«Дедушкапочитайка!» – любимое слово моего детства, которым я донимала дедушку без конца. И мы читали – какие-то бесконечные «рассказы про животных», среди которых был, пожалуй, и «Золотой луг» Пришвина в оранжевой обложке с синичками.
Читали Телешова – с той поры не перечитанного ни разу и не помню, о чем писавшего. Читали – или это уже я сама читала? – никому теперь не известную Любовь Воронкову, настолько потрясшую меня своей «Девочкой из города», что я стала добросовестно переписывать эту повесть в тетрадку, искренне веря, что сочиняю сама.
Читать я начала рано - помню, что поразила подружку Таню, сказав ей: "Читай про себя!" - она умела только вслух. Я проводила у Татьяны много времени – смотрела телевизор или читала, благо книг у них тоже хватало, была вся пионерская серия в оранжевых обложках: «Васек Трубачев и его товарищи» и все такое прочее.
Потом мы стали подписываться на приложения к журналу "Огонек" - много хороших книг получили, всего Конан-дойля, к примеру. Но на "Всемирную литературу" мы с мамой почему-то не подписались, и я страшно завидовала Тане, у которой она была.
Учительница начальных классов, пока проверяла тетради, вызывала хорошо читающих детей читать классу вслух – таких было двое: мальчик Саша и я. Книжки бывали разные – запомнилась история про девочку, переодетую мальчиком, которая участвовала во французском Сопротивлении – эдакий парафраз Гавроша. Я долго в нее играла – кроме военной романтики там присутствовал и намек на романтику любовную: девочка вроде как влюбилась в старшего товарища. Однажды откуда-то взялась «Тысяча и одна ночь», причем неадаптированная (подозреваю, принес мальчик Саша). А кто читал, знает: там есть очень сильные в эротическом смысле страницы. И когда я доходила до подобного эпизода и замолкала в смущении, учительница говорила:
– Ну, что там? Прочесть не можешь? Дай я...
– Нет, нет!
И, пропуская опасное место, я гнала дальше.
Вот книжки, попадающиеся в моих письмах к маме (мама лежала в больнице - мне 10 лет): рассказы о Сереже Кострикове (Кирове), «Повесть о дружных», «Над Тиссой», «Маугли», «Вечера на хуторе близ Диканьки», рассказы Сеттон-Томпсона и какая-то «Схватка со смертью», купленная за 5 копеек – «очень интересная, пошлю с бабушкой тебе».
Читала газеты, журналы – «Огонек», «Наука и жизнь», в которой я с интересом следила за жизнью атомов, изображенных в виде шариков с ручками и ножками. К тому времени я уже прочла «Как закалялась сталь», которая мне даже понравилась, и пыталась читать «Молодую гвардию», но споткнулась на ужасающе реалистичной сцене бомбежки, и не стала продолжать...
В шестом классе я училась во вторую смену, утром мама и бабушка уходили на работу, и я читала, не вылезая из постели до упора - потом вскакивала, за пять минут одевалась и неслась в школу (до нее было пять минут ходу). Помню прекрасно это состояние "книжного запоя"! С тех пор уже не удавалось пережить. Тогда я как раз и прочла и Шерлока Холмса, и "Лунный камень" Уилки Коллинза. С каким упоением читала!
"Птичку певчую" мама наивно спрятала от меня на шкаф - конечно, я тут же нашла и прочитала залпом, и долго фантазировала на темы книжки, воображая себя героиней романа Феридэ - Чалыкушу - Птичкой певчей...
Так читать о любви и так мечтать о любви можно только в 13-14 лет.
Сейчас роман кажется наивным и слащавым, как какой-нибудь рахат-лукум, но тогда! Это потом появились женские романы в белых бумажных обложках, это потом эротика выплеснулась на экраны и в журналы, а тогда "эротические сцены" романа казались верхом смелости. А какой финал!
...Голова Феридэ по-прежнему покоилась на груди молодого человека. Она чуть откинулась назад и подняла лицо к Кямрану. От порывистого дыхания шея ее вздрагивала, голубые жилки трепетали и бились, щеки горели, в глазах вспыхивали красные искорки.
Кямран упрямо твердил:
- Гюльбешекер... Моя Гюльбешекер... Только моя...
Дрожа всем телом, Феридэ привстала на цыпочки, обняла плечи молодого человека; казалось, вся кровь ее прилила к губам, она тянулась вверх...
...
Вырвавшись из объятий, Феридэ оживала, словно птица, которая после сильной жажды вдоволь напилась из прозрачного родника. Она шумно встряхивалась, отворачиваясь, чтобы не встречаться глазами с Кямраном,по-детски приговаривая:
- Как стыдно, господи, как стыдно! Это ты виноват... Честное слово, ты виноват!..
Рядом на ветке заливалась чалыкушу.
Все поражало в этой книге - и турецкая экзотика, и красота героини, сиявшая даже сквозь чадру, и ее взбаломошный характер, и ее приключения, а особенно - необыкновенная любовь, все-таки завершившаяся свадьбой.
.......
Подписывайтесь на мой канал и читайте заметки о книгах, фильмах, живописи, реставрации и просто о жизни!