- Ничего странного! — мой брат усмехнулся, — Странно было бы, если бы запросто верилось, что и потрясающие времена и потрясающие мужики, что все это было, и не где-нибудь, не вообще, а здесь, в этих же координатах, на том же самом месте, где теперь не ты одна — никто понятия не имеет, с чем это едят!
- Едят? Что?
- Сильные страсти!
Моя жена отошла от зеркала.
- Нет, — сказала, — странно не это. Странно, что Чур никогда не вспоминает об этом вашем короле. Об Аноан, о вашей родоначальнице, — много и сыну и мне рассказывал, а о короле — нет. Почти ни разу...
- Ничего странного! — отозвался мой брат. — Куда больше было бы странно наоборот.
- Наоборот?
- А что у них общего? С чего б ему вспоминать? Подумай — скиталец морей, милостью божьей моряк, и твой сухопутский муж!
- Твой брат, — сказала моя жена.
- Об этом я помню. Об этом я не забываю все твои годы с ним, — с. готовностью откликнулся Алексей. — И, по-моему, прости, ни разу не дал повода напоминать, что он — твой муж.
- Твой брат, — уточнила моя жена.
Алексей хохотнул.
- Можешь ты сам позвонить туда? — спросила моя жена.
- Куда?
- В диспетчерскую — куда еще.
- Нечего зря волноваться! — В голосе Алексея звенела досада. — Все будет в полном ажуре. При всем при том, кое в чем он — феноменальный везун!
Кое в чем?..
- Он — твой муж!
Алексей рассмеялся и поклонился, должно быть ловко изобразив разбитного, галантного кавалера.
Но моя жена не приняла игривого тона.
- Почему — при всем при том? — спросила настороженно.
Потому! — Голос Алексея реял — звучал чуть свысока, слегка иронично, как и обычно в разговоре со мной. — Весь промысловый флот давным-давно знает: самый большой, легендарный неудачник — это твой муж!
- Твой брат, — сказала моя жена.
Алексей рассмеялся.
- Это еще гипотенуза! Да-да! Слишком мы разные, он даже не однофамилец мой, что ты! Твой муж — О! Я простой моряк, без придури, без зауми и завихрений ума — надо, значит, надо, мне этого за глаза. А он — хах! Он даже лоции верит раз в год, твой муж!
- Твой брат, — твердо повторила моя жена.
Алексей, должно быть, отвел глаза влево.
С детства смотря на него, как смотрятся в зеркала, я и за другими стал примечать некую связь между натурой человека и тем, в какую сторону человек отводит глаза в раздумье.
Казалось бы, пустяк: сам я, задумавшись, кошусь вправо, но те, кто, подобно брату Алексею, обладают «левым витком» или «левым спином», по модной теперь аналогии с миром элементарных частиц, и рассуждают категоричнее и действуют решительней моего, не зная сомнений в себе.
Они запросто сходятся с людьми, с первым встречным, с любым, не боясь никого обременить собственной персоной, чего мне не дано, как и схватывать на лету мелодию.
Пою я редко и не шибко умело, зато мой брат Алексей не расстается то с тем, то с другим услышанным мельком мотивом.
Но, как и все с «левым спином» или «левым витком», он довольно легко поддается влиянию извне.
Однако на этот раз он отрезал:
- Чушь! Моряк не будет ни себе, ни другим пудрить мозги пустыми «зачем». Наш отец — это понятно и простительно, ему война разворотила и мозги и душу, он и ночей не спит никогда, ты знаешь. Не от хорошей жизни у отца... А твой зачем? Зачем эта муть моряку?
Моряк не спросит: зачем я родился? Он знает. Затем я родился на свет, чтоб быть моряком, вот зачем! Жизнь моряка проста и велика, как море, и живет моряк просто, он постоянно знает свой курс, не шарахается: «Зачем я живу? Зачем я жую?»
Накипь это все, грибок! Скулить может тот, кто заелся, у кого аппетит пропал по болезни, кто отродясь без зубов, а я — я не пресытился, не заелся; я жаден до жизни.
Несмотря ни на что... Даже на то, что ее, жизнь, пытаются отравить своими «зачем» недоумки, умники или тупые маньяки—такие, как твой муж!
..Продолжение в следующей части.