Флек много раз говорит, что его не замечают. «До недавнего времени меня вообще никто не замечал. Я даже не знал, существую ли я». На протяжении всего фильма он пытается добиться хоть какого-то признания. Но не находит его ни в качестве комика, ни в семье Уэйнов, ни со стороны понравившейся девушки.Даже сценическое имя — Carnival — было «отобрано» героем песни Джексона Си Фрэнка. После событий в метро, Флек получает искомое внимание, о нем начинают говорить, ему начинают подражать... однако это бытие символом, а не бытие личностью. Ему же хочется быть собой, а не раствориться в «легионе», поэтому до последнего момента он отказывается в соотнесении с протестующими в клоунских масках. Он ищет хоть какой-нибудь поддержки субъективной реальности, собственного существования.
Но всякая коммуникативная поддержка субъективной реальности, осуществляющаяся путём обмена субъективными значениями, оказывается обреченной, такой обмен становится невозможным ввиду выпадения субъективного поля смыслов Флека из поля типологически схожих смыслов всех остальных. Однако Другой необходим для самоконституирования: несмотря на различие эмпирического опыта, на нетранзитивность биографических ситуаций, Другой выступает носителем этих типологически сходных субъективных смыслов. Иными словами, Другой способен подтверждать и поддерживать мою социальную адекватность как конститутивный элемент моего Self. Именно на этом пути Джокер терпит крах: всякий Другой (жители Готэма, коллеги, мать, единственно возможная любовь, Уэйн, кумир) отказывает ему в таком удостоверении. Именно поэтому он выбирает путь «субъективной комедии» и именно поэтому доктор не поймёт шутки.