Все, о чем вам сейчас расскажу, случилось со мной прошлой весной.
Я, утомлённый городом, работой, семьёй, наконец захотел по совету знакомого доктора провести в какой-нибудь дикой глуши несколько дней в полном одиночестве.
Вначале я хотел ехать на Донец, но сослуживцы — заядлые рыбаки — убедили меня ехать на Деркул. «Деркул — река чистая, Быстрая, Донец, ни в какое сравнение с ним не идет» — говорили они. И я поехал на Деркул.
Заспанная проводница указала мне остановку, на которой лучше всего сойти. Поезд прогремел мимо меня и скоро стих где-то вдалеке. Была предрассветная пора.
Зеленоватая тина затянула восток. Где-то левей чуть слышно всхлипывали петухи. «Там, должно быть, хутор», — думаю я и беру немного правей. Идти мне было километра три-четыре, и я надеялся в полчаса одолеть этот путь.
Зеленоватая тина с каждой минутой таяла, и на смену ей все уверенней разливался по небу румянец зари. Вдруг синь, укрывавшая горизонт, растворилась, и сразу вдруг посветлело. Я увидел контуры горы, иссеченной белесыми оврагами.
«Где-то там, под горой, должен быть Деркул», — подумал я и ускорил шаг. Вот запахло рекой, сердце мое учащает свой скок... и вдруг замирает — я вижу впереди дым костра. Осторожно, словно боясь быть замеченным, иду вдоль невидимой мной реки в поисках одиночества, но
проклятые костры всюду передо мной.
«Вот так уединился» — подумал я и обреченно пошел напрямую к реке. Костра нигде не было — дымила река. Особенно мощные клубы тумана катились с верховьев, А восток все белел, белел. Предметы вокруг меня проявлялись, становились отчетливей, и скоро на другом берегу появились вербы и яркая зелень вязов. Небо очищалось, туман таял, и сквозь его сероватый свинец ярче проступала синева апрельского утра.
Где-то совсем рядом прокричал фазан, чирикала какая-то птица. А соловьиный свист исходил, кажется, из каждого дерева, куста. «Когда только успели научиться? — думалось мне.
«Кажется, совсем еще недавно самый храбрый птенец по чиркает где-нибудь в городском саду и молчит — отдышаться не может... Или это лишь в городском саду так?»
Солнце окрасило макушки деревьев. Я осмотрелся. На другом берегу виднелись развалины домов, одичавшие сады, заросшие кустарников и бурьяном огороды. «Как хорошо, что сейчас там никто не живет» - подумал я. — Тихо, спокойно.»
В этих местах Деркул неспокоен. Разбившись на два рукава и образовав в каменный остров, река стремительно катилась вниз, с шумом билась о стволы сваленных половодьем деревьев, подводные камни, и на ее поверхности, копируя их, вздымались, заворачивались против течения волны. Долго потом не тают белеющие вдали хлопья пены. Чуть ниже острова, там, где два потока реки сливаются воедино, вода вскипала, кружила на месте пену, постепенно успокаивалась. Туда я бросал свои донки.
Близко пробарабанил свою любовную песню, дятел и, не услышав ответа, улетел дальше, искать подругу. Высоко над реками пролетала цапля, крича свое «айи-айи», на другой стороне вновь прокричал Фазан. Шумно рассекая крыльями воздух, села на воду пара уточек и, не обращая на меня внимания, покачиваясь на волнах, поплыла по течению, легонько посвистывая и пощелкивая.
Место, куда я забрел, было уже обжито. Под старой, нависшей над рекой вербой, из хвороста и сухих стеблей пижмы была сделана лежанка, рядом с которой след костра, а в полсотни шагов от этого места я обнаружил сплетенный из тальника сруб, на дне которого кипел родничок. Старенькая плоскодонка лежала на берегу реки.
Вот посветлел не преступный лес, и со всех сторон обрушились на меня птичьи голоса.
Наконец зазвонил колокольчик, запрыгала над водой леска, и я почувствовал в руках упругую тяжесть рыбы. Было холодно, но морозца, какие еще случаются в конце апреля, не ощущалось, только когда ведешь рукой по леске, чувствуешь на ней ледяную крошку. Вот сверкнуло у берега плоское тело рыбы, заметалось из стороны в сторону и через секунду уже подрагивает в траве, удивленно открыл на невиданный доселе мир перламутровые бусинки глаз.
Я уже успел положить в свою корзинку трех рыбок, как где-то за моей спиной, послышался долгий надсадный кашель, потом негромкий разговор, треск веток. Скоро на яру появилась огромная черная собака. Оглянувшись на отставшего и невидимого хозяина, она пролаяла звонким басом.
— Черный, что там за непорядок? — послышался из леса сиплый голос. — Ну-ка, разберись...
И Черный пес, порыкивая, начал спускаться ко мне.
— Э-э-э-эй'!.. — прокричал я, надеясь, что хозяин вернет собаку.
— Так, Черный, так. разберись, кто захватил паше место.
«Вот влип-то.» — испуганно подумал я, пятясь к воде. Черный пес по-хозяйски обнюхал меня. Повиливая хвостом, повернулся и пролаял туда, откуда только что раздавался голос человека. Я успокоился, но едва лишь, осмелев, посмел шевельнуться, как Черный предупреждающе показал зубы, и его хозяина мне пришлось дожидаться по-солдатский, «навытяжку».
Продолжение следует... https://zen.yandex.ru/profile/editor/id/5d9ad712c7e50c00afe2f233/5da249423d873600af108272/edit
