На площади у Московского вокзала шёл дождь. Мать сразу же пошла в кооперативный магазин, где можно было купить по баснословным ценам хлеб.
Перед отъездом из Крохино был продан дореволюционный дом деда - за стоимость дома мать принесла две буханки хлеба, которые и были съедены под дождём на площади у вокзала.
Затем поехали на трамвае по Лиговке к тете Рите переночевать одну ночь. Она пустила нас очень неохотно - были проблемы с милицией.
Утром мать в каких-то канцеляриях отвоёвывала квартиру, где в темноте на полу жили кружочками несколько семей. Света не было. Окна были забиты кусками фанеры.
Мать привезла документы и судебных исполнителей. Все жильцы, даже с грудными детьми, были выселены на улицу, квартира освобождена, а потом уж мы пускали, кого хотели, переночевать. Вопрос решался сурово, но мирно.
Вернувшимся хозяевам возвращалась довоенная жилплощадь, если она уцелела.
Так случилось и с нашим третьим флигелем, мне кажется, единственным, уцелевшим на Мытнинской улице, вся улица была в руинах на уровне 1-2-го этажей.
Я очень боялась подниматься на третий этаж. Я думала в свои 5 лет, что это хаты, поставленные друг на друга, и все они рассыплются, как только мы войдём.
Квартира представляла собой закопченную изнутри топку, мебель всю сожгли в блокаду, о стеклах даже и мечтать было нельзя, работал только унитаз.
Но сознание того, что война закончилась и мы дома, радовало нас необычайно.
С утра я пошла в детсад, там чем-то кормили. У воспитательницы в малышовой группе содержался сын. огромный. наглый (мама потакала), он отбирал у нас компоты, выпивал по 10 кружек за обедом и бил малышей.
Во дворе я быстро подружилась с Мишкой — «генералом» и Колькой — «партизаном», подговорила их, и вот два моих друга, им было лет по 7-8, на прогулке выехали на самокатах из-за угла и на глазах у мамы побили нашего обидчика.
Я прослыла народной учительницей.
Досталось моей маме у заведующей, а меня перевели в садик на ул. Бакунина, почти у Староневского - но садик был хороший. Меня там научили вышивать. читать и выступать. Помню, на выступлении прохожу, кланяюсь. Забираюсь на стул и декламирую Деду Морозу: «Семья-то большая, да двое всего мужиков, мама да я».
Удивительны повороты судьбы, много лет спустя в этот садик несколько лет ходила моя старшая внучка Женечка.
У нас с мамой были талоны в столовую на углу 5-й Советской и Мытнинской улиц с гуманитарной американской помощью по ленд лизу, в которую входил соевый суп, на второе - соевая котлета с соей на гарнир и соевое молоко.
Я плакала, почему война кончилась, а соевых коров не поубивали. Да они и до сих пор живы - продавцы не могут понять, почему я прошу в магазине колбасу или сосиски, только без сои - эхо войны.
Затем с 1945 года - 178-я школа Смольнинского района и первая учительница, Екатерина Александровна, подружки Люда и Нина. Училась я почти отлично, категорически отказывалась учить только немецкий. Выросла я в квартире деда на Мытнинской ул, д. 13, кв. 46.
Мы с матерью занимали залу 12 кв. метров. Моя мать содержала еще и сестру Юлю с новорожденной Верой
В 1952 г. матери как Почетному строителю удалось получить комнату в коммунальной квартире на Васильевском острове, и она переехала вместе со мной, оставив жильё сестре.
Софья Ивановна умерла после тяжелой болезни, но успела понянчить двух правнучек и правнука.
Любовь Никаноровна работала инженером, умерла недожив до семидесятилетнего юбилея.
Если понравилась история, ставь лайк.
Подписывайся на канал и читай больше историй про жизни и судьбы обычных людей.
На канале собраны истории разных времен.
Они не оставляют равнодушными никого.