Голос профессора Преображенского резал пространство уверенными репликами. Я размышлял о том, что, если мы запишем альбом, который станет популярным, я наконец смогу зарабатывать деньги тем, что мне по-настоящему нравится. Налажу отношения с женой, мы заведём ребёнка, купим дом. А может быть нормальная жизнь не так уж и безнадёжна? В цоколе у меня обязательно будет студия. Я никогда больше не пойду работать на эту чёртову стройку или склад. Может, даже наркотики брошу. Нет, ну, курить-то точно не перестану. Буду выращивать для себя по тихой, крутить джойнты, улыбаться.
Должно же хоть что-то быть хорошее в моей судьбе. Я так устал за эти годы от этой никчемной возни, безденежья и ругани. Казалось, не осталось людей, которых я не отправил в ад. Ну, может, совсем близкие друзья, а, точнее, те, с кем я употребляю вещества. Это все, кто у меня сейчас есть, и я их по-настоящему люблю. Конечно, родители и брат тоже меня любят, как и я их, но вряд ли понимают. Как им объяснишь, что со мной творится, если я и сам-то не могу толком ничего понять.
Я дотянулся и взял со стола рулон туалетной бумаги, оторвал небольшой квадратный кусок и аккуратно положил его на бледную ладонь. Высыпал в центр этого листка горку насвая, скрутил в кулёк и, оттянув нижнюю губу, плотно прижал его к десне, немного надавив сверху, так, чтобы увеличилась площадь прилегания к слизистой. На самом деле, такой приём никотина нравился мне гораздо больше традиционного. Вещество не разрушалось при горении, как в случае с сигаретами, и, вследствие этого, приход был плотный и тягучий. Кто-то относился презрительно к этой зеленой вонючей массе, даже говорили, что там куриный помёт. Но, поверьте, я неоднократно интересовался рецептурой у потомственных юзеров, и, кроме табака и извести, туда могли добавить разве что специи для придания пикантности вкусу продукта. К тому же, плюсом было то, что я находился на такой стадии интоксикации, что мог спокойно сглатывать ядовитые слюни без каких-либо очевидных последствий. Я думаю, внутренние органы, конечно, считали иначе, но их мнения по этому поводу уже давно никто не спрашивал. Что-то постоянно болело где-то внутри, но это даже шло на руку, так как немного сдвигало фокус внимания с бесконечных душевных терзаний.
Я вытащил мерзкий зелёный комок из-под губы, кинул в тарелку с крошками лапши, прилипшими ко дну, и развалился на диване в позе умирающего от рака старика, уставившись безжизненным взглядом в черно-белое изображение на экране.
В свои двадцать с лишним лет я чувствовал себя на все сто, и это не качественная оценка, это возраст. У меня были проблемы с давлением, аппетитом, зрением, зубами, памятью. По всем признакам я был депрессивным, ворчливым дедом при смерти, обвиняющим всех вокруг в собственной несостоятельности. Я был настолько ничтожен, что даже убить себя не мог. Все мои жалкие попытки были лишь способом привлечь внимание мамы. Если бы я хотел себя по-настоящему уничтожить, то давно уже спрыгнул откуда-нибудь или бросился под машину. Хотя последний эпизод был в моей жизни. Но автомобиль пострадал в разы больше, а я, как ни в чем не бывало, побежал дальше на поиски выпивки.
А все эти бесконечные попытки запихать в себя огромные дозы препаратов, чтобы не проснуться утром, — лишь пустой показушный трюк. Я настолько пропитан химией, что во мне смело можно хоронить радиоактивные отходы.
Мускатный орех встретился с пищей где-то в районе нижних чакр, тело непроизвольно расслабилось, и я, спустя какое-то время, благополучно провалился в сон.
***
Мы находились в развалинах небольшого двухэтажного города, над которым кружили вертолеты, шаря по пыльным руинам лампами своих мощных прожекторов. Я держался на ногах, облокотившись на своего товарища, в котором сразу признал друга Ваньку. Моя правая рука была серьезно ранена, и, к тому же, стоять я мог толком только на одной левой ноге. Я чётко понимал в этот момент, что он только что спас мне жизнь. Третий участник этих событий сидел, прислонившись к стене, и тяжело дышал, закатив глаза. Из-под шлема уверенно текла кровь. Дела были явно плохи. Я абсолютно ничего не слышал из того, что мне усиленно пытался донести Ванька, отвешивая одну за одной увесистые пощечины. Вдруг небо вспыхнуло, и мой товарищ резко напрыгнул на меня, повалив на землю…