О страстях, кипевших в старом московском дворе в послевоенные годы, продолжает рассказ Исаак Глан (часть 5-я).
Удивительная вещь – рядом с этой полубеспризорной и запретной жизнью была и другая, глубинная, тщательно скрываемая, существовавшая лишь в мечтах и фантазиях. Сейчас я говорю о себе. Дело в том, что среди шпанистых обитателей нашего двора были еще двое – брат и сестра, которые переехали к нам совсем недавно (семья заняла половину первого этажа нашего деревянного дома), и жила отдельной, закрытой жизнью, совсем не интересуясь нами. Мы только знали, что глава семьи – генерал, за которым каждое утро приезжает машина и куда-то увозит.
Военными чинами Москва в то время была переполнена, мы привыкли к форме, поэтому даже генеральский чин не оградил бы брата и сестру от наших задираний. Но не внешние обстоятельства – дети генерала! - были им защитой, в них самих существовала какая-то неприступность, недосягаемость, которая отделяла эту новенькую пару от нас, она даже не допускала обидных реплик в их адрес, которых в нашем дворовом лексиконе было не счесть, и мы бы охотно высказали бы их этим неженкам (ласковое ругательство) вслух. Но не могли. Это следовало из иного строя их поведения, необычного, странного, не знакомого нам ранее. Они по очереди гуляли с собакой, немецкой овчаркой, как мы поняли, держали ее за поводок, и это для того времени было странно и необычно. Москва тогда была переполнена бездомными собаками, они бегали по дворам, жалкие, голодные, боявшиеся нас, начинавшие жалобно скулить, когда мы делали шаг в их сторону. А здесь такая аристократичная животина, тоже не обращающая на нас никакого внимания, как и ее хозяева. Как вести себя в такой ситуации, мы не представляли. Мы знали только имена наших новых соседей: Борис и Ира.
Окончательно отношение к ним определил один эпизод. Мы видели, как однажды, без отца они выходят из машины, То есть - они могли прокатиться в ней! О таком никто из нас не мог и мечтать. Завистливый вздох: ну и пусть себе катаются. Мы никогда не покажем им, что это значит для нас. Сейчас-то я понимаю: наше поведение объяснялось просто защитной реакцией от их возможного высокомерия, которое бы, несомненно, проявилось, войди мы с ними в контакт. Пусть уж лучше остаются для нас случайными, чужими, даже несуществующими новоселами, которых мы не видим и не слышим. У нас своя жизнь, а какая там – нам неинтересно. Так мы решили и с тех пор перестали обращать на них внимание.
Но только не я!
Мог ли я сознаться своим товарищам по играм и набегам на чужое спокойствие, что тайно и безнадежно влюблен в эту тоненькую высокомерную девчонку с косичками и двумя бантами? Хотя она ни разу не взглянула на нашу компанию, но я хорошо знал каждый изгиб ее глаз, бровей, губ. Иногда в одиночестве, гуляя по двору и видя знакомые банты, я прятался в темные провалы подъездов и оттуда, в безопасности и пугающей близости, впивался глазами в столь странно волнующие меня черты лица.
Вопреки ожиданиям она совсем не была высокомерной! Она что-то говорила собаке, до меня доносились обрывки слов, и это были самые обыкновенные слова, с которыми люди общаются между собой. Правда, мне они тогда казались самыми умными, самыми чистыми и нежными из всего, что можно было придумать. В холодные зимние дни, когда я сидел дома, а стекла рамы, выходящей в комнату, заковывал мороз, я дыханием проделывал в замерзшем, заснеженном стекле прозрачную дырку, и часами сидел у нее, дожидаясь, когда мимо окна пробежит девочка с собакой. И какие невообразимые фантазии мутили мой детский разум!
Я придумывал ситуации, одна другой невероятнее, но с неизменной расстановкой сил: она жертва, я - герой. В свой маленький снежный иллюминатор я видел, как путь девочке преграждал здоровенный верзила. Он бросает на снег ее муфту, вырывает поводок. Испуганные умоляющие глаза - только они и были передо мной. Я в одной рубашке выбегал во двор, видя меня, верзила отступает, пугается, и, отступая, вдруг наталкивается на сугроб, падает. И я, всячески демонстрируя безразличие и пожимая плечами в ответ на благодарные слова , довожу ее до подъезда. Я страстно мечтал, чтобы дорожка, по которой она ходила, превратилась бы в немыслимо скользкий каток, она упадет и сломает ногу. И тут я тоже оказываюсь рядом. Бережно поднимаю ее и на руках несу к дому, снова не слушая слова благодарности. Какое дело! Ну, помог, но так сделал бы каждый. А перелом потом оказался бы просто ушибом. Вообще не было такого подвига, на который я был способен ради нее, горько понимая, что они так и останутся в мечтах, и совершить их никогда – никогда, никогда! – не представится случай.
Но случай как раз представился.
Окончание:"Важно было вызвать ее на разговор, а потом уничтожить издевательской репликой".
Предыдущее: «Он отдавал короткие приказы - сбегать за «Беломором» или спрыгнуть с крыши», "Мы с наслаждением вдыхали чердачную пыль", "На заднем дворе высевались не клубни картофеля, а очистки с глазками", "Мы предпочитали запретные игры - игры на деньги".
Целиком можно прочесть #Исаак глан
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru