Глава первая
Часть вторая
И поднялись, двинув стулья, и помянули.
И стал рассказывать им, не любивший, обычно, этого. Обо всём говорил: о Востоке, о войне и сомнениях, о цинизме власти, вплоть до надписи на надгробной табличке Баграта. Хотелось выговориться этим мужикам — именно этим. Эти понимали. Эти ждали его слов, чтобы понять.
— Одно дело, — говорил он, — годами читать в газетках бодрые заметки: «Кабул... Афганская революция... Интернациональный долг...» А совсем иное годами носиться по Афганистану на БМП или вертолёте, рискуя наскочить на мину или попасть под обстрел... Раньше никто не подозревал, что эта кампания настолько затянется. Ведь явилось уже целое поколение — в школу ходят, в ПТУ, в институты... Живут, учатся и даже не знают, а если и знают, то смутно, что где-то там, на Востоке, идёт война, а на ней гибнут, по сути, их сверстники! А ведь оттуда всё, что здесь, на Родине, совсем иначе видится... Потому что представление о жизни круто меняется... Там взгляд на многие вещи совсем другой...
— А какой — другой? — потянулся Коля за своим мундштуком.
— Что изменилось в ваших представлениях о жизни?
Поморщился:
— Долго рассказывать. И злость мешает. Ну вот хотя бы... в письмах из дома друзьям моим... Зачитывали иной раз: дрязги между родными и... тому подобное! Там это... та-а-кой чепухой кажется!! Там совсем другой уклад — потому и таких проблем нет. Думаешь: «Боже мой, чем они там страдают в Союзе?!» Телевизоры там, слава Богу, везде есть. Фактически, во всех гарнизонах принимают Союз. Бывало, смотришь: фестиваль в Юрмале, эстрада, поют, танцуют... И такое раздражение долбит!.. Вот они там, в Союзе, как мушки брожевые живут, стрекозки!.. Обидно: как могут они там развлекаться, легко отдыхать, когда ребята, солдаты наши, каждый день гибнут?! Чего только одна пропаганда наша стоит: «В Афганистане собраны самые лучшие представители мужской половины Союза, цвет нации, молодёжь отличная и боевая...» А ощущение такое, что нас — «цвет нации» — там забыли, что мы там дело делаем, а здесь стеснительно молчат о нас! Это злит! Озлобляет! Пишут, например, что банда, мол, разгромлена органами госбезопасности Афганистана при активной поддержке местного населения... А мы-то... мы-то знаем, что именно наше подразделение и соединение перебило мятежников!.. И гибли там наши парни... И никакой поддержки местного населения не было.
— Бред! Что население? Крестьяне... Неграмотные фанатики. Они вообще в чью-либо сторону до сих пор не склонились... А их органы госбезопасности — они, конечно, работают... Но мы-то знаем, кто именно этом месте и бою добыл победу... Причём, такое постоянно! Афганцы, само-собой, бывали с нами, но основную работу по уничтожению банд проводили мы. Да это и любой афганец скажет.
Он говорил спокойно и негромко, но они видели в нём ту натянутость нервов, то напряжение, вибрация которых невольно передаётся, будоража даже ленивую мысль.
— Вот же твари! Кому же верить?
— Не все врут. Есть и достойные репортажи... Только пыхну один раз, пропадают сразу куда-то... А есть такие репортажи — умора! В марте этого года, например, Анна Ветрова какая-то ведёт репортаж с площади в Кабуле. В это время по их календарю — Новый год... Подходит она к афганцу — писец старенький, сидит, пишет что-то. А она говорит: «Вот этот афганский товарищ нам скажет, что сегодня за праздник в его стране?» А язык «дари» и я, и другие уже чуть знаем... Ну, этот древний дед афганский и отвечает: «Люди ко мне приходят, я им что-нибудь пишу». Он — писец, он за небольшую плату катает всем письма — народ-то там неграмотный в большинстве. А перевод этой дамы такой: «Афганский товарищ говорит, что сейчас у них два праздника — это Новый год и то, что идёт национальное примирение...» Братва ржала в животах... Даже офицеры прослезились, потешаясь над такой глобальной наглостью... И таких репортажей — валом. Грубо и противно. Веры ни в кого нет. Нам твердят: «Интернациональный долг, интернациональный долг...». А я, как и вся братва, не поймём — кому мы должны, какой с нас долг? Разве можно верить бреду? Осталась одна забава: получать приказы, помнить присягу и воевать честно.
Коля поинтересовался от форточки:
— А скажите, Иван, их народ действительно нас ненавидит?
— Да как сказать?.. Основная его масса сейчас — да. Их кровь про лилась — теперь «джихад», предписанная Кораном священная война мусульман против нас, неверных. А в первое время, говорят, даже с уважением относились к нашим — к «шурави». Ведь наши там, действительно, много чего понастроили и снабдили многим... В первое время, как вошла туда армия наша, рассказывали, случай был: прапорщик наш в Кабуле нажрался водки до потери пульса, да и улёгся спать прямо посреди улицы... А мимо семейная пара шла... Ну, мужик оставил жену свою возле этого прапорщика, а сам побежал наш патруль искать. Нашёл. Вернулся с патрулём и — такая картина: сидит его жена на корточках возле пьяного прапорщика, веточкой мух от него отгоняет и той же веточкой регулирует Движение машин на дороге, чтобы прапорщика объезжали... И автомат на месте...