Через большое горнило сомнений моя осанна прошла.
Ф. М. Достоевский
В эпоху советского атеизма бытовало (а проще сказать ― навязывалось) странное мнение о том, что вера и разум несовместимы. Рядовой атеист задавался вопросом: «Можно ли верить в то, чего я не могу осмыслить, увидеть, ощутить?» ― и тут же отвечал: «Конечно, нет!» И, что не странно, в этом оказывался совершенно прав. Сложно поверить в то, чего не знаешь. И не зря апостол Павел во втором послании к Тимофею (1:12) сказал: «…я знаю, в Кого уверовал». С точки зрения материализма утверждение апостола абсурдно.
Однако взгляд материалиста заведомо узок. В материализме отсутствует понятие души, а понятие сердца сводится к описанию его работы в организме. «…Но наука доказала, Что души не существует, Что печенки, кости, сало ― Вот, что душу образует!», — писал ярый коммунист Николай Олейников в 1934 году в сатирическом произведении о муках таракана. Оставим эти строки на совести автора ― у него вряд ли была возможность (и желание) ознакомиться с трудами Альберта Эйнштейна, который пятью годами позже сказал: «Я не могу себе представить настоящего учёного, который не обладал бы глубокой верой. Это можно выразить и так: нельзя верить в безбожную науку». Конфликт науки и религии вообще — вымысел антирелигиозной пропаганды и как утверждение довольно нелеп. Вечность хронометром не измеришь, бесконечность не делится на километры. Существование Бога невозможно доказать, но его нельзя и опровергнуть. Апеллируя категориями времени и пространства, нельзя постичь то, что вне времени и вне пространства. А иных мерок наука, увы, не имеет. В среде заурядных атеистов популярно мнение, что церковь «душила» науку до определенного момента. В пример обычно приводится суд над Коперником. Сам факт того, что Коперник был католическим священником, часто забывается или упускается из виду. Вообще, большая часть ученых вплоть до XVIII–XIX веков имела богословское образование ― даже знаменитый натуралист и биолог-любитель Чарльз Дарвин. А «большинству крупных ученых ХХ века их научная эрудированность не мешала обладать личной религиозностью, не мешала им разделять и даже создавать яркие спиритуалистические системы философии, — замечает Даниил Андреев в романе «Роза Мира», — Эйнштейн и Планк, Павлов и Лемэтр, Эддингтон и Милн, каковы бы ни были области их научных изысканий, оставались, каждый по-своему, глубоко верующими людьми». Идеи атеизма вполне справедливы и логичны. Но при одном условии: те, кто не хочет верить в Бога, должны поверить в то, что Бога нет. То есть, атеизм – это не нечто обратное теизму. Приставка «а» в этом слове происходит от префикса «анти», что в прямом переводе с греческого означает «вместо». Божество в атеизме – отсутствие божества.
«Безверие состоит в том, что человек притворяется верующим в то, во что он на самом деле не верит», — написал однажды выдающийся американский философ и атеист Томас Пейн и попал в точку. Правда, в контексте его высказывание несет смысл более плоский и очевидный: он лишь в очередной раз замахнулся на христианство. Верующие, дескать, кривят душой, и вообще внутри каждого доброго христианина сидит зловредный сомневающийся атеист. Но само определение безбожия Пейнт дал совершенно точно. Ни во что не верить невозможно. Так или иначе, человеку приходится принимать на веру те или иные аксиомы. Например, если я ни разу не был в Австралии, я не стану отрицать факта, что Австралия существует. У агностика, и у того язык не повернется. Собственно, и вопроса такого передо мной никогда не стояло: ну, чего вдруг мне сомневаться в существовании далекого материка? Человек сомневается в том, к чему он неравнодушен. Потому и вера без колебаний невозможна. Но тогда что же такое неверие? Нет, не сомнение ― безучастие, равнодушие, притворство. «И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия: знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергнут тебя из уст Моих» (Откр. 3:14–16).
Тут важно вспомнить собственно саму цель любой веры. Что есть религия? «Ligate» в дословном переводе с латинского ― это «связь». «Re» — возвратная частица. Религия ― «восстановление связи». Мы верим в то, что связь с Богом была утеряна. И верим в то, что ее можно восстановить. Каким образом ― другой вопрос. Но, приходя в храм, мы не ищем тех соблазнов, на которые был падок Омар Хайям: «Я в мечеть не за праведным словом пришел, Не стремясь приобщиться к основам пришел. В прошлый раз утащил я молитвенный коврик, Он истерся до дыр — я за новым пришел». В каждом храме нам назначена встреча. И цель этой встречи сформулирована безукоризненно: «Если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:31–32). С тем, что человек находится в рабстве, согласятся представители многих конфессий. Любой прилежный буддист скажет, что, «не убив свою мать», мы никогда не обретем нирвану. «Наша мать» в представлении буддистов – чувственная сторона человеческого естества. Проще говоря, наши пристрастия. С тем, что пристращаться к чему-то не есть хорошо, конечно, согласится и православный богослов: «Без самоотвержения человек не способен к вере: его падший разум противоборствует вере, требуя дерзостно отчета у Бога в Его действиях и доказательств в открываемых Им человеку истинах, падшее сердце хочет жить жизнью падения, к умерщвлению которой стремится вера; плоть и кровь также хотят жить жизнью своей, жизнью тления и греха», — писал святитель Игнатий Брянчанинов. По части «тела» мировые религии согласны во многом. Это дает экуменистам повод утверждать, будто бы Бог межконфессионален, любая вера – всего лишь дорога, и, как известно, все дороги приводят в Рим. Английский писатель Гилберт Честертон в связи с этим язвил: «Христианство и буддизм очень похожи; особенно ― буддизм…» В главном религии мира разнятся, и представление о Боге у верующих отдельных конфессий далеко не идентично. И методы «восстановления утраченной связи» различаются.
Здесь впору вспомнить незабвенного Шопенгауэра: «Все религии подобны светлячкам, для того чтобы светиться, они нуждаются в темноте», ― и опять восхититься: бывают! бывают светлые мысли у неверующих людей! И вырванная из мрачного, антихристианского контекста фраза может предстать в совершенно ином свете. Шопенгауэр, конечно, двигал любимую атеистами идею о том, что «религия есть тьма» и благоразумный интеллигент, не чуждый прогрессу, увидит в любой религиозной концепции череду нелепостей. Между тем, разве ошибся немецкий философ? Мы живем в мире тьмы, в мире греха. Вера есть свет, который «во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1:5) Христос, пришел к нам, говоря: «Я — свет миру. Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8: 12). Вот так, сам о том не подозревая, Артур Шопенгауэр высказывал вполне себе православные мысли. О том же, что далеко не каждая религия несет свет, расскажет любой криминалист. Красиво оформленная идея (будь то идея перевоплощений многорукого Кришны или теория сверхчеловека Фридриха Ницше) на деле часто обращается козьей мордой к ее последователям. Результаты трудов гениального романтика мир имел несчастье оценить с приходом к власти Адольфа Гитлера. А восхитительная сказка о любящем синекожем боге до сих пор привлекает молодых людей, делая их рабами жесткого тоталитарного режима.
«К Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники», — писал Владимир Набоков. Потому мир религий намного опаснее, чем представляется. Важно не только как мы верим, но и в кого. Здесь становятся ясны и слова апостола «знаю, в Кого уверовал». Посланник Иисуса Христа, символично ослепленный Господом и вновь прозревший (о чем говорит книга Деяний), отнюдь не поощряет слепой веры. Православию любят приписывать высказывание африканского философа Тертуллиана «Верую, ибо абсурдно», выдавая это за общий христианский девиз. К слову, Тертуллиан, вопреки навязанному антицерковным пиаром мнению, никогда не произносил этой фразы. Высказывание философа куда глубже: «Бог родился от земной женщины — это немыслимо, и поэтому достойно веры. Сын Божий умер — верую, ибо это невозможно. Сын Марии воскрес — верую, ибо это непостижимо». Вера во Христа далеко не абсурдна. События, произошедшие два тысячелетия назад, настолько удивительны и уникальны, что хваленый человеческий разум отступает перед ними. Невозможно понять невозможное. Зато можно ― поверить.
/Подписывайтесь на канал, чтобы первыми получить новые статьи!/
