Литейная часть – один из самых бонтонных районов Санкт-Петербурга. Бирюзовая кирха Святой Анны между Кирочной и Фурштатской улицами разделяет школьные здания Анненшуле и доходный дом 1903 года – памятник архитектуры. На четвертом этаже этого дома живет шестое поколение одной семьи. Нынешняя хозяйка – кандидат исторических наук Екатерина Даниловна Юхнёва – более тридцати лет изучает доходные дома Петербурга и приглашает экскурсантов в свою квартиру-музей.
Текст: Мария Башмакова, фото: Андрей Семашко
– Мы так много смотрим дворцы, что начинаем думать: в прошлые века все жили в роскоши, – говорит Екатерина Даниловна. – В нашем музее показан быт интеллигентного среднего городского слоя рубежа XIX – начала XX века. Дом не пострадал во время войны и не подвергался капитальному ремонту. Сохранились с прежних времен печка-голландка, старинные двери и окна с фурнитурой, предметы мебели и быта. Конечно, дровяное отопление заменили на паровое, но я родилась в 1960-м, при дровах. Когда я это говорю студентам, они радостно на меня смотрят и спрашивают: «До войны родились?» Обидно как-то. С 1956 года проведен газ, в 1968-м установлена ванна с газовым водонагревателем, а с 1970-х началось горячее водоснабжение. Тогда же появился наружный лифт.
ДОМ С РОДОСЛОВНОЙ
Быт прошедших времен можно посмотреть в многочисленных мемориальных квартирах, но среди них нет женских – все мужские. Вот поэтому Юхнёвым и захотелось воссоздать именно женскую квартиру, и не мемориальную, а историко-бытовую. Но эта квартира не вполне музей: экспонаты можно трогать, часов работы нет, попасть сюда можно только по приглашению хозяек. У Екатерины Даниловны две дочери – Елизавета и Анна. Совместно придумали и осуществили идею создания музея в своей квартире, который посвящен памяти покойной матери Екатерины – Наталии Васильевны Юхнёвой. Она была этнографом, доктором наук, основоположником этнографического изучения населения Петербурга. Сама Екатерина Даниловна читала авторский курс социально-бытовой истории в Санкт-Петербургском университете и РГПУ им. А.И. Герцена, писала книги и статьи, вела краеведческие кружки. Прадед Екатерины Даниловны, Павел Михайлович Юхнёв, был известным лесоводом, краеведом. Бабушка была врачом, дедушка преподавал в университете.
– Дедушка до конца жизни признавал только галоши, а зимой боты, чтобы, сняв их, остаться в приличных кожаных полуботинках. Мы всегда ели на скатертях, а когда купили дачу, бабушка сказала: что ж, будем на клеенке, но в субботу и воскресенье и ужинать – на скатертях. Она совершенно не понимала кружки: куда деть ложечку? – вспоминает Екатерина Даниловна семейный быт.
В музее есть и своя героиня. Луиза Карловна – молодая учительница истории, которая преподавала девочкам в начальных классах Анненшуле в начале XX века. Это персонаж собирательный, и роль учительницы иногда исполняет Елизавета Юхнёва.
С учительницей проживала компаньонка, роль которой теперь исполняет сама Екатерина Юхнёва. Не случайно она называет себя «вальяжной дамой из прошлого тысячелетия». Вальяжная или нет, но Екатерина Даниловна не экспонат, а живой человек, потому спешно меняет длинную юбку компаньонки на брюки, чтобы встретить на улице под дождем экскурсантов. Впрочем, забытого ныне кокетства это не отменяет. Екатерина Даниловна стремится включать посетителей в старый обиход, потому угощает чаем, предлагает игры, устраивает костюмированные праздники. Порой встречает гостей галантный кавалер – зять или друг семьи: он и шубку поможет снять, и ручку поцелует, да и комплиментом даму порадует. Галантным манерам приходится обучать всех: и своих мужчин, и гостей. А совместные игры в триктрак, жмурки, шарады, живые картины куртуазному общению сильно способствуют.
БЕДНОЕ ОБАЯНИЕ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
Войти во двор нужно через задние ворота. Они всегда были закрыты, только маленькая калитка открывалась утром и закрывалась в 10 вечера.
– Вы идете в самую плохую квартиру этого дома, – улыбается Екатерина Даниловна. – Она самая маленькая: 87 квадратных метров. Для одиноких учителей гимназии. Выше и ниже жили мужчины, а эта квартира – женская, и она такая единственная. Это считалось очень скромно. Учитель был поставлен на такую высоту, чтобы детям было понятно, зачем они учатся. Это позиция протестантская – учителя православных церковноприходских школ так не жили. Как только девушка выходила замуж, она оставляла работу учительницы. А мужчина-учитель, женившись, переходил в другую квартиру – 160 метров, располагавшуюся в этом же церковном доходном доме. Это бесплатные казенные квартиры. И по мере увеличения семьи учителей переводили в пяти-семикомнатные квартиры. Забавно то, что это доходный дом кирхи, при строительстве которого приход рассчитывал на получение прибыли от сдаваемых внаем квартир. Подавляющее большинство квартир в этом доме давалось бесплатно учителям Анненшуле.
Гости попадают в переднюю по парадной лестнице, а уходят по черной – как дворник, прачка или кухарка. В тамбуре – это расстояние между входными дверьми примерно 70 сантиметров – обычно хранили банки с вареньями-соленьями, потому что лестницы не отапливались. Поскольку квартира учительницы бедная, комнаты совмещали несколько функций. Просторная большая комната была и столовой, и гостиной, и кабинетом. В комнате поменьше – личное пространство хозяйки: спальня, библиотека, будуар и гардеробная. В общем, приходилось тесниться, хотя современному человеку об этом слышать неудобно.
КОМПАНЬОНКА ПРИ БАРЫШНЕ
Екатерина Юхнёва, изображая компаньонку (вдову чиновника), встречает гостей в соответствующем наряде – темная юбка в пол, шаль с длинными кистями. Перед экскурсией она спохватывается и спешно прикрывает шею бисерным украшением. Объясняет свой конфуз: женщине XIX века не пристало ходить с голой шеей. Девушка может надеть бархотку, ленточку, косынку, а дама – бусы из любых камней. Считалось шиком барышне украсить пояс или косу атласной лентой. Но никаких излишеств.
А компаньонка в этом мини-спектакле необходима! Ведь Луиза Карловна была приличной девушкой. Женщины-учительницы, живущие не в семье, редчайшая ситуация. Относились к ним хорошо, потому что они жили под присмотром компаньонки. Компаньонкой могла стать пожилая женщина (чаще вдова) того же социального слоя, что и хозяйка. К этой почтенной даме учительница обращалась по имени-отчеству. Незамужняя девушка с деньгами дел не имела – в лавки ходила компаньонка.
Учительница, будучи девушкой строгих правил и далекой от идей феминизма, не приглашала гостей без компаньонки, не сидела у самовара, не общалась с прислугой (такая коммуникация под силу только взрослой женщине), не гуляла одна. Множество ограничений – именно поэтому барышни рвались замуж, чтобы получить самостоятельность. Да и работать в дореволюционной России девушки могли только в частных, церковных и земских начальных школах, но не в государственных гимназиях.
Учительница приносила все жалованье домой. На эти деньги обе женщины питались и оплачивали кухарку. Компаньонка не получала зарплату, но у нее оставалась вся ее пенсия. Она иногда была богаче, чем учительница. Скажем, могла побаловать учительницу билетами в театр, что было дорого.
ЗА ЧАЕМ
Оробевшие гости из передней попадают в гостиную, она же – столовая и кабинет. Поскольку комнаты в доме скромной учительницы совмещали несколько функций, нужно было уметь грамотно обустроить пространство и знать бытовые правила. Гостей – а к Луизе Карловне сегодня пришли все больше дамы разных возрастов – рассаживают за столом пить чай с имбирно-лимонным тортом по семейному рецепту. Под безе – сюрприз. Кому-то достается бабочка, кому-то швейная машинка или слоник. Умение читать символы и мыслить абстрактно современному человеку дается непросто, однако барышни XIX века, возможно, прочли бы бабочку как «мимолетное увлечение» или «внезапную радость». А может, и утрату. Пока гости разгадывают послания, хозяйка объясняет, насколько пресыщена наша жизнь:
– Мальчиков в кадетском корпусе поили на завтрак чаем без сахара и давали черный хлеб без масла и сыра. А девочек в институте благородных девиц баловали: им давали чай с сахаром и булку. Чай с вареньем – праздник. И чтобы вы поняли, как вы переедаете, напомню: от пуза наедались лишь купцы – у них в анамнезе голодное крестьянское детство. А у среднего городского слоя излишества в еде были неприличны.
Сравнивая быт прошлого и современный, экскурсанты сходятся в мысли: мы грязнули, обжоры и транжиры, света много жжем – все чересчур. А наши предки к вещам относились трепетно, например жестяные коробочки из-под конфет никогда не выбрасывали – в них хранили шитье. По утрам компаньонка пользовалась медным чайником, который могла вскипятить на спиртовке, не дожидаясь самовара (кухарка приходила позже). Самовар стоит тут же – в комнате на чайном столике: он придвигался к обеденному. Хозяйка не случайно не придвинула стол к дивану: в столовых тогда не было диванов. В гостиных – были. Поскольку комната совмещала несколько пространственных функций, приходится додумывать невидимые стены. Очень помогали ширмы. Гости встают из-за стола и переходят к дивану – вот как бы и гостиная.
В ГОСТИНОЙ И КАБИНЕТЕ
– Ой, недавно купила на антикварной выставке! Так горжусь! – вспархивает Екатерина Даниловна и летит к печке. – Зольник! А мужик продавал как кашпо.
Зольник – медная нарядная емкость для золы – недвусмысленно напоминает каску Бисмарка. Вещь массовая, времен Первой мировой. Екатерина Даниловна демонстрирует находки из антикварных лавок. Порой продавцы торгуют на вес, не вполне понимая, что за товар предлагают. Так было с диковинной штукой, похожей на кадило. Продавец, заметив интерес Екатерины Даниловны, только восхищался весом странной вещицы, не понимая ее предназначения. Что это за диковина, она знала: кормушка для птиц. В емкость насыпали крупу или наливали воду и вывешивали только на время кормления на крюк у форточки, но за окном не оставляли – разобьет стекло.
В гостиной стулья и диван – в чехлах: дань памяти чистоте. Стирали чехлы каждую неделю. На диванные подушки надевались или простые чехлы из небеленого холста, или вышитые. Кстати, женщины праздно не сидели: шили, вышивали – делом занимались неспешно и грациозно. Для красоты вешали наддиванное горизонтальное зеркало. Комнаты украшали пейзажами и натюрмортами. Картины на торцевой стене напоминают о том, чем могла заниматься женщина: каток, театр, пляж, туристическое путешествие.
В квартире сладко пахнет флоксами, но в XIX веке живые цветы в скромном учительском доме были редкостью. Дорого. Цветы выращивали немцы-колонисты. А вот искусственные розы – доступны, как и комнатные растения: фикусы, герань, алоэ. Учительница в своей жизни могла получить живые цветы три раза: помолвочный букет (его потом засушивали), свадебный (его хранили с венчальными свечами), и потом, возможно, кто-то мог принести к гробу пару цветков…
– Современные букеты – выбор заики, – возмущается Екатерина Даниловна, посматривая на искусственные цветы на столике. – Люблю-люблю-люблю. Страстно. Роз столько, на сколько денег хватает. А ведь раньше каждый цветок имел свой смысл. Букетом можно говорить.
Обои в начале прошлого века тоже не молчали. В гостиной и столовой они должны быть холодных тонов, в личных покоях – теплых. Бумажные обои распространились с 1830-х. Растительно-цветочный рисунок имитирует шелковые обои.
Кресло-качалка и высокая тумба для альбомов – деталь интерьера, без которой гостиная не могла обойтись. Екатерина Даниловна говорит: хозяйка выложит только те альбомы, которые хочет показать, и объясняет:
– Вы мне не знакомы. Но, наверное, вы любите краеведение – тогда я предложу альбомы с видами городов. Для барышень-подростков положим альбом с котятами. Как в инстаграме. Для барышень постарше выложили бы альбомы с артистами. А если придет потенциальный жених, я бы положила семейный альбом, чтобы понял, по Сеньке ли шапка. Альбомы до 1970-х – как страничка в соцсетях.
У окна – зона кабинета. Там стоит дамский письменный изящный стол-консоль. Он отличается от мужского тем, что у него нет тумб с ящиками. На столике – ножи для разрезания бумаги, печать, дорожный набор для путевых заметок, чернильницы, пресс-папье, колокольчик для вызова прислуги. Пенсне и женский лорнет заслуживают отдельного внимания. Если мужчина лорнировал даму, это было крайне неприлично – вплоть до дуэли. Дама подобный жест в адрес мужчины себе могла позволить. Учительницы лорнетов не имели, у них были пенсне. А вот классные дамы (это уровень ниже, чем учительница) могли лорнировать провинившихся гимназисток.
СПАЛЬНЯ И БУДУАР
Комната поменьше – личная территория хозяйки, куда посторонние не могут войти. Кровать и туалетный столик – это условная спальня, а горка с посудой и памятными вещицами, комодик в стиле псевдорококо – будуар.
В семье Юхнёвых переплелись православная и протестантская линии. Луиза Карловна была лютеранкой, однако иконы в доме есть. Одна висит в спальне над кроватью, на которой лежит кукла XIX века. На ней крестильная рубашка, в которой крестили три поколения семьи.
Покрывало, салфетки, белье нижнее и постельное было белым хлопковым, потому что кипятилось, шелковое белье позволяли себе только гризетки – его не кипятили. Подушка на кровати лежит сверху, казалось бы, негигиенично. Это крестьянская традиция, но так уютнее. Ночник над изголовьем не вешали – лежа не читали.
У кровати стоит необычный туалетный столик – при желании он превращается в ломберный. Екатерина Даниловна купила его на «Авито» и стала объяснять продавцу, какая это потрясающая и редкая вещь. Говорит, такого столика нет ни в одной экспозиции Москвы и Петербурга. Сукно, в отличие от мужского, не зеленое, а бордовое или вишневое. И дамский ломберный столик всегда складной. Дамы играли в самые простые игры, но важен сам факт – милые шалости были доступны. На туалетном столике немало пикантных вещиц. Маникюрный набор: приличные женщины ногти не красили – только полировали, придав овальную форму. А вот дамы социально безответственные могли под лаком скрывать срамные болезни. Вот малоприметный «стакан» с «пимпочкой» – при грамотном нажатии превращается в пахитосницу. Пахитоски – тонкие женские сигареты, кстати, запах табака ощущается до сих пор. Естественно, девушка, если не была «стриженой», курила украдкой. От посторонних глаз скрыта перламутровая кокаинница – этим спасались от разных недугов, например мигрени. Кокаин в те времена считался лекарством и не был под запретом. Множество дамских штучек начинает говорить только при детальном рассмотрении – в руках. Женская трость с розочками – были и такие, – ими пользовались дамы разного возраста. Или миниатюрная книжечка для бальных танцев, куда владелица записывала танцы, обещанные кавалерам. Посещать балы учительница могла только в сопровождении компаньонки.
БИЗНЕС ПРИЛИЧНОЙ ДАМЫ
«Из-за квартирного кризиса, выразившегося в дефиците жилья и вследствие этого резком удорожании средних квартир (в 3–5 комнат), чиновничество и разночинная интеллигенция – основные арендаторы таких квартир – вынуждены были снимать большие квартиры (6–11 комнат) и для покрытия издержек сдавать лишние комнаты», – пишет Екатерина Юхнёва в книге «Петербургские доходные дома».
Комнаты старались сдать людям своего круга, новое явление – сдача комнат в поднаем – воспринималось болезненно, как унижающее дворянское достоинство. Сдавать комнаты могла только взрослая замужняя женщина. Допустим, вы снимали вместо необходимой 5-комнатной квартиры 7-комнатную. Оставшиеся две комнаты сдавали бы, как семья Иволгиных в «Идиоте» Достоевского. Например, можно было сдать приличной даме, скажем вдове чиновника. У вдовы пенсия 13 рублей. На эти деньги она могла снять комнату, но и это дорого для нее, потому комнату вдова разделила бы портьерами на четыре угла и сдавала бы приличным женщинам: стенографистке, акушерке. И они бы столовались у хозяйской кухарки. А вторую комнату, если не удалось сдать приличным людям, сдали бы прислуге.
– К концу XIX века прислуга стала приходящей, – объясняет Екатерина Даниловна, – хотелось личного пространства, анфилады комнат уходят. Прислуга стала дороже, ведь ей больше не удавалось спать на сундуке в барском доме и самой требовалось снимать жилье.
Прислуга разделяет свою комнату тряпьем и в своем углу живет сама с семьей, другие сдает… И каждый угловой жилец сдает «от себя» коечку другому. Прислуга, конечно, не столуется с хозяйкой квартиры, а стоит рядом с ее кухаркой и кормит рабочих, которые жмутся по углам. А рабочий думает, как заработать. И сдает свою пол или треть койки другому рабочему «от себя», то есть спят по очереди. Это и есть многоступенчатая аренда, на это не надо было ни просить разрешения, ни уведомлять домовладельца. Обо всех жильцах знал старший дворник – он регистрировал паспорта всех живущих в полиции. Важный был человек!
МЕЧТА О НОЧНОЙ ВАЗЕ
В XIX веке человек был связан тысячами нитей с домовым устройством: есть захотел – беги в ледник, стирать – в прачечную, помыться – в ванную в подвале.
– В скромном жилище Луизы Карловны – а оно была рассчитано для одинокого учителя – ватерклозет был без окна. Чтобы создать иллюзию окна, в ватерклозете сделали внутреннее окно – все ж повеселее. Ванной тоже не имелось – зачем баловать одинокого мужчину? Одинокая учительница – редкий случай. Он посещал общественную ванную в подвале дома, – говорит Екатерина Юхнёва.
Стирали обычно в прачечных, которые размещались в подвалах домов. В императорском Петербурге не было сливной канализации, приезжали ночами золотари – вычерпывали нечистоты из выгребных ям и вывозили из города. Это было работой грязной, но дорогой. Люки у черной лестницы вели как раз в выгребные ямы. В золотари шли крестьяне: обивали жестью свои телеги с высокими бортами, в них и везли нечистоты.
В домах без ватерклозета отхожие места размещались в нишах на черных лестницах. Толщина стен не позволяла сделать дверь в естественной нише. А ведь там все время ходили: то воду, то дрова носили. И это никого не смущало. Если квартиру снимали приличные люди (чиновники, студенты), то они могли пользоваться хозяйским ватерклозетом, если прислуга и рабочие – только отхожим местом на черной лестнице. От барских покоев холодная черная лестница – узкая и крутая, с немытыми окнами и железными перилами – была далеко, зловоние не доходило.
Луиза Карловна пользовалась ватерклозетом, но ночные вазы были в ходу. Екатерина Даниловна собирается купить ночную вазу и умывальник-мойдодыр и рассказывает о том, как в молодости бросалась к продавцам в антикварных лавках, объясняя, что они продают вовсе не супницу, а ночную вазу. Отличить просто: в крышке супницы есть выемка для половника и блюдо. Продавцы удивлялись: «А что, это как супницу использовать нельзя?!»
УТРАЧЕННАЯ ЭПОХА
– Для женщины важен мир эмоций, человеческих привязанностей и отношений – отсюда и важность девичьих альбомов и дневников, писем, фотографий. Ее свобода – в умении воспринимать жизнь как процесс, а не как цель. Ведь именно этому учат старинные игры, где дело отнюдь не в том, кто выиграл. Нам не нужны сейчас лорнеты и перчаточницы, но эти милые дамские штучки из прошлого могут напомнить нам о счастье быть женщиной во все времена, – считает Екатерина Юхнёва.
Она сокрушается, что девочки больше не носят платья и забывают о женственности. Вот и юные экскурсантки украдкой посматривают в старинные зеркала, стараются не сутулиться и смущаются своих джинсов. Утраченная эпоха – с кружевами, лорнетами и галантными письмами – на время становится ближе.
