Он подумал о последней части дневника, которую прочитал прошлой ночью. Большую часть своей последней записи Ландес посвятил описанию людей, которые издевались над ним в последнее время.
И хоть он не назвал их бандитами, но и человечными их нельзя было назвать, и его ненависть к ним источалась густой желчью, которая смущала Клода, особенно когда он наблюдал, как парень спотыкался об его ноги в классе, придерживая свой нос и поднимая пару сломанных зубов.
Кримондо был одним из тех, кого Ландес хотел, чтобы он просто случайно загорелся как-нибудь, и на самом деле серьезно подумывал помочь сделать это всего пару раз. Алия была другой. Она всегда старалась сидеть рядом с ним на занятиях, чтобы при каждом удобном случае ругать и смущать его.
Клод восхищался Ландесом. Он записал эти события в своем дневнике спустя годы после того, как они произошли; он явно не забыл и был полон решимости вернуть справедливость, когда придет время.
Клод не сомневался, что над ним издеваются, потому что они завидуют ему. Он часто находил скорпионов и ящериц в своей постели или клей в обуви. Его даже пару раз забрасывали содержимым мусорного контейнера. Однажды они даже украли его одежду, когда он купался, и он обнаружил, что его драгоценные записки были разорваны на куски.
Это было маленькое чудо, что он не сломался в какой-то момент, подумал Клод.
Клод не пропустил подобную вспышку ненависти в глазах бедного мальчика, когда он вышел из класса, держа зубы во рту, когда они в последний раз бросились к Эриксону. Он задавался вопросом, что он напишет в своем дневнике и как Эриксон запомнится кому-то через несколько сотен лет, когда они прочтут его.
Через несколько лет Эриксон может даже напороться на кровавый нож, если ребенок не сможет сдержать свою ненависть. В этом отношении Клод не знал, есть ли разница, что он никогда лично не бил этого конкретного мальчика, когда придет это время.
Он специально отбросил эту мысль в сторону и отправился домой.
***
Ландес писал, что каждый раз перед тем, как заснуть или идти в класс, ему приходилось проверять все по три раза, чтобы найти как можно больше, хоть и не все, ловушек. Он никогда не боялся за свою жизнь, так как убийство может привести к казни, но его мучители не стеснялись ставить его так близко к краю, насколько у них была разумная уверенность, что он сможет оправиться.
Таким образом, вся его учеба состояла из постоянной войны в остроумии со своими мучителями, и хотя он и не признавался, в большинстве сражений он проиграл, хотя и выиграл свою справедливую долю.
Однако в те дни, когда он проигрывал, только море могло его утешить и он часто проводил большую часть ночи, слушая прибой и наблюдая, как танцуют волны под лунным светом.
Однажды он потерпел особенно сильное поражение, и пара его мучителей устроили ему ужасное поражение. Он увидел серебряное кольцо на земле и поднял его. Ладнес не ожидал, что кто-то покроет это прозрачным клеем, и не смог его снять.
Они утверждали, что пытались добавить защитный слой к кольцу с помощью клея, и что он все испортил и избил его за это.
Он пошел к утесу, как обычно, чтобы посмотреть и послушать море, и решил больше никогда не трогать золото или серебро, но кто-то дернул его в этот самый момент и начал его ругать. Другой человек, похоже, думал, что он собирался спрыгнуть со скалы и покончить жизнь самоубийством.
Он собирался пожаловаться, что ему помешали наслаждаться видом, когда он понял, что тот, кто тянет его, тот же самый мрачный маг, который привел его сюда. Позже он задавался вопросом, началась ли его привязанность к пожилому человеку, потому что он был первым, кто относился к нему без презрения или каких-то явных побуждений с тех пор, как он пришел в башню.
Но он обнаружил, что с той ночи он стал полностью доверять магу. Он открылся мужчине и рассказал ему, что он страдал с тех пор, как пришел к башне.
Он назвал старика «учителем», как того требовали правила башни, но тот ударил его по щеке и велел никогда больше так не называть. Он считал, что только мастер башни заслуживает этого звания.
Вместо этого он сказал: "Зовите меня "старшим", - сказал он, - Я не позволю никому называть меня учителем и не возьму с собой никого из учеников."
С того дня Ландес называл Тавари старшим. Этим титулом он даже не называл старших волшебников, только его старший Тавари заслуживал того, чтобы быть названным «старшим».
Пожилой мужчина только что вернулся с работы за пределами башни. Он не разочаровал необоснованное доверие Ландеса, оказанное ему по какой-то странной причине. Он наказал каждого из тех, кто участвовал в издевательствах над мальчиком до восхода солнца на следующее утро.
Тавари был одним из немногих в башне, кто не нуждался в личном одобрении мастера, прежде чем назначать наказания, и в тот день он использовал эту привилегию в полной мере. На самом деле ему было наплевать на людей, запугивающих друг друга, но он считал, что они зашли слишком далеко, раз довели до мысли о самоубийстве.
