Общение Козерога своеобразно: выходящий из мистических вод, чтобы, сделав своё дело, вернуться в оные, он предпочитает огромную птицу Рух, и грозного, но для него такого обычного Левиафана.
Левиафана времени, символов, древней стихии, какая и выпускает Козерога в реальность.
Сетью плетутся созвездья, но, угодивши в них, не стоит бояться погибнуть: напротив, каждая нить этого плетения даёт мистический, тонкий очерк, распускающийся в душе странными цветами.
-Сань, будешь сегодня пить?
-Не-а, у меня дела.
Козероги пристрастны к выпивке: она тоже рассыпает пригоршни своеобразных звёзд, но для подобной выпивки не нужна компания: более того, она мешает.
Тропы множатся, и ответить ходил уже той, или ещё нет – порою очень сложно; хотя память Козерогов перенасыщена: густейший раствор, в котором смешивается бывшее в этой жизни и в других.
…плоскокрышие громады Вавилона многоярусно тянутся вверх, и быки на стенах отливают волшебной лазурью; великолепие Византии разворачивается каменными шатрами, куполами славы, горением аскетов, виртуозными изделиями мастеров… чем угодно – скукой василевса даже.
А это входит Гамлет: ему больше не нужна стальная шпага, он не собирается никого убивать, и, сам бессмертный, готов пообщаться с одним из Козерогов-алхимиков, затесавшимся зачем-то в технологическую современность.
Где – внешнее победило внутреннее, опять же на внешнем уровне; а люди живут так, будто смерти нет – не в церковном смысле: но, мол, карнавал соблазнов и удовольствий вечен.
Моментальный зигзаг стрекозы расскажет о многом, как фасетчатые её глаза, неизвестно как видящие реальность.
И птица Рух, нёсшая когда-то на себе страны, спокойно опускается в пространстве, увеличивающимся безгранично, чтобы передать последние новости из жизни Левиафана.
Без денег, с мечтами, создавая упорно собственное наследие: литературное ли, научное двигается Козерог, несчастный и счастливый, к рубежу, известному только ему.
Но другие могут пользоваться плодами этого движения.