Abstract: различие ситуационной и ситуативной логики, что было предложено еще Поппером в диалоге с Адорно, остается не устранимым технологическим градиентом мысли в понимании интеллектуальной ситуации эпохи.
"Ближайшим образом", "приближенно", "в первом приближении", в этих двух, трех известных эпитетах, словосочетаниях и устоявшихся выражениях, видимо, и высказывается суть, буквально – потоковой логики или логики "не четкой". И в этом переводе, что отказывается от мол буквального названия есть свой резон, как и большей частью всегда, традиционный, логика – это не опыт, не эмпирия, не море, не поток. Слово "эмпирия", в переводе, опыт - метафора, греческая идиома, как и метафора, название – "потоковая логика". Язык умней, оказывается, и именно ближайшим образом, "в первом приближении". Не случаен и аргумент к повседневности использования или реализации практики такого первого приближения к строгости и четкости, дальше которого обычно не идут, просто потому, что и его, этого первого относительного приближения, может быть достаточно.
(Анализ в горизонте повседневности обычно, все же, далек от патолога анатомического, пусть бы и этот мог бы и может быть, в силу профессии, для кого-то повседневным.)
И таким образом, два важных пункта, отсылка к общему распространению, ходу вещей и власти слов, и к значимости дедуктивного плато, отраженной в смысле, пусть и данном по себе, удачного названия: это "Crisp"( GIANGIACOMO GERLA, Mundici, Daniele, Priest, Graham. Fuzzy logic. Mathematical Tools for Approximate Reasoning. 2001. P. XI.)
, хрустящий снег или картофель, как метафоры четкости, и, видимо, напротив, то, что размягчают в молоке, варианты и многообразия завтрака, столь уместно сказывающиеся в различии логических практик анализа.
И вместе с тем отсылка к уместности, релевантности, и очевидно, в этом приближении не может не сказаться и сказывается возможное масштабирование, фрактальное распределение. "Все есть нечеткая логика", - может ли быть уместным завершением?
Вполне, но очевидно, только теперь, когда технический перевод мертв, или почти мертв, как профессия человеческой (ближайшим образом, отличительный предикат) занятости. Переводчик Google пронизывает любой язык любым другим иностранным. Почему нечеткая логика не может быть в равных объемах с любой другой логикой? Коль скоро, давно древней является и мысль Спинозы, что природа и есть: Бог и субстанция? Это вопросы, как бы забывают, теперь, очевидный исходный пункт формальной математической дедуктивной логики. Коль скоро, все может быть связано со всем, и видимо, это и есть состояние мифологическое, то оператор антиконъюнкции, это тот, к которому можно свести все остальные логические связки, исключив их из формулы. Логика, это и умение выстраивать формальное различие, коль скоро, оно коррелят формального тождества. Ограничение связи всего со всем, это формальное начало науки. Принадлежность формально отрицательного критерия истинности.
И что, зачем потоковая логика, как, впрочем, и фрактальная или релевантная, если техническим переводом машин может пользоваться и тот, кто на своем то языке не слишком хорошо говорит, и тем более, не умеет непосредственно, еще или уже, ни читать, ни писать на нем?
Парадокс, но это исходная ситуация философии, быть бесполезным занятием, значимость которого, как раз, и обеспечивалась такой бесполезностью. И отличие от нынешней ситуации, как раз, в том, что теперь, эта возможная значимость философии, как раз, такой бесполезностью понятийного строя и подрывается.
Отчасти, поэтому, можно еще раз повторить, в определенном отношении, в том числе, и утрированной намеренной некомпетентности, не только выверенной традиции – как если бы было не известно, кроме прочего, что в течении тысячелетий, Аристотеля называли не его собственным именем, ссылаясь на его работы, и высказанные в них мысли, а именем нарицательным, философ, – по большому счету, быть может, были только две философии: Платона и Маркса. Один вообще показал, что может быть философия идеализма и все остальные сочинения просто подстрочник к Платону, второй выполнил философию материализма. И именно потому, что его непосредственный предшественник Гегель, все еще считал, что философия материализма в принципе невозможна и существует только, как недоразумение. Предвосхищая отчасти известный аргумент Гуссерля к противоположности смыслу философии. Если Маркс и был в чем-то крупнейшим гегельянцем так в том, что был философом, но философом и исторического материализма. «Печалька», если не незадача (есть ведь машинный технический перевод) может быть в том, что на этом перевороте, пути философии и заканчиваются, во всяком случае, уместные для той традиции, к которой оба философа, все же, принадлежат.
Мы поэтому, отчасти вслед за Нанси говорим, что мы не знаем, чем или кем, должна быть философия и философия будущего. У нее как свободной мысли, тем более может не быть и нет заранее установленной сущности, которой она должна была бы соответствовать. Со стороны пользы, как: мотива, цели и максимы воли повседневности, это скорее незадача. В том смысле, что не решенная задача бесполезна, и возможно вредна, решенная полезна и возможно вкусна. И потому у этой мысли о незаданости и незаказанности философии, как и у любой такой отсылающей к действительной свободе, та же трудность, что и с этой действительной свободой (действительной должной или действительной данной). Эйфория заканчивается сразу же, после того, как адепта этой мысли о свободе обходят, теперь, по спекулятивным потокам, которые он отчасти и создал.
Книга итальянского автора с коллегами, Потоковая логика, таким образом, может быть, наивно равно-объемна, с релевантной, и фрактальной, и если не геометрией фрактальной, то с геометрией не консистентной. Фишка, как известно может быть в клазури, клажуре (closure), в закрытии и отделении.
Восходящий к Тарскому тезис о том, что монотонная, четкая дедуктивная логика, основана на процедуре четкого закрытия, отделения, что сопровождает множество формул (P.XI-XII). Видимо, можно сказать и что это, за отделение, это антиконъюнкция. Но что это, в общем смысле, логики дедуктивной, высказываний? Это, в том числе и импликация. Конечно, прежде всего, кажется, отрицание, строгая дизъюнкция, и дизъюнкция, основные операторы дедуктивного отделения. Но и к импликации вместе с отрицанием можно свести все остальные постоянные формализованных языков математической логики, функции связок. Отделение вывода от посылок. Но если так, - а почему нет, - то есть, речь не может не идти, таким образом, о логике и релевантной, просто потому, что импликация имеет и еще один смысл, как раз, противоположный смыслу четкого отделения, это смысл четкой уместности посылок для вывода. Эта двусмысленность залог логических парадоксов тогда, когда особенная импликация- материальная, однозначно принимается за формализацию логического следования, и шире, просто всякого изменения. Но потоковая логика, как раз, может быть и не четкая, и в аспекте отделения. Эта логика может акцентировать внимание на потоке, на том, что следствия вытекают из посылок. То есть, и на релевантности. Другое дело, что эта релевантность таким же образом может быть не четкой. И потому начало разработок некоторых книг по логике нечеткой может действительно интриговать. Авторы, мол, могут любую четкую логику путем расширения, относительно непрерывно, превратить в не четкую. Это много, так много, что уже очень близок, может быть тезис, критерий: кто много доказывает не доказывает ничего. Пить расплавленный стакан вслед за вином дело и обыденно невозможное, опасное и видимо, таким образом, действительно неблагодарное.
"Вот такие пироги". Действительно, обыденная речь слоеная и стратифицирована, по преимуществу. Это всегда, большей частью смесь: из умолчаний, по себе отсылок предметного, прагматического характера к общей ситуации в пространстве окружающего обустройства и относительно связных, поверх молчания предложений, что в основном носят метонимический характер в виду большого числа эллипсисов, что неизбежно сопровождают речь, чаще всего. Просто в виду того обстоятельства, что обыденная речь говорит о том, что и без того может быть очевидно и очевидное никогда не может быть адекватно сказано. И лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Зачем же много болтать. И, таким образом, и действительно, никто не говорит на математическом языке формализованных исчислений, и потому еще, что речь, вдруг, может пойти более богато и свободно, не стесняясь многообразия означающих, как бы широким потоком перемежая сравнительно четкие логические построения с афористически наглядными иллюстрациями и квалификациями. И более того, едва ли, ни, кто знает, как еще может пойти.
И потому в этом возможном описании возможного соотношения логик четкой или не четкой, - де если из любой четкой логик можно получить нечеткую, и класс таких логик, будет, как пирог стратифицирован четкостью и нечеткостью, – можно увидеть относительно понятное, что же, что и редуцированное к известной определенности, пусть и нечеткой, но формальной логики, отображение многослойности обыденной речи. Что и действительно может быть пронизана формализмами логик математических, всеми этими постоянными: нормы, возможности, времени, общности и индивидной данности, подобно тому, как всякая ходьба на долю секунд практикует свободное падение, и что доступно, большей частью, всегда, только в невесомости, и там, где нет кислорода. Все операторы расширений логики высказываний легко используются в виде словесных литералов. И потому, понятен может быть и пафос автора, в чистом формализме невозможно жить, разве что на замкнутой глухо станции. Теорема Геделя всем в помощь. Но по тому же основанию, нет никакой непрерывной границы между четкой дедукцией логики предикатов первого порядка и арифметикой, последняя неполна. Быть может, кроме этого отличия могут быть и еще некие, в том числе, и формальные, что закрывают дедуктивные построения от всякий раз непрерывного расширения в нечеткую логику?
Простой пример, возможная логика фрактальная, скорее всего: индуктивная, вероятностна и нечеткая, помимо того, что многозначна, а, следовательно, ее состояние пара консистентно, получить ее, тем не менее, непрерывным продолжением логики высказываний, что таким же образом может быть многозначна, исходя из этого, видимо, нельзя. Может быть довольно простой критерий для определения границы, нечеткая логика всякая, что допускает логические постоянные и некие значки мета языка, что не являются атомарными, абстрактными знаками, в пределе точками и черточками. То есть, и алфавит которых, допускает "словесные" литералы. А таковы все математические построения, что индексируют свои знаки. Этот в первом приближении критерий, как видно, таким же образом затрагивает операторы дедуктивных построений, операторы однозначности. Познание часто совершается от нечеткого к четкому, и потому нечеткая логика, это один из способов относительно зряче проходить этот путь. Хорошо, что авторы сразу же стали четко определять границы монотонности- четкости. Четко определив четкое и не четкое можно легко перемешивать их, просто потому, что всегда, кажется, есть возможность так размешать и разделить смесь, что все станет четким, это четкое, это не четкое. Такое преимущество дарует формализм, но у него есть границы. И коль скоро, не четкая логика чувствительна к смыслу не четкости, то есть, как раз, к не четкому содержанию, ее форма таким же образом может быть не четкой. Коль скоро, единство формы и содержания – это значимый пункт любого построения. Кажется, что у формальной нечеткой логики нет содержания, как и у любой другой формальной, нет таким образом и проблем с такого рода возможным единством, у нечеткой логики. Но это не так, логика релевантная четко показала, что не существует бессодержательных формул, логических тавтологий, что не были бы лишь уместны относительно той или иной логической системы, ситуации. Абсолютно аналитических формул не существует. Вопрос, следует ли писать литералы языка такой нечеткой логики не четкими шрифтами? Модальные построения, в свое время, набирали готическими шрифтами, четкими, но витиеватыми. Подчеркивая, видимо, этим многозначный характер этой логики. Формально легко посчитать исходный расклад. Четкая четкость, четкая нечеткость… не четкая четкость, не четкая нечеткость, короче: 00 11 01 10.
Иное дело, что четкость - это не понятие истины, как и однозначность, это не синоним истины, таким же образом, как и 1 не синоним четкости, пусть бы и последнее было бы гораздо менее очевидно, чем то, что 1 не синоним истины. Короче говоря, по традиции, идеи четкости и истины, даже бесконечные, тем более не одно и то же.
Но раз так, а это по-видимому все же так, то тени Заде могут иметь прямое отношение к фракталам, логическим фракталам. Размытию могут подвергаться сами по себе значения истинности и таким образом, что не будет четкой границы между размытием и четкостью. Но разве это не очевидно сразу же, когда речь заходит о не четкой логике. Да, видимо очевидно, но недоумение сразу же рассеивается формально четким различием между четкостью и не четкостью. Даже в первом приближении оно может сводиться просто к разнице между числом 1 и 2, наличием или отсутствием индекса, второго абстрактного знака, 11. Тем не менее, суть дела, как раз в том, что может не быть четкой границы- границы самой по себе. В этом основная претензия ведь к «монстрам» фрактальной геометрии в математике.
Почему такое буквоедство, можно спросить, дело в том, что фрактальна логика затрагивает цело численность и однозначность логической функции, что, вообще говоря, в многозначной дедуктивной логике не затрагивается или затрагивается лишь косвенно. Дело не просто в том, что скажем 1/2 не может быть обозначением лжи, а 1/4 истины, нет, как раз, с этим может быть все в порядке, множества одной второй или одно вторых может попарно не пересекаться со множеством одной четвертой или одно четвертых. Но, что четкие, дедуктивные построения не допускают половину лжи или четверть истины. То есть, множество истинных высказываний не может быть истинно на четверть, а множество ложных, ложно на половину или они не могут быть на 2/3 (на две трети) попарно не пересекаться. Эти множества истинных и ложных высказываний, просто попарно не пересекаются, как такие множества и все. Это "просто" принято, в том числе, формализовывать, означая, в виде целых, положительных натуральных чисел, 0 и 1-цы. Даже, если это множество истинных высказываний истинно только теперь, по данной норме и возможности, в данном месте, и будут быть может в какой-то мере и какой-то частью в другое теперь, и в другом месте норме и возможности, не истинны, теперь множество истинных высказываний однозначно истины и множество ложных однозначно ложны. И сами такие множества попарно не пересекаются. То есть, тогда, когда значения таких не тождественно истинных и не тождественно ложных высказываний, что входят в эти классы многообразий, измениться, тогда распределение классов истинных и ложных высказываний будет иным по составу. Но состав высказываний по логическому характеру значения и граница останутся, четкими и однозначными. Распределение (как и производство, такова претензия) останется четким. Не то с фракталами, в случае такого распределения, врать "можно" на какую-то степень, так же, как и говорить истину. Можно фрактально колебаться,- поскольку логический парадокс, как фрактал, скорее, не истинен, и не ложен, в четком, монотонном и однозначном смысле, это колебание, потому, одни логики могут говорить и писать (Зиновьев А.А.), что логические парадоксы, это едва ли не дело вкуса, другие, что их вообще нет(Серебренников), - между истиной и истиной, ложью и ложью, и истиной, и ложью. Это таким же образом близко к смыслу обыденного, речевого действия, ибо оно афористично изначально и исходно всеобщим образом, все самое важное не может быть высказано сразу и целиком, но только об этом и стоит, и хочется, есть действительное желание, говорить, отсюда неизбежность известного рода афористичности обыденной, повседневной речи, фигур метафор и метонимий - но может быть совершенно недопустимо, эксплицитно, по крайне мере, в четких, монотонных, дедуктивных формализмах. Значение высказывания во фрактальном распределении, может быть не однозначным, а четырехзначным или во всяком случае двузначным (точнее трех), состоящим из кортежа или атомарных агрегатов: и/л или л/и, 1/0 или 0/1. Это далеко не то же самое, что и нечеткий интервал между четкими 0 и 1. Вернее, это состояние, когда нечеткость интервала непосредственно перемешана с четкостью границы по всему полю и иначе нечеткость границы с известной дискретностью интервала. Это состояние, в том числе, и формализации генезиса четкой границы, "кожи". Иначе говоря, коль скоро, всякая попытка построить очередную формализованную дисциплину языкового употребления, меняет взгляд на функционирование и жизнь языка, смешение поэтического и структурно однозначного, для математической логики дедуктивного порядка, существенно иное, чем для фрактального распределения, что ближе в этом своем особенном смешении по характеру к обыденному употреблению языка и обыденной речи. Но ближе в таком отображении опять же только формально, просто потому, что такова претензия на значимость фрактальной формальной логики. Таким же, образом, как и многослойность предлагаемой интерпретации потоковой логики, может быть условно ближе к отображению действительного характера обыденного употребления языка, не покидая области значений математического формализма, так и обстоит и с логическими и геометрическими фракталами. Ими можно, как запугивать, так и радовать, смотря потому, какова, все же, оказалась дальняя когерентность рассеяния, в первом приближении: победой и поражением, выгодой или убытком. Зачем можно спросить такие тонкости, и ответ, вообще говоря, может быть прост, вспомним фильм "Большой Лебовский", два парня поймали чудака, требуя от него денег, и орошая мочой его ковер, просто не поняв, что имеют дело с однофамильцем миллионера (что и сам, как оказалось, миллионер дутый). Не распознанная фигура речи завела их в тупик. И только после того, как омоченный чудак, обратил их внимание на детали, по ту сторону четкости состояния нераспознанного однофамильца, они поняли, что ошиблись. Дело, как известно, может быть и в том, что формальная истина, истина не вся. И ее критерии быть может исключительно формально отрицательные, по отношению к действительной истине. Короче, формальные границы, единства и различия, скажем, права и морали не всегда те же, что и действительно истинные, таким же образом, как и легальность власти может быть не всегда легитимна, как и мораль истинна. Иногда, необходима ссылка на эксплицитно выраженные различия и тождества, что не являются однозначными и, тем не менее, могут быть за границей формальной неопределенности.
Действительно, если текст по логике используют, преимущественно, как шифр, для чего угодно кроме научной истины, то видимо эта смесь не всегда уместна в соответствующих институтах, прежде всего образования. Будет ли отклонение в: политику, бизнес, искусство или мораль, религию, или право.
Антитезис, как известно мог бы состоять в том, что чистая логика вообще невозможна. Просто потому, что нет и не может быть, кроме вымысла никакой другой четкости или монотонности, кроме той, начало очередного уклада которой, было положено Гутенбергом.
Можно поэтому сказать, что, коль скоро, Заде действительно подступился к четкости и, видимо, к формальному генезису четкости, исходя из не четких соотношений. То действительным содержанием и разработкой теней нечетких множеств, является, теперь, разработка многообразия цветового градиента в программировании цифровой графики. Или, куда как ближе к формализму логики, всякое новое открытие рядов чисел, приоткрывает и сложность, глубину и возможную слоистость, в том числе, и формальной границы истины и лжи.
Короче, внимание к не четкой логике может быть обусловлено, теперь и этими двумя мотивами, создания ситуационной и фрактальной логики. Первая общая регионально формальная логика психологии, живого, вторая логика логического парадокса и шире любого афористического письма.
И таким образом непрерывность и прерывность границы, отделения clousure, точки и черточки, если не цветовой не линейный и множественный, не однопарный градиент.
Короче, это может быть очень много для доказательства, утверждать, что любую четкую логику можно превратить в нечеткую относительно непрерывным способом. Возможно, просто не существует непрерывного перехода, каков бы он ни был между четкой и не четкой логикой. Никакими допустимыми расширениями невозможно получить из четкой логики нечеткую. То есть, логика с которой это проделывают сразу нечеткая! Просто авторы не заметили, как совершили подмену. Или иначе, вложенным обстоятельством такой ситуации может быть то, что они с нечеткостью дела и не имеют, это спекуляции вокруг монотонности, математического характера. Математикам интересно может быть, что логика многозначна, что она таким образом может быть математической, просто потому, что область значений логической функции, теперь, не ограничена одним выделенным значением, что вынужденно расходиться на два, 0 и 1, но допускает неограниченное число выделенных логических значений.
Методологически, таким образом, исходя из традиционного рассмотрения, что не принимает отчасти во внимание развитие проделанного логикой, может быть намечена альтернатива. Или логика продолжает оставаться однозначной и никакой другой. Или допускается многозначность, коль скоро, и в арифметике однозначностей много, это каждое целое, натуральное, рациональное число, и при этом однозначность одна.
В первом случае, в случае выбора первой из двух альтернатив, супер строгой фильтрации, можно легко лишиться всех философских логик, внимательных к смыслу, прежде всего, расширений к логике высказываний. Да, вообще говоря, и самой такой логики высказываний, как и логики предикатов, и логика вернется большей частью к словесным литералам, какой она не была уже у Аристотеля, и таким образом, как не странно, станет нечеткой. В ином случае, тупик, может состоять в том, что различие между четкостью и нечеткостью перестанет быть четким и вообще различием. И таким образом логика будет так же потеряна.
Все старания логиков в этом отношении, теперь, направлены, как раз, на то, чтобы этой альтернативы избежать, коль скоро, для логики она состоит из явно обоюдно не приемлемых составляющих исходов. То есть, даже если альтернатива остается не сформулированной и вообще говоря серьезность дела не оцененной, что быть может и дает некое преимущество в не скованности, можно стремиться учредить некую непрерывность между дедуктивным плато, что условно было достигнуто Аристотелем и обыденной речью, в форме, как раз, относительно четких логических построений.
Дедуктивное плато достигнуто и в определенном смысле оно порождает себя само.
Если не существует ни одного формально логического исчисления, что полно, то как можно строго доказать, что может быть множественное многообразие систем, которые не полны? Доказательство полноты исчисления предикатов первого порядка, как бы оно ни было ограниченно работами Черча, справедливо должно предшествовать изложению теоремы о неполноте. И конечно полнота логики высказываний не должна обходиться молчанием.
Просто потому, что если нет ни одной системы в которой все уместные аксиомы, тождественно истинные формулы выводимы, то и доказательство о неполноте арифметики может быть отчасти нелепым, просто есть в арифметике аксиомы положения что не выводимы, и исторически, это тривиальное положение вещей. Если исчисление предикатов не полно каким образом средствами такого исчисления можно доказывать теоремы о неполноте или полноте этого исчисления? Но язык системы P, средствами которой ведется доказательство теоремы, по-видимому, это и язык исчисления предикатов, коль скоро, он включает кванторы всеобщности и существования. Как бы там ни было, дело может обстоять не столь просто, как если бы все заранее было решено на момент доказательства. (Kurt Godel. On Formally Undecidable Propositions Of Principia Mathematica And Related Systems. P. 42-44.)
И просто и не просто потому, что само доказательство неполноты черпает свою убедительную и достоверную силу и из доказательства полноты исчисления. Если всякое логическое исчисление не полно, то каким образом логически может быть доказана неполнота любого? Каким образом, с помощью разума, сделаем такое допущение, можно доказать, что разума нет? Доказательство полноты исчисления предикатов первого порядка, косвенно, было и обоснованием строгости последующих логических доказательств неполноты, просто потому, что обосновывало строгость логического дедуктивного формализма.
Между тем, с аналогом такой ситуации в случае релевантной логики, может быть не все так просто, у нее сложности с формализованной семантикой, и потому, скорее всего, это не совсем машинная логика, как все остальные, те у которых таких сложностей нет. Собственно, попытка проинтерпретировать релевантную логику с иным логическим интерфейсом для четырех логических постоянных, и была, отчасти, продиктована тем, чтобы получить доступ к формализации ее семантики, по аналогии с доступом к такой семантике, что предположительно имеется у расширения логики высказываний, временной. Отсутствие формализованной семантики может, отнюдь, не свидетельствовать о необъективности релевантной логики, коль скоро, может быть известен факт машинного предварительного установления. И, все же, достоверность доказательства о лишь уместной тождественной истинности, как, впрочем, и, доказательства о универсальности законов логик относительно места в логических системах, может быть известным образом сомнительны, в особенности в виду догматической веры в объективность машин.
Проблема еще и в том, что, «полнота» не единственное, несводимое свойство логической системы исчисления. Можно было говорить еще и о: корректности, независимости, разрешимости и т. То есть, доказать, что все уместно тождественно истинные формулы(аксиомы) выводимы в системе не то же самое, что и доказать, что доказуемые, в системе формулы уместно тождественно истины(аксиоматичны). И таким образом в последнем случае может быть дедуктивно отведено сомнение в том, что из истинных посылок можно получить формально ложные уместные следствия.
Такие свойства не могут быть дедуктивно выведены друг из друга и их определение может быть достигнуто только через встречу. Множество формул и отделение, закрытие – это хорошо, но явно метонимия. Антиконъюнкция не может быть использована всякий раз для формализации логического следования, просто потому, что это противоположно смыслу этого знака. Это, может быть: и не логично, и длинно, и не удобно. И так с любым иным конструктивным знаком логической связки. Ни один из них не может быть редуцирован к другому, и вся последовательность таких знаков не может быть выстроена в дедуктивную цепь. (Видимо, невозможно построить ряд всех возможных логических связок, что основывается на перестановке в паре двух абстрактных знаков, что не был бы в той или иной мере, и скорее большей, чем меньшей: мнемотехническим установлением для памяти, неким более или менее произвольным «сюжетом» констелляции логических постоянных.)
Тема корректности стала утонченно сложна с открытиями в релевантной логике и в связи с открытием многообразия описания состояний. Абсолютная дедуктивная корректность недостижимый и, надо сказать, пустой идеал, даже для формализованных логических систем исчислений. Как известно Роутлей и Мейер решились, в свое время, и на такое сильное утверждение: «логические истины не являются истинами во вех конструкциях; стратегия, способная справиться с парадоксами, состоит в том, что даже логическим тождествам разрешается иногда быть ложными». ( Роутлей Р. Мейер Р. Семантика следования. Семантика модальных и интенсиональных логик. М. 1981, стр. 367-368.) Может быть.
Иначе говоря, коль скоро, речь зашла о бытии логических систем, о их множественном многообразии, а она зашла о них, кроме того, были затронуты темы корректности и полноты формализованных логических исчислений, не говоря уже о их непротиворечивости, то может быть уместными и все сложности с определением бытия, что не сводимы только к формальным особенностям. Короче, между именами четких и не четких логик, различие может быть такое же, как между именами созвездия пса и лающих животных, просто потому, что омонимия – это возможное языковое отношение имени бытия, – что, чаще всего, равнозначно субстантивированым прилагательным, таким как множественное многообразие, – к сематической области определения. И логики столь различны по сути, что сказать, оба таких класса логик есть, все равно, что сказать есть, и о созвездии пса, что одно, – и, вообще говоря есть условность образного иносказательного имени о случайной констелляции мало изученных светящихся объектов, – и что есть лающие животные на Земле. «Созвездие пса», это кроме прочего и произведение искусства, что толкователь неба вчитывает в него, в поисках ответа на вопросы о судьбах божественных и человеческих. Астрономия и астрофизика, не нуждаются в таких названиях, удобнее, как раз, использовать абстрактные знаки, а не словесные литералы. И действительно почему «потоковая логика», а не, скажем, S10. И разве что индексация литералов делает эти имена схожими. Доказать, таким образом, то, что эти логики по имени могут быть паронимы, а не то что синонимы, может составлять дополнительную трудность. Что тотчас же может рассеяться, если омонимию принять за тождество.
Ситуационная логика, как было упомянуто, это одна из предполагаемых логик нечетких. Операторы которой, это возможные словесные литералы, вида: «желанный», «сытый», «свободный», «властный», «мертвый». То есть, вида слов, что часто отсылают к таким обстоятельствам поведения, что навязывают себя в ходе интерпретации потоков абстрактных знаков, в качестве их преимущественного поля отсылок и часто совершенно бессознательно. Так, что иногда создается стойкая видимость, что все предрассудки могут быть сведены к двум предполагаемым операторам ситуационной логики, отсылающим к гипотетическим количественным мерам энергии желания, что приобрели статус концептов в истории психоанализа, к темам любви и смерти. Это еще и тем более может усложнять дело, что потоки абстрактных, четких знаков, все более и более, становятся условиями материального общественного производства, более или менее, непосредственной частью последнего, и потому, их практика, как и практика абстрактного мышления в абстрактных понятиях, их толкования и интерпретации, не является достоянием кучки чудаков, в академических институтах древних Афин. Различие ситуационной и ситуативной логики, что было предложено еще Поппером в диалоге с Адорно, остается преходяще не устранимым технологическим градиентом в понимании интеллектуальной ситуации эпохи.
«СТЛА»
Караваев В.Г.