«Не открывая глаз, пошарила рядом. Наткнулась на сумку, подтянула к себе. Так же, вслепую, запустила кисть внутрь и вынула жестяную коробочку. На этом месте, прищурила левое око, скосила, узрела. Уже в двух руках повертела искомое, вскрыла, выудила одну конфетку, закинула в рот. Жестянку прихлопнула и кинула обратно в брендовые недра.
Внутри, по щекам поплыл мятный холодок, потом добавился пряный коричный вкус. «Вот, ерунда. Не мелочь даже, а фирменная ерунда. А приятно... И коробочка тактильная, и пергамент шуршащий, и леденчики калиброванные. Хорошо бы, всё в жизни такое было! Прелестное. На ощупь, вкус и вид…» Погоняла меж зубов стаянную горошинку. Дрыгнула ногами — от блаженного неприятия вселенских проблем. Распласталась телом, аки витрувианский человече. И мысленно заголосила: «Напилася я пьяна!» Передохнула и шёпотом: «Не дойду я до дому!» Второй куплет — уже в голос, к третьему — в надрыв и плач.
Вчерашняя шумная вечеринка, малый скандалец, разборка бабья — всё отозвалось неУдержными рыданиями. Болью в голове и злой неподдельной радостью — «обрыбитесь, с*ки!» Перевернулась на бок, скинула туфлю на пол, расшнуровала корсаж. Далеко, на стойке, отсвечивала зелёным сельтерская. Но на рывок сил уже не было. «Если бы эта гадина не влезла со своим мнением. То я бы удержалась», — слегка оправдывала казус, минувшего вечера, она и прибавляла аргументаций, — «и с ней бы всё было тип-топ. Но так как, таким стерлядям вечно неймётся. То она огребла по заслугам. И кто скажет, что это не так — «гореть ему на работе», в прайм-тайм!» Припоминать грянувшее не хотелось, но и покрывать заслуги пылью и прахом небытия — не её профиль.
«Да и не так уж «пьяна»! Бывало и пьянее. А если бы не нахватала градуса, глядишь, простила бы им всем непозволительное. Нет-с! Не выйдет!..» — кипела пристрастием и крутила, крутила подробности и атмосферности. «А как с правой зашла! Любо-дорого. А перед тем, поджазила, на всеобщее обозрение. Лихо. Самой понравилось. А ещё перед тем — сказала кому не надо то, что не следовало. Но, опять-таки — здорово! И вообще, раут удался. Когда ещё такое вЫделаю, что забыть не получится! Никому!..»
Собрала волю в кулак. Свесила ноги в чёрных скинни, с дивана. Балансируя торсом и перебивая — «бла-бла-блаааа» — лёгкую тошноту, поднялась. Распахнула вышитый, в кружевах, атласный, гиперсексуальный предмет гардероба. Наделавший давеча столько шуму среди тёток, бальзаковского возраста. Отчего-то, пришедших тряхнуть стариной и вкусом в костюмах-тройках и бабушкиных трикотажах. И поплелась испить минералочки.
Новая жизнь началась. И началась она с крохотного леденчика. Мята с корицей!»