Нет, я помню всю анатомию оформления лодки к отходу, но забыл, что происходило в то время за бортом в мире, в городе и на моем острове, были ли какие-нибудь события, цепляющие мозг и служащие фоном тому месяцу и одной неделе, которые я потратил на погоню за печатями и визами.
Ничего не помню.
Те, кто не желает окунуться в водоросли инструкций и запретов, могут перевернуть страницу — сейчас будет скучно.
Для начала я заполнил семь судовых ролей, в которых фигурирует один член экипажа; написал столько же планов похода, схем маршрута и схем радиосвязи.
Достал бланки техосвидетельствования яхты для яхт-клуба и морской инспекции.
Затем зашел в таможню и уточнил у ребят, какие будут требования к выходу за границу; отнес в навигационную камеру компасы, секундомер, барометр и часы, - на них, как и на спасательный жилет, круг, огнетушители, уголковый отражатель, плотик и т, п. - нужны были акты технического освидетельствования, помеченные этим годом.
Японский спасательный жилет, найденный на прибойке, не годился и пришлось обзавестись нашим с маячком и свистулькой, то же касалось спасательного круга.
Огнетушители: - я не мог представить себе, что можно тушить на моей яхте — при необходимости я мог набрать ведро заборной воды и погасить предполагаемый очаг быстрее, чем прочел бы рекомендацию на баллоне.
По инструкции требовался туманный горн — такой большой цилиндр с поршнем — из него вышла бы неплохая печурка, но я в ней не нуждался, - выручил яхтсмен, давший напрокат боцманскую дудку; ракеты и фальшфейера должны иметь не меньше двух лет до истечения срока годности; карты и лоции должны быть откорректированы, требования предъявлялись те же, что и к большому судну.
Во время путешествий по конторам меня также беспокоил мой имидж (образ), - он не внушал доверия ни мне, ни порядочным людям; бичи на автобусных остановках трогали меня за рукав и жаловались, что им негде жить, а пухленькие продавщицы, глядя прямо в глаза (взор во взор) уточняли, есть ли у меня деньги.
Но отбросим житейское, главное, я должен был увлечь бюрократов моей любовью к парусу и морским просторам, для чего изнутри должна просочиться стонущая живая душа, грызущая там, в потемках, лапу неопределенности.
По провинциальной наивности я положил две недели на снабжение и оформление.
В яхт-клубе лодка подверглась экспертизе и выдержала экзамен;
после изготовления за выходные дни нового носового реллинга и замены лееров ограхщения на стальные, она попала в первую категорию плавания.
В комиссию входили опытные яхтенные капитаны, - ходя на небольших парусниках, эти люди находились ближе к поверхности моря, чем стоящие на мостике больших пароходов и их оценка была решающей в программе оформления.
Были поставлены первые подписи, лед тронулся.
Регистрация яхты в ГИМСе, где я уплатил взносы за несколько лет и сделал корочку — судовой билет, была смешна и несолидна; в графу комплектации вписали: фонарь, брезент и весла.
Спрятав корочку в карман, я сделал поворот фордевинд и пришел под знамёна яхт-клуба.
Все требовало расходов.
Многолетний труд — рисунки, которые создавались в охотничьих угодьях при мягком свете керосиновых лампад - увидел свет, воплотившись в большом альбоме, выпущенном местным издательством.
Тираж был неполный и из того, что наштамповали, я получил по договору двести экземпляров.
Времени щекотать самолюбие не было, альбом должен был оплатить движение яхты к цели.
Я свез тираж бывшему шефу нашего Командорского госпромхоза Анатолию Георгиевичу Коваленкову, человеку, знающему цену романтики дерзости;
мне довелось выходить с ним в море в свежий ветер, когда волной выбило стекло в «Прогрессе».
Анатолий Георгнёвич тут же заплатил за альбомы и положил сверху деньги на трехмесячный запас продовольствия для похода, хотя до отдачи швартовых было очень далеко.
Командоры познакомили меня еще с одним замечательным человеком — Валерием Федоровичем Поповым, девиатором рыбного порта.
Я подошел к нему на пирсе со своим компасом и через пять минут мы стали друзьями.
После войны он ходил на купленной в Турку у финнов трехмачтовой шхуне «Краб» водоизмещением 300 тонн и движком 220 лошадиных сил.
Это был настоящий паруснике бушпритом и бермудским вооружением и предназначен для вывоза рыбопродукции с побережий Камчатки.
Старый капитан помнит тяжесть мокрых брезентовых парусов, японские концессии и надзирателей, бьющих бамбуковой палкой нерасторопных рыбаков; ему знакомы гардаман и долгие ночные вахты под яркими в наших краях созвездиями, (тогда моряки были ближе к звездам), - ему ли, морскому волку, плутать в счислениях и обсервациях?
Забегая в рыбный порт, я всегда находил время заскочить к нему и любое, самое короткое общение с Валерием Федоровичем заменяло мне несколько томов мореходной астрономии.
Тому, что я находил в одном учебнике, приходилось, спотыкаясь о латинские закорючки, искать объяснение в другом и третьем и, не беря слепо на веру, пытаться докопаться до истины, рисуя свои небесные сферы.
Дедушка знал предмет и излагал его последовательно, ясно и увлеченно — он как ребенка, вел меня за руку по волшебному миру, где лучистые звезды имели свои кульминации, где наша планета — пылинка в необъятной, не поддающейся исчислению Вселенной, греясь в лучах светил, безмолвно крутилась вокруг своей оси, а солнце дважды в год пересекало свой собственный небесный экватор.
Время — наш кровный враг, безразлично двигалось вместе с Солнцем, Луной и Звездами мимо нас и каждая секунда имела важное значение для определения местонахождения яхты, та секунда, которую в прозе жизни мы бестолково размениваем на пустяки, здесь приобретала солидный вес.
(Продолжение в следующей части)