Иезуитский священник Текстмунд показал, что он не отважился взять на себя ответственность за решение заговорщиков и направил их к своему начальнику — «провинциалу Англии», т. е. главе всех английских иезуитов, — Генри Гарнету. Заговорщики искали одобрения и поддержки у этого опытного иезуита. Они поставили перед ним вопрос, волновавший их всё время. Этот вопрос гласил: «Можно ли, защищая католиков от еретиков, умертвить вместе с виновными и несколько невинных?»
Отец Гарнет отлично понимал, что взрыв 35 бочонков пороха повлечёт за собой гибель всех участников парламентского заседания, в том числе и его единоверцев-католиков. Но это нисколько не смутило иезуита, и он поспешил успокоить совесть заговорщиков, сказав им: «Если от этого католики получат пользу и если число виновных превышает число невинных, то должно умертвить их всех вместе».
По приказанию отца Гарнета, иезуит Жерард принял присягу участников заговора, исповедал их и причастил. Впоследствии, будучи допрошенным, Жерард утверждал, что ему ничего не было известно о заговоре. Всё же один из заговорщиков, обуреваемый сомнениями, решил спасти жизнь католика Маунтигля и послал ему предупредительное письмо, позволившее обнаружить заговор.
Гарнет вместе с заговорщиками был привлечён к суду. Рассчитанными хитрыми ответами Гарнет пытался запутать дело, сбить с толку судей и доказать непричастность иезуитов к заговору кучки мятежников. Много дней подряд судьи были вынуждены уличать и опровергать показания лукавого иезуита. Всякий раз, когда ему напоминали его собственные слова, он неожиданно находил в этих ранее произнесённых словах новое значение, ловко используя нарочитую двусмысленность своих показаний.
Уличённый в этой двусмысленности, Гарнет стал развивать перед судьями циничную теорию «дозволенной лжи», доказывая, что он, Гарнет, не говорит правды на суде, так как обязанность установить судебную истину лежит вовсе не на нём, а на судьях, которые поэтому и обязаны сами отыскивать необходимые им доказательства виновности подсудимых. Возмущённые судьи вынесли Гарнету смертный приговор.
В течение многих десятилетий горожане Лондона отмечали день пятого ноября, день раскрытия порохового заговора. По городу проносили соломенное чучело, изображавшее Гая Фокса, с поличным пойманного подле пороховых бочек. Над этим чучелом из года в год глумились сотни людей, прежде чем предать его огню. Недогадливые ремесленники и торговцы, матросы и грузчики Лондона при этом осыпали проклятиями отнюдь не главного виновника покушения на короля и парламент.
Этим главным виновником являлся не второстепенный исполнитель, а наставник заговорщиков, иезуит Гарнет, а в его лице и руководители ордена иезуитов, ордена, раскинувшего чёрную сеть заговоров и интриг по лицу всей Европы.
С самого начала Лойола желал поставить немногочисленный орден в положение организации, диктующей свою волю государям и епископам и властвующей над миллионами обыкновенных людей. Чтобы достигнуть подобной цели, Лойола считал необходимым применение и использование любых средств: обмана и подкупа, подлога и клеветы, шпионажа и убийства.
Свойственная иезуитам готовность к обману и преступлению проявлялась во всех их приёмах, во всех видах их деятельности.
Одним из средств привлечения и подчинения тёмных и простодушных людей иезуиты считали проповедь. Ярким образцом лицемерной иезуитской проповеди являлась уже знакомая нам речь, произнесённая по случаю гибели Генриха IV, убитого по указке ордена и оплаканного орденским проповедником.
Ещё большее значение иезуиты придавали исповеди, используя церковное таинство как средство контроля.
Реформация осмеяла и пригвоздила к позорному столбу продавцов индульгенций, на рыночной площади торговавших отпущением грехов.
Иезуиты ухитрялись делать то же самое, но не в сутолоке рыночной площади, а в уединении крохотной исповедальни, где иезуит внимательно выслушивал из уст кающегося повесть о его проступках и благосклонно примирял грешника с богом, умело разыгрывая роль снисходительного служителя небес, глубокомысленно вникающего в доверенную ему тайну и красноречиво убеждающего в том, что бог простил содеянное прегрешение.
Чтобы привлечь как можно больше людей, стремящихся к прощению, иезуиты обычно никому не отказывали в прощении. Они заманивали в исповедальню и чванного феодала, и его легкомысленную супругу, и княжеского слугу, и купца, и чиновника. Шёпотом произнесённые признания давали ценный материал тайных сведений, которые отовсюду стекались в кабинет генерала ордена иезуитов и делали его обладателем самой широкой в те времена шпионской сети, человеком, способным использовать в интригах и происках своего ордена тысячи больших и маленьких секретов.