Мы с Джеком большие друзья. Когда я выхожу утром взглянуть на термометр, он выскакивает из своей будки, вытягивает передние лапы и, помахивая хвостом, закрученным спиралью над спелой, трется о мои ноги. Утренняя заря играет на его рыжей шубе, а черный нос отыскивает в предрассветном ветерке соблазнительные запахи.
Джек не простая собака, а штатный сотрудник нашего Лапландского заповедника. Числится он у нас «лайкой». В виде оклада ему полагается миска супа два раза в день. И пока я забираю его миску и несу в дом, чтоб наполнить, Джек торопится проделать все свои утренние дела. Надо сбегать к рабочим, справиться, кончили ли они завтрак, и получить остатки.
Надо побегать и обнюхать следы куропаток, которые так обнаглели, что, несмотря на бдительность Джека, гуляют возле самого дома. Надо обегать на помойку посмотреть, не выбросили ли туда чего-нибудь вкусного... Да мало ли собачьих дел, всех и не перечтешь.
Теперь зима, время глубоких снегов, в которых собака тонет, и потому для Джека настали дни отдыха. Весь день валяется он в своей будке или бегает возле дома. Зато осенью он не знал покоя. Он с честью выполнял свой долг сотрудника заповедника, кормя рабочих, строящих наш новый дом.
Главная арена деятельности Джека — глухариная охота. Тут-то Джек и является незаменимым помощником.
Глухарь—«строгая» птица. Близко человека не подпустит. Сидит себе на верхушке сосны, щиплет хвою и вертит во все стороны головой, готовый улететь при малейшей тревоге. И вдруг откуда ни возьмись под деревом появляется наш четвероногий охотник. Уши подняты, хвост в движении, глаза горят. Джек вытягивает шею к птице и в азарте начинает лаять. А глухарь понимает, что собаке на дерево не взобраться. Он продолжает щипать хвою, с насмешкой и любопытством глядя на глупого пса, без толку беснующегося под деревом. Все внимание его уделено собаке и не замечает он приближения охотника, идущего на лай.
А Джек себе на уме: он слышит шаги хозяина и заливается еще яростнее. Если охотник подходит к птице с его стороны, он быстро обегает дерево, чем заставляет глухаря повернуться к стрелку спиной. Охотник идет, крадучись, прячется за деревья.
Бах!., раздается выстрел. Раненая птица взлетает, силится подняться и камнем падает в снег. Джек со всех ног кидается за ней, ударяет лапой бьющегося глухаря и начинает рвать из спины перья.
— Джек, нельзя! Назад!—приказывает строгий голос, и собака отходит.
Но иногда соблазн слишком велик, и, несмотря на окрик, он не выпускает дичи. Тогда приходится догонять его со всех ног и разжимать руками пасть. Но когда он послушен, то в награду получает право облизать окровавленный клюв.
Джек предается охоте со страстью, присущей его собачьему сердцу. Он не знает ни правил охоты, ни запретных стоков. Как он удивляется, когда, идя по заповеднику, найдет дичь, а ты подходишь с ружьем за плечами!
«Чего же ты не стреляешь, неужели не видишь глухарки?» с недоумением говорят его карие глаза. На беду возле самого нашего дома, в черте заповедника, весной устраивается глухариный ток. Глухари слетаются сюда из окрестных лесов, рассаживаются по соснам, вытягивают шеи и, растопырив крылья, начинают «вою песнь, песнь весны и любви,, которая должна пленить самок.
Вначале глухарь щелкает, а потом издает трель. И эта трель опьяняет его самого. Он уже ничего не видит и не слышит,, и охотник может к нему подойти незамеченным. Но как только трель обрывается, птица снова приходит в себя. Беда, если охотник шевельнется! Не видать ему добычи. Бывает, что глухарь заставляет стоять человека неподвижно в самых неудобных позах по получасу и дольше.
Но что Джеку до того, что здесь заповедник, что весной охота разрешена лишь без собаки? З'аслыша песнь глухаря, он опрометью летит в лес, и вскоре и озеро и окрестные тундры оглашаются его звонким лаем. Кричи, не кричи, он не отстанет от птиц, пока не придешь и не уведешь его на сворке домой.
Сколько времени было потрачено на возвращение Джека домой, пока наконец мы не придумали для этого новый способ! Мы начинали звенеть чашками друг о друга, и Джек возвращался галопом, ожидая получить свой суп.