Найти тему
Армия и Флот

Абитуриент (абитура)

Барнаульское ВВАУЛ
Барнаульское ВВАУЛ

Помню, как в середине приема, или даже ближе к его концу, привезли в училище целый вагон алтайцев, человек двести. Наверное, как на местную коренную национальность, на них была разнарядка на прием. Но, к чести училищного начальства, (а оно уже знало алгоритм работы с ними) их всех, не проводя через медкомиссию, психотбор, барокамеру, а, тем паче, через все экзамены, пропустили сразу через диктант по письменному русскому.

(начало здесь - https://zen.yandex.ru/media/gsvg/vnachale-bylo-slovo-5daf46046d29c100add4739d )

На следующее утро их уже не было никого. Не хочу обидеть алтайцев, поступивших и закончивших БВВАУЛ. Но такая ест правда, как говорят поляки. Пишу, как было...

Возле УЛО, ближе к ангару, стоял на дорожке Ил-28. Это был первый настоящий военный, боевой самолет, который я видел вблизи. Все ходили вокруг него, заглядывали в штурманскую кабину через стекла и пытались как можно больше что-то в полумраке рассмотреть.

Потом майор Салин (а он был у нас начальником «абитуры») организовал, громадное ему спасибо, фотографирование у Ила. Теперь стою на фото, худой, молоденький, и Ил так рядом и остался на всю жизнь.

Подошла пора мандатной комиссии. Волновался, хотя имел в активе две пятерки, две четверки за экзамены и первую группу псих.отбора. На мандатке запомнил сурового полковника с гладко зачесанными назад волосами и шрамом на шее. (Впоследствии это оказался начальник УЛО Рожков. Между собой мы кликали его Рог. И побаивались, кстати).

Когда все эти процедуры по приему завершились, еще даже до зачтения приказа о приеме, народу заметно поубавилось. Появились устойчивые знакомые, хотя пока и не друзья.

После мандатки мы с Саней Коробовым, земляком-новосибирцем, решили на последние оставшиеся деньги угостить товарищей, отметить, так сказать, это дело.

Махнули в самоволку на Старый базар, накупили всяких фруктов, кураги и черносливу в большие газетные кульки. Возвращаемся через «аппендицит», где многие поколения курсантов до нас стену церкви уже протерли своими кирзачами до дыр. Хлоп через забор, а там стоит капитан Голиков, будущий замполит нашего курса, и нас за шиворот, невзирая на наши оправдания, что, мол, для всех старались.

Уже на следующее утро, на построении перед казармой, (а мы уже переехали в казарму, выходящую на Ленинский, между булдырем и церковью), нас майор Салин, начальник абитуры, вывел из строя и сказал слова, после которых жизнь моя рухнула, в глазах потемнело и внутри все оборвалось. Он сказал – я сделаю ВСЁ ВОЗМОЖНОЕ, чтобы ЭТИ ЛЮДИ в училище не попали!!! Всё, п….ц. Ведь майор сказал – майор сделал!

Был майор ростом мал, похож на надувшего грудь и спрятавшего в перья клюв, воробья, отличался тем, что зимой носил форменную шапку глубоко натянутой на уши (или уши глубоко засовывал в шапку) так, что сзади она плотно лежала на воротнике его шинели. Когда хотел тебе что-то сказать, то облекал это в такую сложную словесную форму, что требовался толмач.

Его перу принадлежат такие высказывания, произнесенные, в основном, на вечерней поверке, как:

– Курсант должен быть подтянутым, как струйка!

– Два курсанта живут в одной тумбочке, и не могут навести в ней порядок!

И незабвенный перл всех времен и народов, произнесенный именно на вечерней поверке

– Подравняться всем по одной половой щели!

Дело в том, что в нашей казарме полы были сделаны из широких плах, по краям которых мы и равняли носки своих сапог в строю, и на построении иногда один взвод выравнивал носки сапог по одной «половой» щели, а соседний – по другой.

Хорошенькое начало! Наши абитуриентские товарищи занимались неизвестно для нас чем, а мы с Саней занимались рас консервированием карабинов для наших же более удачливых товарищей и паковали свой нехитрый скарб для отъезда домой. Возле стадиона, за барокамерой, возле мусорки, для нас поставили большую ванну, наполненную машинным маслом, под ней мы по утрам разводили костер из досок и упаковок от тех же карабинов.

Мы подцепляли железными крючьями каждый карабин, опускали их в кипящее масло, затем вынимали на стол, и тряпками стирали размякшую консервацию. Грустные мысли приходили тогда в голову, и какое-то отчаяние уже владело нами. Мысленно я уже попрощался с училищем.

Жара стоит на улице, жары еще добавляет кипящее в ванне масло. Мы, потные, чумазые, как черти в аду, уже не первый день еб… ся с карабинами. И тут по дорожке, идущей вокруг стадиона, в широких и коротких брюках, нахмурив кустики черных бровей, короткими шажками к нам приближается…

«Спаситель» собственной персоной, только что Талмуд в руках не держит. Правильно вы подумали, это был майор Сурис. К тому времени он уже, как начальник курса, принял от майора Салина наш курс.

Грозно глянув на этих чумазых «грешников в геенне огненной», он прошел мимо нас, ничего не сказав, только нахмурив и без того торчащие кустистые чёрные брови. На следующий день мы с Саней уже стояли в строю товарищей. Да и карабины как-то внезапно тоже закончились. Так что, мужики, вы и не знали, чьи руки ваше оружие готовили...»

(продолжение - https://zen.yandex.ru/media/gsvg/kurs-molodogo-boica-vvs-5db1c02ee882c300b2209ce5 )

Из книги Игоря Захарова (Заха, Барнаульское ВВАУЛ) "Небо начинается со взлёта" под редакцией Бориса Максименко: "... Игоря нет. Унесла тяжёлая болезнь после Афганистана. Однокашники поручили мне отредактировать его творчество и издать книгу..."

Фото Чугуева. ХВВАУЛ
Фото Чугуева. ХВВАУЛ