Я сменил дядю Витю в полночь, вскипятив ему чай и приготовив бутерброды.
В салоне горела керосиновая лампа и было видно, как он, приноравливаясь к качке, пил чай без сахара, оглядывая каюту, на неделю ставшую ему домом.
Переход от твердой незыблемой суши к управлению несущейся в ночи яхтой для него был более чем резким, и если у меня он вызывал ощущение восторга, то у другого мог парализовать волю.
Однако за два часа вахты лодка в руках дяди Вити ни разу не рыскнула в сторону и не отклонилась от курса, не знаю, чем это объяснить, ведь он сидел на компасе впервые.
Чтобы вдохнуть в старого матроса уверенность и дать выход своим эмоциям, я с чувством, во весь голос закричал (читай: спел) в ночь, чтобы малышка ждала меня где-нибудь на заречной улице, когда вернусь в мае с орденами на груди.
Я пел этот куплет всю жизнь и, - никогда — следующий, который ломал все настроение и подъем первого, - там было что-то про беременность и слезы.
Дядя Витя прикурил примку мне и себе, прилег грудью на комингс входного люка, загородив собой вход в каюту и сказал:
«Ты знаешь, я думал, что у тебя большая яхта.»
Мне не хотелось терять ветер и время на якорную стоянку в
Лисинской и, пройдя траверз бухты Подутесной, я отвернул от острова, взяв курс на Камчатку, мыс Шипунский.
Взрастивший меня остров растаял во мраке, ветер усилился и перешел с галфинда на бакштаг;
я зарифил грот на вторую полку, но скорость не упала. Чертовски похолодало.
Мы стали стоять на вахте по три, а затем и по два часа.
За первые сутки мы проскочили сто миль, стоя на вахте под конец уже по одному часу, и даже его хватало, чтобы холод просочился через непромокаемый костюм и кучу фуфаек.
Ветер усиливался с каждым часом и огонь в печи горел постоянно, наполняя теплом каюту.
На следующие сутки шторм достиг апогея, корму уже накрывало волной, а из парусов остался только штормовой стакселек и, чтобы яхта не рыскала, вытравлены за корму два якорных конца.
Пять миль в час оставались неизменными. Яхта спускалась по ветру на юг, имея полуостров в сотне миль по правому борту.
Дядя Витя обвыкся на румпеле, он уже мог, отрывая взор от компаса, разглядывать стихию и делать замечания относительно работы паруса и ветра; когда я стоял на вахте, каждые пятнадцать минут задвижной люк отодвигался и из него высовывалась бронзовая рука с прикуренной для меня сигаретой.
По радио «Маяк» все время несли ерунду, звучащую здесь, в океане, нелепо и вызывающую недоумение, - что-то продавали, покупали и предлагали мыть посуду старыми колготками.
Мир, наверное, сошел с ума и люди забыли, зачем появились на свет; неужели они и в том, другом мире будут спрашивать почем килограмм картошки, что-то делить и кидать друг на друга бомбы?
Наверное, только житейские бури заставляют нас притормозить и внимательно посмотреть в зеркало, - да, подоблез, пообвытерся, куда-то все спешил, за что-то боролся - а что толку? - время ушло.
Я позавидовал дяде Вите — пристегнутый страховочным ремнем, подставив согбенную спину дождю и ветру, старик-алеут занимался мужским делом — следил за компасом, ведя лодку по штормовому океану; он мог закусывать - я свидетель — водку сухими макаронами и в сорок пять, живя открыто и весело; сделал жене красавицу дочку с черными глазами.
За четверть века работы с алеутами героический ореол над их прошлым не растворился в моих глазах; суровые столетия их полудикарской жизни на продуваемых холодными ветрами островах не могут не волновать мозг.
Я не оговорился, - позвольте на минутку приоткрыть лоцию Берингова моря, часть вторая:
Алеутские острова протянулись на 900 миль и включают в себя 110 крупных и множество маленьких островов, на них насчитывается 48 вулканов, из которых 25 действующих.
Штили редки: повторяемость их в течение года обычно не превышает 6-9%.
Среднее месячное число дней с осадками на островах в течение года велико и измеряется в основном от 23 до 30.
В проливах и проходах между островами действуют приливные течения со скоростью от 6 до 12 узлов и способствуют образованию большой толчеи и сильных сулоев, а в проливе Амчитка, проходящем по невидимой визуально границе между Восточным и Западным полушариями, наблюдается наибольшее в Тихом океане волнение и при встрече сильных ветров от NE с приливным течением здесь бывают волны до 20 метров....
Согласитесь, это сильные острова!
На о. Беринга и о. Медный алеутов переселила Русско- Американская компания с островов Атту и Атка в 1825 году для промысла морского котика и калана.
Правда, американский специалист по алеутскому вопросу с той стороны Берингова моря Лидия Блэк тихим голосом авторитета утверждает, что алеуты сами переехали на остров.
Я еще не видел, чтобы старая лоза без опасения засохнуть, сама оторвалась от стенки родного дома.
Это молодые побеги хорошо прививаются в другой почве, а человек в возрасте покидает Родину только в том случае, если уверен, что у него есть «противоядие от рака души — неизлечимой болезни любого иммигранта». Впрочем, я не знаю. Лаконичный философ, пожав плечами, сказал бы, что все в этом мире полуправда.
Сквозь мокрое оргстекло брандерщита я видел, как дядю Витю уже два раза накрыло с головой крупными волнами; стаксель был убран и управление перенесено в каюту - к закрепленному на трапе шлюпочному компасу.
Я лежал на шконке левого борта между штурманским столом и переборкой, слева от головы шумел на печи закипающий чайник, а справа по «Тихому океану» певец долго гнал велосипед, чтобы остановить его в глухих полях, как вдруг яхту накрыла большая волна, - брандерщит выдержал удар, но задвижной люк, скользящий по крыше рубки, распахнулся и поток воды хлынул на дядю Витю, подруливающего у трапа.
(Продолжение в следующей части)