Плеснул из термоса чаю и, допивая его, увидел в кружке отраженный фрагмент лица с отпечатком одиноких бессонных мыслей.
Оно было в полной гармонии с наступающим утром — такое же помятое и хмурое, тяжелое нижнее веко и подвылинявший, без искорки, зрачок. Отражение ни на что не могло претендовать, кроме стаканчика дешевого портвейна в дальнем углу портовой забегаловки.
Я спросил: “Что, свет мой, ты в унынье?”.
И, не дождавшись ответа, проглотил его.
Бесплатная карта погоды, выданная утренним небом, показала, что я нахожусь в родном Беринговом море.
Она, природа этого моря, всегда была скупа на ласку, и любой, от начальника заставы на о.Медном до прикованного к постели спиртным недугом безработного с о.Беринга, не моргнув глазом, сказал бы, что погода будет нормальная (т. е. облачность, туман, ветерок), и продержится пару дней.
Получилось так, что заочное обучение по курсу метеорологии я проходил четверть века на берегу острова и, по идее, оно уже должно приравняться к университетскому.
Но я не забывал, что контракт с морем подписан только с одной стороны и пока пользуюсь кое-какими благами и даже привилегиями, - штиль никак не мог говорить о скромности океана, а прошедший шторм для чуть не задавившего яхту сухогруза мог вовсе не быть для него штормом.
Эти всегда находящиеся в запасе мысли не давали мне скучать, и скажу с уверенностью, что если бы не знания, почерпнутые из личного опыта и книг, идти было бы намного веселей.
Еще Джером сказал, что идти без барометра лучше, - зачем портить себе настроение задолго до шторма?
Пасмурно, видимость две кабельтовых, сыро на душе, сыро во всем мире.
Следя за компасом на переборке, зашиваю расползшийся шов на генуе, затем вычерпываю воду в каюте и рундуках.
08.00 Подъем Госфлага России, - приятно чувствовать за спиной такого мощного заступника. Кашимировая ткань флага обтрепалась, синяя полоса немного подлиняла и позеленела — все мы подвластны штормам времени.
Желудок уже давно с вежливым упрямством развивает идею о тарелочке супа, ему абсолютно неинтересно, куда гнет линию барограф, откуда идет ветер и вообще все, что творится за границей его владений.
Затопил печь, в момент подъема яхты на волну дым, теряя ориентацию, стремительно вылетает из поддувала, быстро наполняя каюту.
Две чередующиеся тяги раздувают пламя и накаляют печь, поднял для вентиляции банку в кокпите и, стоя на коленях перед печью, готовлю компоненты.
Стараюсь не спешить, вкладываю в кулинарное творчество душу, но первобытный инстинкт подгоняет, я устаю глотать слюну.
Адаптация к поведению яхты на взволнованной поверхности моря давно прошла.
Я быстро передвигаюсь по ней в любую погоду, любая работа на ней, включая многочасовое сидение за румпелем в кокпите.
Есть постоянная физзарядка, которую не замечаешь.
Любое неправильное поведение яхты на курсе и становление яхты на ровный киль (выпрямление крена) я мгновенно чувствую даже во сне.
Этот подсознательный контроль за движением лодки дает возможность работать с картой, читать лоцию, готовить пищу, спать и т.п.
К парящему супу, приправленному зажаркой на сале и вдохновением, я метнул кучу специй и украсил стол — доску между шконок, на которой обычно придремываю, печеньем и куском сыра к чаю, французы — лягушатники утверждают: стол без сыра, что красавица без глаза.
12:00 Ветер стихает.
В задумчивости треплет флаг.
Поднимаю большие паруса и яхта тут же подрывается вперед.
Я перечитал все книги, изданные у нас о кругосветных плаваниях яхтсменов — одиночек.
Меня интересовали три главных вопроса, - когда они спят, как управляют лодкой в период сна, и их действия в шторм.
Со штормом — понятно, у каждого к нему свой грамотный подход, хотя были и такие, кто просто убирал все паруса и ложился спать, уповая на милость божью.
Со сном у яхтсменов тоже было все в порядке, - яхтой управляли авторулевые — механические приспособления на корме.
Слокам, однако, сто лет назад шел без авторулевого и мог месяц не прикасаться к закрепленному румпелю и, что потрясающе, яхта сама, без его вмешательства шла по ветру, что считается специалистами невозможным: больше полминуты ни одна яхта на попутной волне не пройдет, она тут же рыскнет в сторону.
Мой вариант со штормовым стакселем и швартовыми за кормой тоже не выход — особо большие волны сбивают ее с курса.
24:00 Суточный переход впервые достиг 78 миль!
Это достижение нуждалось в поощрении, и наградой стала баночка пива.
Я прибавил оборотов в электростанции — качающейся в такт волне керосиновой лампе и включил “пинкфлойд", - пиво нельзя пить на бегу, и в этом оно схожее шампанским.
Разница этих напитков в том, что шампанское делает человека веселым и бесшабашным, а пиво расслабляет и делает его бездушным.
Выпитая банка удивительно быстро затуманила голову, и это меня расстроило; лодка продолжала карабкаться во тьме и нуждалась во внимании.
В принципе, я согласен с утвердительным выводом старой береговой песни:
Реки, моря, проливы —
Сколько от них вреда!
Губит людей не пиво,
Губит людей вода.
Но их приятное сочетание бывает опасным—оно погубило трех взрослых детей в знакомой мне корякской семье — их поочередно поглотило море.
Знаменитый Фрэнсис Чичестер, своего рода Омар Хайям среди яхтсменовской братии, во время кругосветки на своей “Джипси Мот IV" частенько прикладывался к спиртному, неожиданно находя его в самых разных местах, и больше всего его раздражало то, что каждый раз после того, какой выпивал стаканчик грога, сразу налетал шквал.
(Продолжение в следующей части)