Переводить в судах опасно? Почему присяжные переводчики не ведут соц. сети? Беседуем с присяжным переводчиком.
PRO (PROtranslation.ru): Наталья, добрый день. Начнем сначала — какие ваши рабочие пары?
НП (Наталья Пастухова): Немецкий-русский, английский-русский, немецкий-английский.
PRO: Вы проживаете в Европе, с кем вам приходится работать в основном? С нашими соотечественниками?
НП: Я живу в Германии и имею право переводить в германских судах. В других странах ЕС необходимо получать свою аккредитацию. По закону ФРГ, человеку, не владеющему немецким в достаточной мере, должен быть предоставлен переводчик. Язык перевода не обязательно должен быть родным для клиента: он должен быть ему понятен. Если заказ на русский перевод, то одна из сторон – выходцы из бывшего СССР. Один раз, правда, были арабы, свободно владеющие русским: к нотариусу обратилась группа из арабов и украинцев, поэтому проще и дешевле было пригласить для всех одного русскоязычного переводчика.
Пару немецкий-английский заказывают для кого угодно: голландцы, итальянцы, бангладешцы, нигерийцы – никогда не знаешь наверняка.
PRO: Сложна ли процедура получения аккредитации? Надо ли доказывать знание языков, демонстрировать диплом?
НП: Процедура непростая, плюс есть отличия в разных землях ФРГ. Знание языков доказывать обязательно. Причём не просто языков, а юридической лексики. Я училась в Магдебурге на факультете «Перевод в судах, госучреждениях и бизнес-структурах», и наша профессор добилась автоматического признания диплома для аккредитации в трёх землях страны. Тем не менее сама процедура от подачи документов до непосредственно присяги заняла пять месяцев.
После переезда в Баварию, несмотря на образование по профилю, многолетний опыт и рекомендательные письма от судей, меня отказались вносить в местный реестр присяжных переводчиков, потому что вуз был не баварский. Работать я имею право и там, в общегерманском реестре состою, но в региональном списке, куда заглядывают местные судьи, меня нет. Если я захочу попасть в местный список, мне необходимо будет подать документы в баварское министерство по признанию дипломов и, возможно, заново пройти обучение, повторно сдав экзамены.
Если редкий язык, и мало аккредитованных переводчиков, то их вызывают в суды по всей стране вне зависимости от земли, в которой получена аккредитация. Такая ситуация, например, с чеченским (многие беженцы из Чечни отказываются говорить по-русски, ссылаясь на незнание). Если вообще нет аккредитованных переводчиков, то привлекают любых двуязычных желающих, подводя под присягу на время конкретного заседания или допроса по принципу «лучше плохо, чем никак».
PRO: Ваш работодатель — суд? Или вас нанимает одна из сторон?
НП: Правильное название – присяжный переводчик. Мы переводим не только не только в судах, но и в адвокатских и нотариальных конторах, полиции, следственных органах и местах лишения свободы. Нотариальные переводы оплачивает сам клиент, клиент также оплачивает перевод документов и справок для немецких учреждений, переводы адвокатам оплачивают адвокаты, а остальные – соответствующее гос. учреждение.
PRO: Другими словами, вы — фрилансер? Приходилось в начале деятельности как-то рекламировать свои услуги, доказывать заказчикам профессионализм? Велика ли конкуренция на этом рынке?
НП: Да. Присяжные переводчики — фрилансеры. Рекламировать свои услуги можно, доказывать профессионализм обычно нужно на других переводах, а на судебных специалист из реестра по умолчанию считается профессионалом. Однако практика показывает, что с момента занесения в реестр до момента, когда действительно начинают звонить с запросами, проходит около трёх лет. Либо новичков стараются не брать, либо столько нужно, чтобы твоя фамилия попалась на глаза секретарям судей. И с этого момента желательно, чтобы ты могла всегда: секретари не любят долго сидеть на обзвоне по списку, предпочитая «верняк».
PRO: Есть ли у судебных переводчиков специализации: административные, уголовные дела и т.д.
НП: Чёткой специализации по судам нет. Бывает разделение «полиция» - «суд». Прямая обязанность переводчика — оставаться нейтральным, поэтому во избежание предвзятости, переводивших для полиции редко берут на судебный процесс. Начинающим переводчикам коллеги советуют сразу выбрать специализацию: в судах обычно выше платят и вызывают только в дневное время; в полиции могут вызвать ночью (переводчик должен быть предоставлен в течение трёх часов после задержания), зато чаще заказывают. Есть специалисты по прослушке телефонных разговоров — там особая техника расшифровки записей.
Часто специализация — дело случая, и при другом удобном случае её получается сменить. У меня так и не возникло специализации — перевожу и для суда, и для полиции, просто не на одном процессе от начала до конца.
PRO: Вы работаете как устный или письменный переводчик?
НП: Как устный и как письменный. Но обычно если на заседание вызывают устно, то решение суда отдают на перевод кому-то другому – опять же во избежание предвзятости.
PRO: Вы привлекли внимание к своей профессии комментарием о том, что судебные переводчики не заводят странички в соц.сетях во избежание [негативных последствий]. Это правда может быть опасно?
НП: В государственном реестре присяжных переводчиков стоят наши имя, фамилия, адрес и телефон, реестр в открытом доступе в сети. В самом начале встречи нас представляют по имени, поэтому при желании найти конкретного переводчика очень легко.
В соц.сети же обычно выкладывают фото детей, фотографии дома, маршруты утренних пробежек и традиционные места посещения. Так как мы переводим не только в нотариальных конторах, но и в тюрьмах или психиатрических клиниках (суд.мед.экспертиза), клиентом может оказаться кто угодно с какими угодно маниями или наклонностями — зачем облегчать им поиски и подвергать риску семью?
PRO: Сталкиваются ли судебные переводчики с давлением? «Предлагали» ли вам или вашим коллегам при переводе искажать информацию в пользу той или иной стороны? Мы понимаем, что это чревато уголовным наказанием для переводчика, но насколько реально столкнуться с такой ситуацией?
НП: Я лично ни разу не столкнулась: у меня нет процессов по особо тяжким преступлениям — всегда можно отказаться от какого-то конкретного перевода. В полиции или СИЗО задержанные периодически просят «перевести, как будет лучше, чтобы отпустили», но это обычно случается в самом начале разговора, и легко объяснить, что не имеешь права.
При мне коллега не то, чтобы искажал информацию — намеренно предлагал судье мало реалистичные версии толкования слов подсудимых в их пользу. Это было сразу после того, как одну переводчицу убили прямо на заседании одного из судов, поэтому я не спрашивала, зачем он это делал.
PRO: Опасная работа, однако!
НП: В Германии есть организованная преступность, в том числе клановая.
Продолжение по ссылке.
Подписывайтесь на канал)