Теперь он мечтал лишь о том, чтобы вернуться назад

— Всем постам доложить о готовности! Двигатели!

— Готовы, капитан! — донесся ответ Хейзл.

— Пассажиры!

— Мы готовы, Роджер.

— Второй астронавт!

— Все готово, сэр! Проверка закончена. Пять минут.

— Пристегнуть ремни и доложить!

— Команда двигательного отсека пристегнула ремни.

— Мы пристегнули ремни, дорогой.

— Ремни пристегнуты на всех постах, сэр.

— Двигательный отсек, разблокировать регулятор тяги.

Последний красный огонек на пульте погас и на его месте мигнул зеленый, когда Хейзл доложила:

— Разблокировано, капитан. К взлету готовы!

Вслед за ней раздался еще один голос, потише:

— Как бы я хотела сейчас поспать...

— Помолчи, Мида! — резко оборвал ее Роджер Стоун. — Второй астронавт, начинайте отсчет времени!

— Минус две минуты десять... — заталдычил Кастор, — минус одна минута пятьдесят... минус одна минута сорок...

Роджер Стоун почувствовал, как кровь прилила к голове, молотками застучала в висках. Он искренне пожалел о том, что не поступил разумно и не вернулся домой пораньше, не­смотря на то, что вечеринка была устроена в его честь.

— Минус одна минута... минус пятьдесят пять... минус пятьдесят...

Он положил правую руку на ключ зажигания в режиме ручного управления, готовый воспользоваться им, если отка­жет автопилот, затем быстро отдернул руку. Ведь это не во­енный корабль! В конце концов, у него только частная лицензия. Если подведет автопилот, можно отменить полет — не рисковать же женой и детьми...

— Минус тридцать пять... полминуты!

Голова болела все сильнее. Ну зачем он оставил теплый уютный дом ради того, чтобы поболтаться в космосе в этом жестяном фургоне?

— Двадцать восемь, двадцать семь, двадцать шесть...

Ну что ж, если что-нибудь случится, по крайней мере, не останется сирот. Вся семья Стоунов была здесь и корни, и ветви. Беспокойные Стоуны...

— Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать...

Теперь он мечтал лишь о том, чтобы вернуться назад и встре­титься со всеми теми, кто только что попрощался с ним, и сказать им, что все прошло успешно, и что он очень скучал...

— Двенадцать! Одиннадцать! И десять! И девять!

Он снова положил руку на ключ ручного управления за­жиганием, готовый повернуть его.

— И пять!

— И четыре!

— И три!

— И две!

— И... — голос Кастора утонул в грохоте двигателей.

«Роллинг Стоун» медленно оторвался от поверхности и по­шел вверх.

Старт с Луны не так тяжел, как с Земли. Гравитационное поле Луны столь слабо, а сила тяжести столь незначительна, что ускорения в одно «же» будет вполне достаточно, чтобы представить себе обычный земной вес.

Капитан Стоун выбрал ускорение в две единицы. Он экономил. не только время, но и топливо, чтобы поскорее уда­литься от Луны — «поскорее» потому, что любая реактивная масса, потраченная на то, чтобы космический аппарат мог противодействовать силе притяжения планеты, — это лишние расходы. Она ничего не дает для того, чтобы вывести корабль на нужную орбиту. Более того, пока «Роллинг Стоун» шел на пониженной мощности двигателей, топливо расходовалось не­экономно — реактор не мог разогреть водород до сверхреак­тивных температур, при которых можно развить настоящую скорость.

Поэтому капитан Стоун заставил корабль взлетать с ус­корением в две единицы чуть более двух минут. Две единицы — почти ничто! Давление, испытываемое борцом, пригвож­денным к ковру телом его соперника, ускорение, которое ощущает ребенок, взлетая на качелях, словом, лишь чуть больше, чем толчок, когда человек неожиданно резко подни­мается со своего места.

Но семья Стоунов жила на Луне. Здесь родились все их дети, и ускорение в две единицы было в двенадцать раз боль­ше того, к чему они привыкли.

Головная боль Роджера вспыхнула с новой силой. Он чувствовал, как плющится его грудь, он с трудом дышал, а еще нужно было постоянно счи­тывать показания акселерометра, чтобы убедиться, что авто­пилот не отказал.

Проверив приборы и убедившись, что все хорошо, если не считать самочувствия, он с трудом повернул голову.

— Кас? Ты в порядке?

Кастор задыхался, ловя ртом воздух.

— Конечно, капитан... летим по назначенному курсу, сэр.

— Очень хорошо. — Он повернул голову к микрофону внутренней связи. — Эдит...

Ответа не было.

—Эдит!!!

— Да, дорогой, — отозвался искаженный голос.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, дорогой. Мида и я... у нас все в порядке, а вот малыш чувствует себя неважно.

Он хотел было переключиться на двигательный отсек, но Кастор напомнил ему о времени.

— Двадцать секунд! Девятнадцать! Восемнадцать...

Взгляд Стоуна остановился на ключе зажигания. Он все еще держал на нем руку, готовый в любую секунду отклю­чить двигатели, если откажет автопилот.