-Я писатель! - сказал писатель.
-А по-моему, ты г..но!
Д.Хармс
Начинающий писатель и драматург Твердозубов безрадостным октябрьским утром явился за рукописью своей повести в издательство “Мать-и-мачеха”. В здании бывшего мукомольного завода, третий этаж которого был частично занят издательством, пахло сыростью и подгнившим хлебом. Вахтер Авдей Авдеич, припорошенный мукой проведенных на этом посту тридцати девяти лет, процедил Твердозубову “драсть” и ехидно заметил:
- Если уж Сергей Антоныч вам книжку вернули, то не беспокойтесь больше. Талант нужен! Не всем быть, как Ленин, и книжки сочинять. Вон, завод какой встал! По сто тонн бывало! А теперь что? Офисы - конторы, торгаши да вы, писатели!
Твердозубов машинально кивнул и поплелся к лифту, погруженный в свои мысли.
-Не работает! - с внезапной радостью в голосе крикнул вдогонку Авдей Авдеич.
Твердозубов был человеком тучным, поэтому подъем на третий этаж дался нелегко.
Редактор Брюзжалов нервно крутил ручку старой заточки для карандашей, глядя перед собой в полированную крышку стола. Увидев на пороге Твердозубова, он не смог сдержать гримасы боли.
- Доброе утро, Сергей Антоныч! - почтительно начал Твердозубов. - Мне Лида позвонила, велела за рукописью зайти. Не подошла вам повесть, стало быть?
- Здравствуйте, Твердозубов, - ответил редактор, чувствуя, как начинает дергаться правый глаз. - Повесть ваша, может быть, и подошла бы, будь она, скажем, о лечебных травах, лесниках или ученых-ботаниках. Мы же узкоспециализированное издательство. Мы издаем книги о природе, флоре и даже фауне. А вы приносите нам, так сказать, детектив! Ну, я не знаю, - развел руками Брюзжалов. - Какого лешего вы это притащили?
Твердозубов внимательно посмотрел на сидевшую в углу за монитором Лиду. Та опустила глаза долу и застучала по клавиатуре в три раза быстрее. Лида была двоюродной сестрой Твердозубова, и, рассчитывая на могущество родственных связей, начинающий автор убедил ее отдать рукопись редактору.
- Но в повести среди действующих лиц есть цветочница! - возразил Твердозубов, пытаясь держаться как можно более конкретных аргументов.
- Это не та ли, что пала жертвой студента Укольникова? - осклабился редактор. - А именно - оказалась зарубленной топором? Старушка-цветочница, да?
- Ну, можно внести правки, - замямлил Твердозубов. - Я могу сделать Тонечку, скажем, агрономом, если это поможет делу.
- Тонечку? - переспросил Брюзжалов. - Тонечку Шоколадову? Ту самую, что в прошлом была девушкой легкого поведения, а ныне станет сажать редис и полоть петрушку? Твердозубов, очнитесь, я вас умоляю! Я не хотел произносить вслух слова вроде “плагиат” и “бред”, но вы меня вынуждаете! Я редактор издательства для ботаников, но не идиот! “Идиота” мы все в школе читали, как и “Преступление и наказание”, столь бессовестно вами обращенное в сомнительный детектив.
- Сергей Антонович, - сухо ответил Твердозубов, - вы меня прямо оскорбляете! В любом произведении возможны совпадения с известными вещами. Не скрою, на меня большое влияние оказала русская классика, но чтобы красть!
- Назовите это хоть сто раз совпадением, но я тут навел справки. В “Городской вестник” вами было передано произведение под названием “Стрекоза и таракан”, повествующее о праздной стрекозе и трудолюбивом таракане, соответственно. Скажите, Твердозубов, вы действительно считаете, что фраза “так поди же, попляши” придумана вами? Вам ничего не говорит фамилия Крылов?
- Разумеется, я знаю Крылова, - обиженно буркнул Твердозубов. - Но ведь Иван Андреич и сам перевел басни Лафонтена! Это переложение, новое прочтение!
- Новизна вашей басни в том, что “домовитый таракан летом всё пахал да сеял”? Понимаю, - язвил редактор. - А чем вы объясните опус “Артур и его команда”? Это литературная пародия?
- Почему же “пародия”? Это нравоучительная повесть для подростков, предупреждающая о вреде курения.
- Браво, Твердозубов! Вы заставили перевернуться в гробу не одного классика! Знаете, что? Я выпишу вам ордер на две тысячи, но публиковать мы ничего не станем. Из уважения к вашему творческому гению и Лидочке, которой мы давно премию обещали, я и впрямь выпишу вам пару тысяч. Но обещайте мне никогда больше не приносить нам своих шедевров, заклинаю вас!
Через несколько минут Твердозубов вышел в прохладный октябрьский воздух. Карман приятно грел первый в его жизни гонорар - синяя двухтысячная банкнота. Твердозубов был очень воодушевлен. В планах вырисовывалась пронзительная повесть о любви и человеческих пороках - “Мастер и Сеньорита».