Рейхана.
- Что мы здесь делаем?
Я повела плечами, озираясь по сторонам. Мы стояли посреди поляны, увитой дикой земляникой. Куда ни кинь взгляд, только окружающие стволы вековых деревьев, чьи кроны едва слышно шелестели на легком ветру. Не то, чтобы я боялась леса… Скажем так, я его опасалась. Он внушал мне какие – то смешанные чувства. Некоторую тревогу и опасение. Я перевела взгляд на Бэла. Выглядел он скверно… Так, будто он сходил на сторону «темной луны» и вернулся обратно. Как только за ним закрылась дверь мастерской, Морти едва ли не меланхолично констатировал факт: ушел из поместья. И где его носило? Судя по виду, далеко. Осунувшийся, с блуждающим взглядом, будто полностью погруженный в свои мысли. Мы встретились на центральной лестнице, и не говоря ни слова, он подхватил меня за запястье, переместившись на эту поляну. Мы стояли по колено в высокой траве, кажется вечность, и все это время он молчал, полностью игнорируя все мои вопросы. Я нахмурилась, вновь предприняв попытку завести разговор и, хотя бы понять, что от меня требуется. Надеюсь, что собрать какие – то ягоды, хотя интуиция тонко намекала на то, что это глупость. Наконец он будто вышел из оцепенения и перевел на меня какой-то мутный взгляд.
- Где твои стилеты?
Я опешила. О стилетах разговора не было. Он просто сказал быть утром на лестнице…
- Я оставила их в комнате. – сдавленно пробормотала я.
- Они всегда должны быть при тебе. – рявкнул он. – Не в зависимости от времени дня и ночи. Они – единственные твои друзья, единственное что может спасти твою жизнь, защитить тебя. Всегда, Рейхана. Ты поняла меня?
Он дождался моего утвердительного кивка и выставил руку, призвав из поместья оружие, вручив его мне. Я натянула на себя портупею, но уверенности мне это не прибавило.
- Что я должна делать? – вновь повторила я свой вопрос, поднимая подбородок.
- Научится убивать.
Я поджала губы, стараясь не отшатнутся, а Бэл между тем продолжил:
- Сейчас полдень. Тебе нужно выследить и убить нам что-нибудь на ужин. На заходе солнца я найду тебя и заберу домой. – он протянул мне браслет, состоящих из двух металлических пластин. – Это – на тот случай, если что – то случится. Просто нажми на крепление и постарайся его не потерять.
- Но, Бэл, я не знаю леса, не понимаю, как ориентироваться, я…
- Ты сможешь, Рей. Если бы я не был в этом уверен, я не дал бы тебе это задание. Запомни, на заходе солнца ты должна уже быть с добычей.
- Ты не можешь меня так бросить! – возмутилась я, но он не услышал моих слов, растворившись в воздухе.
Я раздосадовано топнула ногой, с силой сжав зубы. Это возмутительно! Он не мог так со мной поступить! Не мог бросить меня одну посреди леса! На мгновение я закрыла глаза, подставляя лицо под ласковое дуновение ветра и смысл его фразы наконец достиг разума. Я резко распахнула глаза. Выследить и убить кого-нибудь на ужин… Убить животное. Ни в чем не повинное животное. Я тряхнула головой. Я не смогу… Просто не смогу этого сделать. Я не могу себе этого даже представить.
На Лиаме жил мясник. Полный мужчина с добрыми, большими глазами. Сколько я себя помнила, он жил размеренно, как по часам. Ровно в восемь утра он выходил из своего маленького дома рядом с которым стоял хлев и пристройка для забоя. К девяти он приходил к своего старому другу, и распивал с ним несколько чарок вина, разговаривая о том и сем. К полудню, он приходил на «центральную» улицу деревни, балагурил, общался, смеялся, закупаясь овощами, продавал мясо и молоко, в четыре возвращался обратно домой. И когда солнце уже садилось и гомон жизни смолкал, раздавались глухие, утробные удары топором и надсадное мычание коров или минутный визг свиньи. И деревушка вновь погружалась в тишину. И на следующее утро все начиналось сызнова. Он был добродушен, улыбчив, часто угощал ребятню конфетами или леденцами. Но с заходом солнце для меня, он становился страшным человеком, палачом. Я не могла спокойно слышать предсмертные звуки животных, и старалась уходить как можно дальше. В ночь, когда на Лиам напали кондотьеры он, не смотря на жестокость, до последнего пытался спасти свой скот.
А сейчас мне предстояло убить. Или быть убитой. Я двинулась вперед, в самую гущу леса, молясь всем Богам разом, чтобы ни одно животное не встретилось на моем пути. Может быть так я смогу избежать смерти и задания, в частности.
Солнце жарило настолько сильно, что на мгновение мне показалось, что я снова на Лиаме, а не в северной части Сиберики. Спина взмокла, ноги отказывались идти, а губы пересохли. Я едва ли не умирала от жажды, продолжая продираться через густые залежи валежника, прислушиваясь к звукам леса. Я читала, что на просторах Сиберики помимо зайцев, оленей и кабанов, могут встретиться довольно опасные хищники. Медведи или волки. И это внушало опасения. Единственное, что действительно радовало, что пока, мне не встретился никто, кроме пары белок, которых я просто физически не могла подстрелить. Слишком быстрые, слишком юркие, при любом шуме скрывающиеся в густой кроне деревьев. Да и особой меткостью я не отличалась. Сил идти больше не было и я села на землю, прислонившись спиной к нагретому солнцем камню, на несколько секунд прикрыв глаза.
- Если ты не выполнишь его задание, он запросто оставит тебя здесь. – послышался мелодичный женский голос, и я резко распахнула глаза.
Оазис сидела передо мной, зависнув в воздухе, расчесывая густые, жгуче рубинового цвета волосы, золотым гребнем.
- Не оставит. – буркнула я, скрещивая руки на груди.
- Он очень злой педагог. – она хихикнула. – Но тем и ценен. Слов на ветер не бросает. Что он хочет, чтобы ты сделала? Я могу тебе помочь, чтобы не вызвать гнев нашего мэтра.
Я не доверяла ей. Она все еще напоминала мне пресловутую розу. Очаровательна, мила и дружелюбна, но что – то подсказывала мне, что стоит повернутся к ней, и она без зазрения совести вонзит нож в спину.
- Спасибо, Оазис. Я уверена, что смогу справится сама.
- Ты скучная, Цветочек. – она надула губки. – Я хотела порадовать его. И тебя заодно.
- Почему «цветочек»?
- Ты миленькая. И хрупкая. Чем не цветочек? – она тряхнула головой, убирая гребень куда-то за пазуху. – Ой, а это что такое?
Оазис подтянулась, коснувшись браслета и ойкнув одёрнула руку, сунув палец в рот.
- Ударило током. Да он садист! Невыносимый!
Я улыбнулась:
- Скорее хороший защитник.
- Спорный вопрос. – она смешливо сморщила нос. – Нелли защитить он не смог. Или не захотел. Не знаю, я не вдавалась в подробности. Просто слышала то, о чем говорят все.
Я замерла. Нелли. Снова это имя. Имя, которое имеет очень большое значение для Бэла и о котором, он не желает говорить.
- И о чем же все говорят? – осторожно поинтересовалась я, едва ли не затаив дыхание.
Оазис лукаво улыбнулась:
- Главное не то что говорят все, а что он говорит тебе.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам.
- О, он ничего не говорил тебе о почившей супруге? Как это похоже на него. Все и всегда скрывать.
По коже прошел электрический разряд. Супруга? Вот почему, воспоминания о ней, так для него болезненны. Хотя, стоило догадаться. Но он не производит впечатления человека у которого была семья и супруга… и, наверное, дети… Я прикусила губу, нахмурившись.
- Цветочек, не расстраивайся. – она опустилась перед мной, проведя ладонью по плечу. – Это история старая как мир. Брак был по договоренности и едва ли не считался мезальянсом. Их обоих заставили выйти друг за друга. Наш мэтр влюблен только в одну женщину, и имя ей – Наука. Иногда мне кажется, что он вполне мог бы продать душу, если бы она у него имелась, за свои пружины и шестеренки. Так что я почти уверенна, что когда Изнанка начала рассыпаться, он просто подтолкнул крошку Элинор по нужной траектории.
- Нет. – я зло посмотрела на нее. – Этого не может быть. Это – постыдная, низкая ложь.
- Не горячись, Цветочек. Бытует и другое мнение. Но какой бы ни был исход, я все равно люблю нашего Чаровника.
Ее слова задели, заставили меня возмутится. Но наука Бэла не прошла даром. Я тщательно скрыла свои эмоции, наблюдая за тем, как она широко улыбается, обнажая белоснежные зубки. Она махнула рукой:
- Что же, Цветочек. Ты не очень разговорчива сегодня. Пожалуй, не буду смущать твой мнимый покой. Надо навестить Мэтра. Удачи в твоем задание.
Она растворилась в воздухе, оставив меня одну, злящуюся на бесстыжие домыслы под которыми не было почвы. Или были? Я поднялась на ноги, вновь тронувшись в путь. В голове настойчиво бились слова Шарама. «И о трусости мне говорит тот, кто бросил Нелли, желая спасти собственную шкуру?» Нет. Я тряхнула головой. Нет. Только не Бэл. Он – не убийца и уж тем более не трус. Он – волшебник, способный создавать удивительные вещи едва ли не из ничего. Он – учитель, жесткий, требовательный, но готовый делиться знанием и собственным опытом. Он – аноним, артист, который с легкостью меняет свою личность в угоду собственных амбиций, умеющий с легкостью задушить любую эмоцию на корню. Он – друг, способный понять, поддержать, позаботится. Он – все что угодно. Но только не убийца и не трус. С этими мыслями я достигла небольшого ручья. Вода. Живительная влага! Я бросилась к нему, как сумасшедшая, рухнув на колени в жесткую, мелкую траву, едва ли не с головой окунувшись в воду, стараясь утолить жажду. Но насладиться свежестью и прохладой сполна у меня не получилось. По близости раздался хруст ветки и я вскинула голову, щурясь на ярком, солнечном свету, каким – то механическим движением потянувшись к рукоятке стилета. На другой стороне ручья, выйдя на открытое место из-за деревьев, стояла лань и вела ушами. Красновато-коричневая шкурка с белыми пятнами. Красивая и статная. Я должна ее убить. Должна и не могу поступить иначе. Рука сильнее сжала рукоятку стилету. Либо умрет она, либо умру я. Должна, должна, должна. Я занесла стилет. Пальцы дрожали, сердце глухо билось в груди, а воздуха казалось стало меньше. Заметив неясное шевеление, я скосила глаза. В ногах у лани путался маленький олененок. Не могу. Я опустила оружие и тело обмякло. Я не могу этого сделать. Вскочив на ноги, я закричала, размахивая руками:
- Иди отсюда! Убегай! Иди в глубь леса! Ну же! Убегай!
Не пуглива. Казалось она никогда не видела людей. А может быть, она не видела угрозы от меня? Подхватив валяющийся у ног мелкий камешек, я бросила его под ее копыта. И только тогда лань застригла ушами, медленно скрываясь в чаще леса. Я с силой провела ладонями по лицу. Не могу. Я двинулась дальше, следя за тем, как медленно солнце прячется за листвой деревьев. У меня осталось ни больше, ни меньше, чем пара часов. Хотелось плакать. Я не представляла, как это сделать, а над головой будто бы реяло предчувствие угрозы. Заключенный контракт, который я собиралась нарушить сгущался над головой, преобразовываясь с зловещую, темную магию. Я должна это сделать. По-другому не может быть. Я вышла на опушку, едва разгибая спину. Ноги гудели от долгой ходьбы, желудок подводило от голода, я устала и вымоталась и мне казалось, что этот день бесконечен. Неожиданно прямо перед мной, выскочил заяц. Обычный русак с длинными ушами, запрыгнул на камень, принявшись умывать острую мордочку. Я занесла руку, целясь, и стилет выпорхнул из руки. Промазала. Острие ударилось в землю рядом с ним, и заяц вскинул морду, подняв уши, бросившись в сторону. Подхватив оружие, я бросилась за ним. Перепрыгивая через валежники и овражки, отбиваясь от ветвей кустарников, которые цеплялись за одежду. Заяц то исчезал из поля зрения, то вновь появлялся. Каждый раз я бросала стилеты, и каждый раз – промах. И я начинала злится. На Бэла и его глупые, лишенные смысла задания. На себя, за то, что трусиха и растяпа, которая не способна прицелится и попасть. На зайца, который там нелепо попался на моем пути. На Богов, которые допустили то, что зверье приходило, а ведь я так неистово просила их этого не делать. Я потеряла пять стилетов, пока бежала за зайцем, постоянно промахиваясь и у меня не было времени остановится, чтобы забрать их. Остался только один. Единственный шанс выжить в этом безумном, лишенном логике забеге. Я хотела, чтобы все закончилось. Я больше не могла находится в осознании того, что мне нужно делать. И я сама должна это завершить. Взмах. Последний стилет прочертил ровную полосу в воздухе, и русак задергался, сраженный острым лезвием.
Бэл.
Хаос должен быть упорядочен. Всегда. В мыслях, в окружении, в чувствах. Все должно быть упорядоченно. Я сидел за столом, уронив голову на руки, не сводя взгляда с ритмично ударяющейся стрелкой. Метроном издавал мерный стук, успокаивающий измотанный разум и не менее измотанное тело. Я не замечал ни разбросанных по полу листов, ни разбитых колб, ни пролитых зелий. Все было не важным. Важным оставалось лишь то, что Л̀уны нигде не было. Ни в одном Королевстве, ни в одной стороне света. За ночь я исколесил весь Аль де Марин вдоль и поперек, но не нашел ни следа. Тишина. То, что Морти засек ее, всего лишь насмешка над мной. Ее тонкий привет. Невысказанная фраза «Я здесь, и я знаю где – ты». Это – бесило. Выворачивало на изнанку. Оставляло лишь маниакальное желание найти ее и сомкнуть пальцы на ее горле. Или пробить аккуратную дырку в ее лбу, чтобы кровь ореолом застыла у ее головы. Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о ней. Найти. Поймать. Обезвредить. Убить. Бесконтрольно-маниакальное желание, сводящее с ума. Я на мгновение прикрыл глаза.
« - Элинор Гарденьер, Бэл-Эа. Твоя будущая супруга. И ее не менее очаровательная сестра Л̀уна.
Шарам прищурился, выжидая моей реакции. Как хозяин породистого щенка. Проверяя обучен ли он подавать лапу при нужной команде. Я низко склонился в поклоне, окидывая взглядом девушек. Элинор – миниатюрная, эфемерная будто сотканная из серебристого света луны и спокойных вод озера. Л̀уна – стройная, высокая, едва ли не олицетворение бушующих волн реки. Наяда и Никса. Прелестно. Я поджал губы. «Идеальное вложение», сказал мне Шарам. Союз заключенный между мной и одной из дочерей Немезира должен был привести Шарама как можно выше по рангу, позволив встать рядом с Ашерой, главенствующий в Совете Изнанки третьим осколком Хаоса. В противном случае, негласная война разыгрывающая между кланами всех конфессий, могла просто поглотить Шарама и его касту, лишив всех привилегий, да и жизни в частности. Мне это гарантировало определенный статус и едва ли не полную независимость на поприще моих изысканий, а прочный союз с Ашерой, давал неограниченный потенциал и внедрение моих механизмов на самую верхушку, позволив мне знать все что происходит в кулуарах высшей власти. Правильная информация, правильное слово – сила во всех отношениях. Ничто не способно удержать кого-то крепче, чем компрометирующая информация. Союз был выгоден со всех сторон и я согласился не раздумывая. От меня требовалось не много. Жениться, и оставить «несчастной супруге» жизнь. Элинор подала мне руку, и я коснулся ее тонких пальцев губами, тихо проговорив:
- Мое почтение, Элинор Гарденьер.
Я видел, как ее щеки залил румянец, как она в смущении опустила глаза. Милая девочка не развращенная интригами высшей касты. Пока. Это забавляло. Ее вполне можно вымуштровать, слепить то, что мне нужно. Как Пигмалион, который создал свою Галатею. Наше различие будет состоять лишь в том, что мастер любил свое творение, а мне будет достаточно четко выверенного «манекена». Если конечно у меня будет на это время. Главное, чтобы в ней было неоспоримое достоинство, такое как молчание. Шарам дал знак и в зале зазвучала музыка. Отвратительная ярмарка лицемерия. Мне ничего не оставалось, как увести ее в танце, куда-нибудь подальше. К концу второго танца, крошка Элинор трещала без умолку, ведя как ей казалось «правильную, светскую беседу», пытаясь произвести впечатление, чем едва не свела меня с ума. Ситуация была патовая и единственное что мне оставалось это терпеть, изредка вставляя несколько бессмысленных фраз в ее монолог. Наконец музыка стихла и я, сославшись на неожиданно явившихся знакомцев, покинул свою «новоиспеченную» нареченную, быстрым шагом направившись в противоположную сторону, чтобы обдумать план дальнейших действий. Уже у самого выхода, меня подхватила за руку ее сестра. Л̀уна.
- Я рада познакомиться с Вами Бэл – Эа. – она совершила книксен, пристально посмотрев в мое лицо.
- Взаимно, миледи.
Я смотрел в ее лицо, и чувствовал идущую от нее угрозу. Л̀уна была прямой противоположностью своей инфантильной, бесхитростной сестры. Для этого не нужно даже знать физиогномику. Вполне достаточно идущих от нее «эмоциональных волн». Она поднялась на мысках, прошептав мне в самое ухо:
- Я знаю, что Элинор – всего лишь разменная монета. Но если ты причинишь ей вред, я уничтожу тебя.
Я криво усмехнулся, не сводя с нее взгляд, отмечая, как она поджала губы:
- Не стоит угрожать незнакомцам. Это может плохо кончится для Вас.
Разговор был окончен, и я направился дальше, услышав, как она прошипела мне в спину:
- Это – не угроза, а всего лишь предупреждение.»
Я резко открыл глаза, чувствуя, как жжется запястье, а в голове настойчиво стучал полный ярости, злобы и боли голос Л̀уны, кричащий «Maldita vostede, Bel!(1)»
Я скосил глаза, отмечая как раскалился металлический браслет со скрытым лезвием, и нахмурившись, перевел взгляд на окно. Закат. Я резко подскочил на месте. Рейхана! Я совсем забыл о ней, о том, что она в лесу, о том, что одна. Черт! Я резко переместился по намеченной траектории браслета. Деревья и трава были залиты багровым светом заходящего солнца. Рей стояла, замерев как высеченная из камня статуя, а подле нее лежал сраженный стилетом, заяц. Заслышав шум моих шагов, она молчаливо повернулась ко мне. На ее лице отразилась безмерная усталость, будто она прожила больше меня и утомилась наблюдать за этим миром.
- Ты молодец, Рей. – проговорил я, вставая рядом с ней и оглядывая зайца.
Шкура почти не пострадала, вполне можно будет сшить перчатки для Рей.
Она отрицательно покачала головой и ее плечи опустились:
- Какой смысл во всем этом?
- Человек или животное, разница не велика. Теперь ты знаешь, что ты можешь убить. Можешь причинить вред другому существу, если этого потребуют обстоятельства. Когда ты станешь Хасеки, Рейхана, многие будут пытаться отнять твою жизнь. И ты сможешь нанести удар прежде, чем ранят тебя. Это ценная наука, даже если ради ее постижения тебе пришлось убить беззащитное существо. Ты тоже была беззащитна когда – то. Теперь же ты – защищена.
Она тяжело вздохнула, неожиданно уткнувшись в мою грудь лицом, невнятно проговорив:
- Я устала. Мы можем вернутся домой?
Я медленно кивнул, обхватив ее рукой, перемещаясь сразу в столовую и отправляя зайца на кухню. Разберусь с ним позже. Первое что попалось на глаза, так это кипятившейся не хуже самовара Морти. Второе – причина по которой Морти кипятился. Оазис сидела на обеденном столе, закинув ногу на ногу и просматривала один из моих еженедельников. Злится начал уже я. В два шага покрыв расстояние, я грубо вырвал из ее пальцев тетрадь.
- Знаешь, Бэл… - протянула она, лукаво улыбаясь. – Может быть, если бы ты чаще спал, ты не был бы таким раздражительным.
- Я был бы менее раздражительным, если бы ты не трогала мои вещи и имела хотя бы базовые основы приличия. – рявкнул я, заставляя ежедневник испарится. – Но все же, что ты хотела, Оазис?
Злится нельзя. Ровно так же, как нельзя ее вышвырнуть отсюда. Она – мой мост между Л̀уной. Я должен быть максимально предупредительным, максимально учтивым. В противном случае, я лишусь поставщика информации. Оазис – полная идиотка, но временами она могла быть хитрой и изворотливой бестией. С ней приходилось считаться. Что я от нее хочу, было известным, а вот что она хотела от меня оставалось под большим вопросом.
- Я же твой кладезь информации. – она смешливо сморщила нос, не сводя с меня взгляда. – Вот принесла несколько крупиц.
- И что же ты хочешь взамен? – я поднял брови, ожидая ее ответа.
Она спрыгнула со стола, обойдя меня кругом, едва ли не касаясь, от чего по коже пробежали мурашки злости.
- Ах, Бэл, я думаю мы сочтемся с тобой позже. Как думаешь?
Ее яркие глаза оказались напротив моего лица, а я едва ли не лопался от злости. Ее «игры» бесили меня еще в Изнанке, что же говорить об этом мире… Эта шельма прекрасно знала, что нужна мне и беззастенчиво этим пользовалась. Хотя, кого я обманываю… Бесило это, только потому что я поступал ровно так же. Чего уж далеко ходить… Тот же Шарам. Карма – сволочь.
- Сочтемся. – проговорил я, скалясь.
- Вот и хорошо. – ее ладонь остановилась в дюйме от моей щеки и я едва удержался, чтобы не отшатнутся. Краем глаза я отметил, что Морти нахмурился и быстрым шагом покинул комнату.
- А теперь к главному. А именно к нашей знакомой. – Оазис вновь уселась на столешницу, подтянув подол платья, обнажив белоснежное бедро.
Я окинул ее презрительным взглядом.
- Она знает, что ты ее ищешь. Но считает, что еще слишком рано для вашего рандеву. Она нигде не останавливается надолго, курсируя по всем Королевствам Аль де Марина и не входит в контакт ни с кем, кроме меня. Так что, можешь не обивать пороги в пустую. Побереги силы.
- Что она хочет? – процедил я.
Оазис рассмеялась, бросив быстрым взгляд на Рейхану, будто проверяя можно при ней говорить или нет, и поднялась на мысках, едва ли не вплотную к моему лицу. Так близко что я чувствовал идущий от нее аромат дорогого парфюма.
- К чему такие глупые вопросы, мэтр? Ты прекрасно знаешь, что она хочет. – ее губы остановились в миллиметре от моего уха. – Она хочет поквитаться за смерть крошки Нелли.
Я отшатнулся от нее, едва сдерживаясь, чтобы не свернуть ее шею. За миг до трагедии в столовую ворвался Морти, быстро проговорив:
- Бэл, плавильня взбесилась. Еще несколько минут и мы все взлетим на воздух.
Чертыхнувшись сквозь зубы, я переместился в сокровищницу.
Рейхана.
У матери была небольшая железная статуэтка. Красивая женщина, державшая в своих руках зеркало, которое обвивала змея. Она передавалась в нашей семье из поколения в поколение. Мама говорила, что статуэтка символизирует качества, которые необходимы лекарю. Змея – это символ мудрости, зеркало – чистота и осторожность, женщина – материнское начало земли. Я любила ее, и могла часами сидеть напротив, рассматривая каждую мелкую деталь, каждую чешуйку на шкуре змеи. В один из дней, перед праздником, когда колесо года замыкало свой круг, мы решили избавиться от всего ненужного, очистить дом и пространство от скверны. Мы вынесли почти все вещи на улицу, в том числе и статуэтку. Пока мы занимались домом, начался ливень. Вещи мы вернули обратно, но с того злополучного дня, статуэтка начала медленно менять свой цвет, превращая из благородного, сияющего-лунного цвета в грязно-бурый, похожую на застывшую глину. Мы перепробовали все что могли, но она продолжала распространятся. Ржавчина, сказала мне мама. И я наблюдала, как это коррозия день ото дня меняла прекрасные черты женщины с зеркалом. И сейчас, видя как Оазис склоняется к Бэлу, едва ли не касаясь ее, мне казалось, что эта пресловутая ржавчина разъедает мое сердце, коррозией искореживает душу. Я отступила на шаг, отведя взгляд, стараясь не смотреть на них, но все равно продолжала слышать ее мурлыкающий голос, не понимая ни слова. Хотелось уйти, скрыться, заняться каким – то делом, чтобы отвлечь себя от этой разъедающей кислоты. Но почему то, я продолжала стоять, не двигаясь с места. Услышав шаги в свою сторону, я вновь вскинула голову, отмечая, что задумалась настолько, что не заметила, как Бэл покинул комнату, оставив меня один на один с Оазис. Она поравнялась со мной, едва слышно проговорив:
- Я знаю твой секрет, Цветочек. Бессмысленно любить нашего мэтра. Я же говорила тебе, что его единственная любовь и увлечение – это наука. Ты никогда не сможешь заменить ее. Поэтому, не стоит и пытаться.
Я ничего не ответила на ее выпад, вскинув вверх подбородок. Оазис хищно улыбнулась, обнажив удлиненные резцы и взмахнув волосами, растворилась в пространстве. Я на мгновение прикрыла глаза. Ужасный день. Ее слова выбили у меня почву из-под ног. До этого мига, до вспышки собственной ревности, я не задумывалась о своих чувствах к хозяину поместья. Я была ему благодарна, ценила каждый миг проведенный с ним, но… Я накрыла щеки ладонями. Я направилась на кухню. Я не ела целый день, но аппетита не было. Единственное, что мне хотелось это занять свои мысли, хоть какими-то делами. Хоть чем – то. Оазис права. Не стоит пытаться. Судя по тому, как она ластилась и Бэл не был против этих знаков внимания, у меня нет шансов. Она – красивая, волшебная, необычная, сильная. Она – ему ровня. Кто я против нее? Неразумная, глупая девчонка, по воле судьбы попавшая к нему из-за его жалости и милосердия. Всего лишь... Эти мысли отозвались болью. Я вошла в кухню, отмечая, что газовые светильники включены и освещают небольшое помещение, бликами играют на натертых плитах и шкафах. За одним из рабочих столов сидел Морти, положив голову на стол. Заслышав шум, он вскинул на меня глаза и нахмурившись, поинтересовался:
- Что с тобой?
Всего минуту я вглядывалась в его лицо, отмечая залегшие тени под глазами усталый вид и пятна копоти на его бледно-фиолетовом лице. Весь прожитый день, неожиданно навалился бетонной плитой и я вымученно улыбнулась ему, проговорив:
- Ничего. Все в порядке.
Он прищурился, в мгновение ока поднимаясь на ноги и взяв меня под руку, направился к выходу. Я безропотно последовала за ним. Морти был для меня едва ли не синонимом полного и безропотного доверия. Существом с котором можно поговорить о чем угодно, о любых душевных терзаниях, не боясь быть осмеянной или показаться глупой. Только вот я не была уверенна, что он будет мне помощником в делах «сердечных». Более того, мне самой все это казалось глупым и бессмысленным. Оазис права. Во всем права. Глупо на что-то надеяться. Мы шли по темному коридору и Морти то ли не видел необходимости, то ли не хотел зажигать свет, и я могла только полагаться на тепло его руки, разрезая сгустившийся мрак. Молчание и тишина нарушаемая только шагами становилось невыносимым и неожиданно вспомнив минувшие события, я спросила:
- Что произошло в плавильне?
Он смешливо фыркнул:
- Я услышал, как шуршат шумовки, пришел, а там... Все в дыму, в пепле, печь подпрыгивает, плавильня изрыгает огонь… Ужас… Бэл там сейчас один развлекается. – я скорее почувствовала, чем увидела, как Морти повернулся ко мне. – Но не переживай. На самом деле, ничего критичного. Система охлаждения забилась и у механизмов случился сбой. Бэл пренебрег техническим осмотром, и вот результат. Наладит. Не в первый раз.
Мы остановились, и я заметила знакомую резьбу на запертой двери. Тайными переходами, Морти довел меня до моей комнаты. Он посторонился, пропуская меня вперед и я вошла в комнату, нажимая на выбоину на боковой панели. Свет с жужжанием включился. Не дожидаясь приглашения «осьминог» прошел в комнату, остановившись напротив прикроватной тумбочки. Я подняла вверх брови, наблюдая за тем, как он делает замысловатые пассы руками, будто рисует в воздухе странные геометрические узоры. На поверхности темного дерева начали проявляться очертания чайника и чашки, которые с каждым новым пассом становились все четче, только вот Морти выглядел все бледнее. Будто каждая фигура вытягивает из него краску. Наконец фарфор звякнул, и «осьминог» повернулся ко мне, радостно провозгласив:
- Есть еще порох в пороховницах! Что – то еще могу!
- С каждым днем узнаю, что – то новое о тебе. Получается, ты… тоже чаровник? Или маг? – поинтересовалась я, подходя ближе рассматривая утварь. Кособокий, фарфоровый чайничек; сколотая с двух краев кофейная чашечка. Он махнул на меня рукой:
- Низший водный элементаль. Лет семьдесят не пробовал такие фокусы. И видимо еще столько же не попробую. – он на мгновение погрустнел. – Ну да ладно. Садись, Рей, и скажи в чем дело.
Я поджала губы, обводя орнамент на боку чашки пальцами и наконец вскинула на него глаза:
- Тебе когда-нибудь приходилось убивать невинных, беспомощных?
Морти тяжело вздохнул и сел на кровать, уложив руки на колени:
- Невинных – не знаю, я не задумывался. Беспомощных – да.
Я почувствовала, как по спине побежали мурашки:
- Зачем?
Он перевел на меня взгляд и его лицо было бесстрастным:
- Все немного сложно, Рей. Я – не маг, то что я вызвал сюда неполный сервиз, всего лишь фокус, который знают все в моем измерении. И Бэл… - он на мгновение замялся. – Когда мы только прибыли в этот мир, до того как Аль де Марин узнал его как «Ртуть», нам обоим приходилось делать то, что у нас получалось лучше всего, чтобы выжить. Чтобы обрести дом, простые бытовые радости, золото в конце-концов… Нашими нанимателями были разными людьми, с разными целями и разными степенями пороков и жестокости. Нам приходилось убивать, чтобы выжить, а Бэлу приходится и по сей день.
Последняя фраза будто огрела меня обухом по голове, и в воспоминаниях восстала давняя картина, когда Бэл уходил на задание, а после вернулся едва ли не при смерти. Нет. Он может быть кем угодно, но только не убийца. Его слова возмутили меня, шокировали, но где-то в глубине души, я чувствовала, что он не лжет мне. Морти никто не лгал мне. Да и к чему лгать… Я тряхнула головой, скорее угадывая, чем слыша, что он спрашивает у меня.
- Почему ты спрашиваешь? Ты кого-то убила?
Я отставила чашку и обняла плечи руками:
- Зайца… Но дело не в этом… Точнее, не только в этом. Я не хотела этого делать, более того, искренне надеялась, что никто не встретится у меня на пути. – меня будто прорвало, и я чувствовала, как брызнули слезы из глаз. - Да и когда встретился… Но потом, я захотела, чтобы все закончилось. Этот день, и… Я захотела убить, понимаешь?
- О, Рей… - Морти забрался с ногами на кровать, обнимая и прижимая меня к себе. – Ты человек Рей, это всего лишь мгновение слабости. Это говорила не ты. Говорила твоя усталость и безысходность. Ты ничего не могла изменить. Рано или поздно тебе пришлось бы это сделать. И ты сделала. Величайшая победа, это победа над самим с собой. И ты справилась. Я искренне надеюсь, что этот навык никогда в жизни не пригодится тебе. Искренне надеюсь, что это последнее жестокое испытание в твоей жизни. Ты ценна. И я уповаю на то, что Ассула не допустит что бы твоя душа, как это называют люди, пострадала.
Я прикрыла глаза, чувствуя его тепло и сердцебиение. Он говорил что – то еще, но я почти не вслушивалась в слова, обращая внимание только на тихий, успокаивающий тембр его голоса. В какой – то момент мне показалось, что я задремала. Вроде на секунду закрыла глаза, а когда открыла, обнаружила себя одну в комнате, укрытую теплым, лоскутным одеялом едва ли не до подбородка. Настенные часы показывали три часа ночи, и я поморщилась, поворачиваясь на бок и закрывая глаза. День был слишком длинным, мне был просто необходим полноценный сон. Но он не желал приходить. Я ворочалась в кровати, пытаясь найти удобное положение и наконец не выдержав, встала, натянув на себя пуховую шаль. В гостиной лежала не дочитанная мною книга, и раз я не могу поспать, то вполне могу забраться с ногами в глубокое кресло и почитать под треск никогда не гаснувшего в камине огня. Ощупью я спустилась вниз, пребывая в уверенности, что все обитатели поместья спят, как из приоткрытой двери донесся звук разбившегося стекла.
Бэл.
« - Мне кажется ты слишком резок с Л̀уной, Бэл.
Нелли сидела в кресле, сложив тонкие ладони, затянутые в белые ажурные перчатки, на книге.
Я резко повернулся к ней, кипятясь от злости:
- Да, Элинор. И я буду резок, пока эта дрянь не перестанет вмешивается в мои дела!
- Она хочет помочь тебе!
- Она хочет скомпрометировать меня перед Джакардой! – рявкнул я. – Из-за нее меня не допустили на рейд!
- Этот Рейд – самоубийство, как ты не понимаешь! – Нелл всплеснула руками. – Зачем тебе участвовать в войне с Розье? Ашера пал, Лета выброшена на границы измерения, положение Джакарды и так устойчиво. Не будь пешкой на карте осколка хаоса.
Я медленно придвинулся к ней, склонившись к самому ее лицу, видя собственное отражение в ее широко распахнутых малахитовых глазах и прошипел:
- Джакарда может дать мне то, что я хочу. Власть, репутацию, могущество…
- Зачем они тебе? Скажи, зачем? Ради чего ты губишь себя? – ее пальцы коснулись моей груди. – Оглянись, у тебя все есть. Уютный дом, работа которую ты любишь, и…
- Ты? – съязвил я, выпрямляясь и скрещивая руки на груди.
- И я тоже.
Я цыкнул, поворачиваясь к ней спиной и направляясь в сторону двери. Только чтобы не видеть этот пронизывающий взгляд разочарованной грубостью женщины. Я уже сам был не рад вспышке гнева. Хотелось уйти куда-нибудь подальше, на глубину равной Марианской впадины. Но самолюбие и гордыня не позволили повернутся и извинится. Проще было поступить как обычно. Вернутся через несколько часов и застать Нелл уснувшей в кресле с книгой в руках. Молчаливо перенести ее в кровать и заняться обычными рутинными делами. Я вышел на улицу, не потрудившись даже захлопнуть дверь. Ветра не было. Ни теплого бриза, ни тропического муссона. Будто воздух замер, забыв о том, что может циркулировать. И тишина. Столь глухая, что я слышал звук крыльев пролетевшей бабочки. По спине побежали мурашки и предчувствие близкой беды, ударило по нервам. Я обернулся к линии горизонта. Океан был спокоен и волны лениво лизали покрытые водорослями деревянные сваи. Секунда, и в небо взмыл яркий, белый шар, соизмеримый светом со сверхновой звездой. Свет ослепил, заставил меня отступить назад, а следом раздался громкий взрыв. Земля под ногами заходила ходуном, и я рухнул на колени, увидев, как океан, казалось разделился на равные части, которые испарялись в пространстве. Насколько позволяла взбесившаяся земля, я поднялся на ноги и стараясь удержать равновесие я вцепился в теплое дерево. Тело наполнил животный ужас, и первой мыслью было бежать. Как можно быстрее и как можно дальше. Я повернулся в сторону дома, услышав, как кричит Нелл. Я бросился вперед, плохо соображая, что делать и как быть. Все мысли сосредоточились на животном желании выжить. Материя нагревалась, разрывалась и кипучий огонь накрывал Изнанку. Дом на сваях раскалывался, падал в образующееся то тут, то там холодные, черные дыры, уничтожающие все, что попадало в них. Я ворвался внутрь обуявшего огнем дома видя, как рассыпается под ногами пространство. Гостиная полыхала и душный дым возносился вверх. Панели и мебель плавились, лоскутами опадали на землю. По полу шли широкие трещины, борозды. Жар опаливал кожу, сжигал волосы, заставлял дымиться одежду. Воздуха не хватало, и казалось сама кровь плавиться в венах и сущность распадалась на части, уносимые образовавшейся воронкой. По среди этого безумия, ровно в центре, стояла Нелл. Она протягивала ко мне руки, что – то говорила, но за ревом огня, треском и взрывами я не слышал ни слова. Единственное, что я видел, это мольбу о помощи в ее глазах. Потолок наклонился, разрушился, погребал под собой мебелировку и сжав зубы, я бросился вон, разрезая пространство кнутом, спасая свою жизнь. И последнее что достигло моего слуха, был полный ярости и агонии крик Л̀уны «Будь ты проклят, Бэл!»
Я сжал пальцами горло пыльной бутылки с чистым спиртом для опытов. Жидкость пламенем обожгла гортань. Она была повсюду, везде. В каждом изгибе линий, в каждом куске гранита, в каждой капле воды. Каждый день, каждый час, каждую секунду. Мне казалось зеленые глаза Нелл следят за мной, и в них бурным поток плещется осуждение и обвинение. Я виноват. Я малодушен. Я струсил. Я не смог помочь ей. Спасти ее. Я, я, я, я. Одно слово, одна буква – которая разрушает меня изнутри и снаружи. Моя вина. Я схожу с ума. Мой бастион, мой рассудок покидает меня, рушиться, как карточный дом. Я завяз в тине своего порока, заклеймен собственным злодеянием. Я вжался спиной в стену, впившись ногтями в лицо. Боль не отрезвляла, не приносила покоя. Я все еще чувствовал аромат водяных лилий, и мне казалось, еще мгновение и я услышу ее тихую поступь, ее голос… Я залпом осушил початую бутылку. Спирт вновь обжог гортань, заставил закашляться, всего на мгновение заставив чувство вины отступить, и аромат лилий будто поблек… А вот поступь… Поступь никуда не ушла. Она приближалась, становилась все громче. Стук женских каблуков по натертому кафелю. Шелест юбки, подметающей пол. Сжав зубы, я с размаху бросил бутылку об стену и звон на мгновение заглушил все остальные звуки. Стекло лежало на полу, неровными, битыми линиями, и в них я видел ее отражения. Бессчётное количество отражений. Нелл улыбалась, протягивая мне ракушки. Нелл смеялась, натягивая тетиву лука. Нелл робко касалась моей щеки прохладными губами. Заливисто хохотала на балу, когда я говорил очередную глупость. Всюду она. Всюду Нелли. Ее сияющие глаза. Ее тонкие руки. Ее голос. Ее запах. Газовая люстра зажглась кристально-чистым светом, отодвигая тьму, ослепляя меня. Нелл была здесь. Стояла в дверном проеме. Бледно – зеленое платье в пол, нефритовые волосы рассыпанные по плечам. Бледное лицо с печальными глазами. Рывком поднявшись на ноги, я в два прыжка покрыл расстояния до нее, вцепившись в ее плечи руками. Обоняния коснулся аромат лилий, резкий, острый, будто по горлу провели ножом.
- Я не хотел, Нелл. Я не хотел этого, Нелли.
- Ты не виноват.
Я слышал, как дрожит ее голос, будто легкий шаг по тонкому инею. Она не права. Виновен. Я сильнее сжал ее плечи:
- Я хотел, чтобы ты жила, слышишь?! Хотел, чтобы ты спаслась! Я хотел тебя спасти! Хотел, чтобы ты была здесь! Слышишь?!
- Все хорошо, Бэл. Я с тобой. Я рядом.
Я отпрянул от нее, будто обжегся. Нелл никогда не говорила этого. Нелл, никогда бы этого не сказала. Нелл просто не знала, что можно так говорить. Это – не Нелл. Элинор нет, Элинор – мертва. Сознание плавилось, и я повернулся к ней спиной, сжимая голову руками. Это все – иллюзия, фантасмагория, обман. Воздуха не хватало и комната плыла перед глазами. Я вновь повернулся, встречаясь взглядом с большими, карими глазами. Не Нелл. Рейхана. Вновь Рейхана. Я запустил пальцы в волосы, прогоняя остатки миража. Мне нужно уйти. Как можно дальше. В подвал, в лес, на другой континент. Куда угодно, но как можно дальше. Пока я вновь не смогу отделать иллюзию от реальности. Пока вновь не смогу собрать свою жизнь по осколкам, криво склеив их скотчем.
- Бэл?
Проигнорировав звук ее голоса, я пересек комнату, стараясь не слышать, как она окликает меня. Мне нужно убраться от сюда как можно дальше. Я был у самых дверей, когда она зло выкрикнула:
- Поговори со мной! Перестань бежать, как последний трус!
Ее слова полоснули вымоченным в морской соли кнутом. Больно, хлестко. Я остановился, сжимая зубы, медленно поворачиваясь к ней. Она отступила от меня на пол шага, зажимая рот руками. От гнева, промелькнувшего на ее лице, не осталось и следа. Только шок и ужас. Но мне уже не было до этого дела. Внутри все саднило и я едва сдерживал неконтролируемую, необузданную ярость. Я был в шаге от того, чтобы положить руки на ее тонкую, бархатную шею и сломать ее. Я медленно двинулся в ее сторону, цедя сквозь зубы:
- Как смеешь ты, осуждать меня? Меня, который положил бесконечно много сил и времени на твое бессмысленное обучение, на алтарь твоих интересов и твоей жизни. – я выплевывал слова бездумно и они вырывались, кипучим потоком обиды и злобы. – Милая, маленькая Рейхана. Венец творения этого мира. Чистое и непорочное дитя.
- Бэл, я… - она вжалась в стену, выставив вперед ладони, будто защищаясь от меня.
Я приблизился к ней почти вплотную, с громким стуком положив ладони по разные стороны от ее лица. Настолько близко, что чувствовал тепло ее сбившегося дыхания. В ее расширенных зрачках отразилось мое собственное побелевшее и озверевшее лицо.
- Но я готов согласится с тобой, дорогуша. Я – трус и малодушен, признаю. И знаешь почему, мой милый Цветочек? Я с легкостью пожертвовал жизнью своей супруги, спасая собственную шкуру. А теперь скажи, душа моя, что защищает тебя от меня?
Она приоткрыла губы, и в этот момент по ушам ударил противный и мерзкий металлический визг сирены. Я резко вскинул голову, отпрянув от Рейханы и гнев как рукой сняло. В поместье – чужаки. Кто – то решительный, более того опасный, раз смог это сделать, прорвал защиту. И это были не мои сородичи из Изнанки, их я чувствую на расстоянии. Кто – то иной. Я вызвал из пространство голограмму поместье в разрезе, краем глаза заметив, как Рей прижимает руки к ушам и жмурится, стараясь скрыться от протяжного воя сирены. По голограмме блуждало более двадцати ярких алых точек. Рейд. На меня навели рейд. Единственные существа, которые на меня охотились были Вранты. Черт! Точки приближались и время шло на секунды. Одним движением я опрокинул стол и потянул Рей за собой, скрываясь за ножками, как прогремевший взрыв снес с петель дверь, вместе с частью стены, и комнату заволокло дымом.
Глава очень большая, но надеюсь, она вам не наскучила)) Буду рада лайкам и комментариям)))