Вспугнутой оленихой вскидывает голову Мария Кичгилхот, но рука В. В. Краснова остается порожней.
- Почему поздно? — спрашивает взрывник.
- Уже восемь, девятый час, — стучит по часам давешний родитель, торопясь в детский сад.
- Почему поздно-то?
- Потому! — разводит руками главинж Деркачев, улыбаясь невыразительным лицом. — На разведку вашего «эмбрита» руку, к примеру, наложила Москва, включила в свой план и не отдаст, а комиссия по этому чэ-пэ закончила, то же самое, свою работу давно. Подписан акт, официальный, можно сказать, документ. Что ж теперь? Из-за какого-то нюанса воду толочь задним числом? И так все ясно.
- Нет, — покачивает головой взрывник. — Не ясно.
Главинж пытается явить на лице терпение, но анемичные черты привыкли складываться лишь в брюзгливую мину.
- Удивляешь ты меня, Гилёв. Специально из министерства товарищи прилетали, занимались.
Их мнение для тебя ничего, пустое место?
В. В. Краснов за столом президиума поигрывает красным карандашом, перекатывает в пальцах, и кажется, тот переломится надвое.
- У нас сегодня другая повестка дня! Неужели нельзя понять? — председатель трясет перед залом листом бумаги.— Надо раньше как-то согласовывать такие вопросы. Собрание мы готовили заранее, о нем все знали, и можно было своевременно предупредить...
- Зачем вы ерундите? Он вам ясно сказал, дневники только что нашлись! — кричит от двери все еще не ушедший родитель. — Так, Гилёв?
Тут и председатель кричит, перестав прикрываться листом:
- Вы просились уйти, ну и уходите! Нечего тут!
- А вы меня не гоните! Не захочу и не уйду!
Председатель косится на В. В. Краснова, и тот откладывает карандаш. Большие его руки с выпуклыми ногтями движутся неторопливо и точно.
- Одного не пойму, — говорит он так, словно в зале нет никого, кроме него и Гилёва. — Ведешь ты себя, будто не веришь ни нам, ни специальной комиссии, ни себе даже— одному дневнику. А знаешь прекрасно, не хуже меня знаешь, сколько он ошибался, Логинов. Лучше всех знаешь, чуть сам не погиб, чудом остался жив вместе с женой! Разве не так? Разве не он бросил вас замерзать на перевале?
Тихо в зале.
3
Близилась последняя моя весна.
По ночам еще подмораживало, отпотевшие за день снега покрывало глазурью настов, но рассветало все раньше, и село приметней вставало из сугробов, зорче вглядывалось в даль, угадывая, что за косяк протянул к устью Амгальваям местная ли морянка или, наконец, прилетная шилохвость.
Но вот выдался мглистый денек, и в сером оттепельном настое раздалось исступленное стенанье чаек.
Отражаясь в посветлевшей воде, они скользили сверху, касались своих расплывчатых отражений желтыми лапами, белогрудо сливались с ними и плыли, протяжно и страстно вскрикивая.
Лед по бухте потемнел, пошел пятнами, открыл полыньи и, оставленный на весу отливом, треснул под берегом в три ряда.
В зелени разломов затускнела ослепшая за зиму вода, проклюнулись из-под снега штакетники, побурел по южному склону конус вулкана Панчайян, и загудело село на кошке, как штормовой накат.
Весна венчала Андреи Гилёва на царство в мех-мастерской нашей экспедиции, куда свозили неисправные лодочные моторы со всей Амгаль.
Растянув рот от уха до уха незатухавшей улыбкой, в шляпчонке, чудом державшейся на затылке, он балагшшл , там целыми днями— Петрушка ни дать ни взять, —но черные от нигрола пальцы его были уверены и мудры в деле, как если бы держали палитру и кисти.
Близилось время открытия охоты, и мужики днями, возились на лайде с моторками, с трудом отрываясь от сладостного занятия для враз опостылевшей службы.
В их глазах плескались бесстрашие и блаженная одурь.
В глазах их жен похрустывала досадная озабоченность.
В универмаге нарасхват шел ситчик, пролежавший полки с прошлой весны, шили из него вкладыши-подкукульники для спальных мешков из оленьих, шкур, что всем хороши: и легки, и нежат теплом, хоть нагишом спи на снегу, — но ломается полый олений ворс, и после ночлега выбираешься из кукуля на смех — в шерсти, пригоршнями обирая ее, отплевываясь.
Покуда не обомнется кукуль, первое дело сшить ситцевый двухметровый мешок, затолкать внутрь и прихватить крепкой ниткой по верхнему краю шкур.
Будто и нехитро, но, сделав неверно, заснешь вольным добытчиком, а проснешься невольником, так крепко спеленатым по рукам и ногам, что не выбраться без ножа.
Случалось кое-кому и оскандалиться, если уж вовсе невмоготу прижимала нужда...
Гудело село на кошке, вспоминая прошлые «козы» и предвкушая новые веселые эпизоды, какие наверняка украсят охоту.
Первый прилетный косяк увидали мы первого мая.
Студеный с утра денек разгулялся, оттеплил было, распустил по снегу, осевшему на площади перед ДК, робкие лужицы, отразил в них жаркий кумач трибуны и транспарантов, но в синей тени под стенами крепко держался лед.
Самое восточное в нашей стране село первым встречает праздник весны, говорили с трибуны и Захарова, и капитан передового рыболовного сейнера, в фасонистой фуражке, несколько великоватой для его восьмидесятисильного суденышка, и председатель Амгальского райисполкома, в черных по-тундровому очках, и выпускница школы-интерната Наташа Тнальхут.
Учащиеся и учителя вместе со всеми собравшимися на праздничном митинге гордятся, что первыми на земле встречают праздник труда и весны!
В тени зябли ноги, но под оседавшим снегом угадывалась твердь бетона. Начальник райотдела милиции сверкал золотым шитьем, стрекотал кинокамерой; улыбчивый фотокор районной газеты пощелкивал «Киевом», снимал у штакетника шеренгу принаряженных продавщиц продмага с заведующей в центре.
С веселой жадностью те пялились в объектив, и фотокор делал им ручкой: смотрите, мол, в сторону или вверх. Андрей Гилёв и себе посмотрел в небо над крышей ДК, но сперва ничего не увидал.
Первой услыхала Мария Кичгилхот.
....Продолжение в следующей части.