*Меж двух противоположных полюсов возникла искра...*
Наши крошечные отпрыски почти во всем беспомощны, а вот учить их сосать тоже не приходится. Они появляются на свет уже с этим умением, доставшимся им в наследство.
Да, вот он лежит перед нами, спеленутый, слабенький человечек, вся жизнь его исчисляется несколькими днями, но в этом крохотном тельце заключен результат эволюции человечества за миллионы лет.
Да что там — тельце! Все эти данные были заложены уже в той единственной клетке, которая возникла в период его зачатия! Ну а что такое клетка? Если женщина решает избавиться от шести-десятинедельного зародыша, то акушерский инструмент уничтожит не одну, а множество клеток, и не в виде бесформенного комка плоти, а живого человеческого эмбриона — у него есть ручки-ножки, туловище и голова. С поджатыми ногами и опущенной на грудь головой, свернувшись в клубочек, покоится он в тесной утробе матери и поскольку не наделен еще ни голосом, ни сознанием, то не протестует против насильственной участи.
Тихо, спокойно расстается с жизнью, даже не успев родиться. Не стоит убаюкивать себя утешением, будто это еще, в сущности, и не человек. На этот счет существуют самые различные мнения, порой не только крайне отличающиеся друг от друга, но и активно непримиримые, бурно враждующие между собой. Мое личное мнение многим может показаться максималистским, но ни в коей мере лживо-фарисейским или противоречащим современной науке. Я отсчитываю начало от самого начала.
Меж двух противоположных полюсов возникла искра, две крохотные, неуловимые глазом клетки слились воедино, и эта единая клетка — в которой уже вспыхнула новая жизнь — опять распалась надвое, затем на четыре, восемь, шестнадцать, на миллиард клеток, образовавших руки, ноги, туловище, голову, обращенные к нам голубые или карие глаза нашего ребенка.
В этой одной-единственной клетке они были полностью заложены. Что же до меня лично, то тут мне нечем хвалиться. Были в моей жизни такие моменты, когда я почти готов был принять решение: возьму грех на душу. Но та, в теле которой нашли себе прибежище мои дети, ни разу, даже в помыслах своих не предала их — ни одного из них и ни при каких обстоятельствах. И оберегала она чад своих отнюдь не по велению свыше (хотя, по-моему, достоин уважения и тот, кто поступает так из любых соображений).
Просто ей нестерпима была сама мысль: по собственной воле обречь свое дитя на гибель.
Тогда ей не дано было знать, что получится из того или другого ее ребенка. Не дано было изведать то содрогание, которое испытываем мы теперь, когда порой, при взгляде на того или иного подросшего сына или дочку вдруг мелькнет ужасная мысль: достаточно было, минутной слабости, чтобы их не было на свете. И все же в этом вопросе Мать не знала компромиссов, хотя во многом другом ей приходилось в жизни идти на уступки.
Да и я-то стремился лишь ее уберечь, чтобы не надорвалась она, не надломилась под тяжестью взваленного на себя бремени и не подвергла риску благополучие всей нашей семьи.
Выдавались у нас трудные годы. И тем, что мы все же выдержали, мы обязаны сознанию: подобно Атланту, мы держим на плечах своих целый мир. Это придавало нам силы.
Впрочем, к чувствам моей жены примешивалось и другое: известная ей тайна ее собственного появления на свет. Она была поздним ребенком, нежданным подарком судьбы, от которого мать, напуганная в первый момент, решила отказаться. На защиту ее встал отец, который, предварительно сговорившись со своим приятелем-врачом, не остановился даже перед инсценировкой операции, лишь бы спасти своего будущего ребенка.
А ведь каким пустяком казалось в тот момент пресечь эту едва зародившуюся жизнь! Даже отец ее никоим образом не мог предположить тогда, сколь плодотворная ветвь погибла бы в зародыше.
Но та, которую тогда спасли, эту тайну узнав впоследствии, и поныне живет во власти глубокого, искреннего убеждения: нельзя гасить искру человеческой жизни, если она уже затеплилась. Надо дать ей вспыхнуть огнем и догореть до конца, пока она не угаснет сама по себе.
Хотя, признаюсь, были моменты, когда и моя убежденность на этот счет оказывалась поколебленной.
К тому же я достаточно насмотрелся в жизни — да и со смертью сталкивался не раз, чтобы не бросать в других камень, если люди оказываются бессильны под давлением обстоятельств: безденежья, отсутствия жилья, человеческого участия, да мало ли каких других житейских бед.
Есть женщины, которые просто не приспособлены к деторождению; нередки случаи, когда мать поставила бы под удар свое и без того хилое здоровье, отваживаясь произвести на свет одного или нескольких детей. Бывают супружеские пары, у которых не совпадают группы крови, нервный склад или взгляды на жизнь... всех оговорок не перечислишь.
Видимо, каждый сам для себя должен определить свою судьбу, и как именно он ею распорядится, в том другой человек не может служить ему ни примером, ни судьей.