Как будто ничего не случилось, как будто всё, как прежде…
Осенний плющ – октябрь держится на тонюсеньком волоске – красив, перевит внутри себя, будто перемножен собой; он отливает багрово, золотится, звездопады цвета имея внутри себя. И он так спокоен, так спокоен.
Будто ничего не случилось.
Возвращается домой с прогулки, проходит мимо недавно отстроенного, повышенной комфортности дома, естественно, окружённого решёткой, и, залюбовавшись плющом на миг, и впрямь думает, что ничего не случилось.
Случилось.
Он теперь один.
Женщина, с которой связывали годы и годы, да так до конца и не связали – малышом, желанным мальчишкой, - погибла: возвращалась в корпоратива, чуть выпив, и, желая срезать путь перебегала, где не положено, и сбил её ярый мотоциклист.
Убить водителя?
Но не виноват он, совсем, ничуть, и сам пострадал: пытаясь вывернуть руль, сильно расшибся о столб.
Будто ничего не случилось.
Плющ красив.
Дома одиноко в квадрате, в кубе, страшно одиноко, и жуть этой бездны накатывает, особенно, если соприкасаешься с вещами погибшей.
Плоть стонет, плоть алчет, и где в её темнице распята такая слабенькая душа – не понять.
Методически, механично готовить еду, есть, убирать, мыть посуду.
Думать, почему сложилось всё, как сложилось, кому это надо, зачем?
Одно понятно – не мы определяем наши жизни, мы живём в мире следствий, толком не зная причин, и страдания…
Да, страдания…
Они изощрённые теперь, они закручиваются турбулентностью, кипят сплошными потоками, булькая адскою лавой.
Она у зеркала.
Она выходит из душа в халате.
Она смеётся, услышав новый анекдот.
Жарит картошку.
Говорит: Подожди, ещё долго…
-Что долго? – спрашивает он.
Отвечает:
-Жить. Успеем с мальчишкой.
Не успели.
В жемчужных тонах появляется среди мебели, - лёгкая, чтобы растаять, а растаяв, отбирает сон, хоть не надолго утешающий.
Живи, будто ничего не случилось.
Плющ горит, как всегда, осенью.
Завтра суббота, модно пить, станет легче.