Эволюция всем известной легенды о Цое - это калька с истории российского шоу-бизнеса. Пример стремительного роста от мнимого подражателя БГ до виртуального монстра размером с приличный советский стадион.
Конечно же, реальности не соответствовал ни один из этих образов. Стена плача на Арбате - неофициальный мемориал, стоически существующий столько лет, - пример небывалый в новейшей русской истории.
Почему "Кино"? Почему больше ни у кого не получилось? Что такого уникального оказалось в этом надменном корейском парне, с душой - потемками даже для ближайших соратников, и жизненной сверхзадачей, которая вроде бы следовала из каждого его взгляда, жеста, позы, но так ни разу и не была высказана вслух?
Он одновременно и притягивал, и отталкивал людей, и если кто-то не соответствовал его цели, то вдруг оказывался стоящим в стороне. Достиг ли Цой этой цели? Или увидел только ускользающую тень своей мечты, когда в последний раз открыл глаза?
16 ноября 1988 года группа «Кино» вышла на сцену Дворца спорта в Лужниках, чтобы сыграть сольный концерт, предварявший амбициозную сборную солянку памяти Александра Башлачева. Первая отечественная потенциально полноценная поп-рок-звезда в тот день весьма достойно реализовала свой как бы заявленный потенциал.
Черное торнадо энергии, превратившее в тот день лужниковский партер в дрова, зафиксировано в озлобленно-растерянных газетных репортажах. С этого момента Цой шел прямой дорогой к тому, чтобы стать "единственным и неповторимым".
Каким был Виктор Цой?
Не секрет, что все, связанное с Востоком, крайне притягательно для российского менталитета. Этим успешно пользовался тот же БГ. И имидж, в точнее, именно образ Цоя, объединял подсознательный круг архетипов, ориентированных на восход, что-то вроде "Дракон - Будда Гаутама - Брюс Ли". Все основные фишки - новая волна, каратэ, игра в кино - описывают опорные моменты поп-культура того периода.
Цой пытался жить в своем времени. Не фиксировать его с точностью метронома или реагировать на манер флюгера, а быть внутри процесса, быть его частью - только на восточный манер. Хотя сам процесс тогда, вспомним, любого хоть сколько-нибудь адекватного человека к этому никак не располагал.
Дальнейшее зависело от глубины осознания ситуации. Если Гребенщиков, несмотря на периодические сознательные или вынужденные выпадения из процесса, все же понимал реальность на уровне морали и движений коллективного духа времени, то Цой хотел добиться именно бытовой и психологической адекватности. Отсюда это его, казалось бы, "мажорское" стремление к новой моде и новой музыке.
Хотя сам Цой был человеком жестким и холодным, он сумел выстроить из себя такой трансформатор, что к людям от него шло скорее тепло, чем даже свет. И песен от него осталось много именно о физиологических неудобствах. О насморке, о сырости, о холоде, о ранней весне и поздней зиме.
Кажется, что он всегда с поднятым воротником, постоянно борется с промозглым питерским ветром. А ветер этот у него в душе. Отсюда - воющие неспокойные интонации, настороженный взгляд исподлобья и бесконечная, завораживающая монотонность ритмических рисунков.
Как развивалась музыка Виктора Цоя
Каждый услышавший тот или иной альбом "Кино" как первый, обычно испытывает шок от какой-то дзенской точности попадания музыки в нерв своего времени. Но вряд ли кто-нибудь понимал, как должен был меняться сам ее автор, чтобы на свет появлялась его очередная запись.
- Грязноватое апрельское солнце альбома "45" - своего рода позднее детство, поиск себя пока что вовне. Примеры такой идеальной лаконичности с близкими ритмическими ходами можно найти у ранних The Cure и Talking Heads. Примеры для тех лет очень продвинутые. Смесь восточного спокойствия и расслабленной агрессивности с невской сыростью и питерским пофигизмом. Потенциал этих записей понятен по версии песни "Электричка" на изначально выпущенном во Франции сборнике «Последний герой». Жесточайший, убийственный, неторопливый трек - одно из самых недооцененных произведений отечественного рока.
- "Начальник Камчатки", по причине активного влияния БГ, наиболее аквариумоподобная запись. Но на ней и самое большое количество хитов.
- Постоянный бег в мечту от похмелья и сырых питерских носков - тема альбома "Это не любовь". Удачно переданная ритмика и психология новой волны, в ее развитии от The Police до New Order. Отсутствуют только имевшиеся на "Начальнике Камчатки" полунамеки на эмоциональный строй Joy Division.
- Альбом "Ночь", по сути своей переходный, но по причине реализации на мелодиевском виниле, словно насильно вломившийся в каждый дом. Цой, всегда заботившийся о деталях, был крайне недоволен выпуском именно этого альбома. Огрехи записи очевидны, но хиты идут один за одним - нанизанные на гитарный звон, то пружинный, то как бы спотыкающийся ритм и низкочастотную гнусавость, которая вскоре завоюет всю страну.
- И до альбома "Группа крови", и после него, Цой был в основном романтическим, лирическим героем. Только было не очень ясно, кто он - Дон Жуан, или просто так, прогуляться вышел. Но неожиданно поднятый охватившей страну волной социальности, он вдруг обернулся эдаким горьковским буревестником из питерской подворотни. Именно здесь была с вожделением поймана за хвост угольно черная, монотонно-ритмичная птица позднейшего имиджа группы. Именно этот образ канонизировался и стал символом.
- Но во многих личных рейтингах лучшим, наряду с "45", значится следующий альбом - "Звезда по имени Солнце". Здесь соединились ритмически-имиджевые и звуковые находки "Группы крови" со зрелой грустью успешно оперившегося автора "Восьмиклассницы".
- Может быть, для правоверных фанов это прозвучит кощунственно, но чувство недоумения от песен последнего, "черного" альбома, появилось сразу. Кроме композиций "Когда твоя девочка больна" и "Кукушка", материал уступал предыдущим альбомам. Поэтому и хочется теперь задать вопросы, на которые нет и не будет ответа.
Был ли Виктор Робертович реалистом, понимал ли, что связь с Айзеншписом принижает его отнюдь не только в глазах упертых ортодоксов от андеграунда? Вставляло ли его самого от собственных последних песен? Может быть, Цой думал, что, скажем так, "смена обстановки" послужит катализатором творчества?
Угадал он здесь только одно: последствия смены обстановки очень своевременно катапультировали его творчество в вечность. Далее могло последовать лишь медленное тление: вряд ли можно сомневаться, что последнему герою было бы вполне комфортно и в наше время. Скорее всего, он просто не успел сделать всё как все. А для системы, как известно, абсолютно естественны и органичны попытки приручить маргинальных лидеров. И с мертвыми эти фокусы проходят существенно легче.
С Цоем же, вернее с легендой о Цое, долго возиться не пришлось. Он был словно специально создан для того, чтобы стать этой легендой. При жизни, или, что лучше, после нее. Часть 2.