден, как бык, а до начала пира вряд ли что-то могло попасть мне в рот. Но ждать, судя по последним новостям, оставалось не так уж и долго.
Я схватил одну из нарядных палок с тряпкой и поспешил в сторону основного скопления людей, принявшись неистово махать вместе со всеми. Причиной тому послужила отнюдь не моя эйфория по поводу приближающегося знаменательного события, а едкий взгляд одного из наставников, брошенный в мою сторону по вполне понятной причине. Я же решил, что ни за что больше не пойду на кухню, по крайней мере, сегодня. Будь что будет. Да и ему, видимо, было сейчас не до меня, и мой план по оттягиванию момента неминуемого наказания пока вполне успешно реализовывался.
В ворота влетел молодой послушник, принеся с собой сигнал о начале праздника, и на горизонте тонкой лентой вырисовалась надвигающаяся, как лавина, шумная, разношерстная группу людей. Я непроизвольно начал испытывать неизвестный сорт глубокой тревоги и необъяснимый трепет перед чем-то жизненно важным лично для меня. На коже появились мурашки, а ладони начали потеть. Меня всего откровенно трясло. Я, заворожённый, смотрел как фигуры постепенно приближались, увеличиваясь в размерах. Музыка вместе с криками сливались в один нечеловеческий рёв какого-то сказочного монстра, и вся земля в прямом смысле дрожала, вибрируя от невообразимой мощи.
Первым ворвался в поле зрения персонаж в костюме какого-то диковинного животного. На голове была жуткая маска с клыками, а в руках он держал копьё. Выпрыгивая в воздух, он крутился вокруг своей оси и неистово махал оружием, пронзая воздух в сантиметре от тел восторженных зрителей.
Следом за ним шёл нарядный оркестр. Они играли бесконечно, по кругу одну и ту же мелодию, вызывающую неподдельное чувство трансцендентности происходящего. Не было видно края колонны, она ловко виляла змеей, повторяя изгибы тропинки, и её конца сейчас попросту было не сыскать.
Все жадно шарили глазами по людям, пытаясь опознать великого учителя. Всё, что было известно — это то, что он очень старый. По одним данным, ему было около девяноста лет, но самые радикальные источники утверждали, что он живет уже не одну сотню. Достигнув своего уровня реализации, он, якобы, мог останавливать процессы старения и сам выбирать, когда ему покинуть это тело. Я же всегда относился скептически к подобным заявлениям. Понятно, что горный воздух, здоровое питание и активный образ жизни способны творить чудеса. Но наше тело смертно, и все без исключения начинали увядать, в лучшем случае, после семидесяти лет, а то и раньше. Другое дело — качество твоей жизни. Я понял, что мне необходимо медитировать после ряда наблюдений за деревенскими мудрецами. Даже в своём преклонном возрасте они соображали не хуже молодых, а зачастую были более выдержанны, спокойны и разумны. Их речь была логична и последовательна, а память никогда не давала сбоя. В то время, как, например, одна из моих бабушек, всю жизнь провозившаяся на земле, к концу своих дней окончательно выжила из ума: забывала, как нас зовут, выдумывала несуществующие обстоятельства, да и в целом перманентно несла редкостный бред.
Я же, когда увидел перед глазами довольно наглядные и показательны примеры, понял, что, чем раньше я начну ухаживать за головой, тем проще будет, как мне, так окружающим. Нет ничего более отвратительного, чем сгорбившийся старик, потерявший рассудок. Как и нет ничего более восхитительного, чем седовласый старец, гордо несущий багаж житейских мудростей на своих прямых плечах.