...Начало в предыдущей части
Поскольку Ичиро сомневается только в своей матери, упрямое молчание в конечном итоге лишает их возможности общаться. Окада мастерски изображает напряженный момент молчания как "пока [Ичиро] боролся со словами, которые кричали, чтобы их услышать, мать посмотрела вверх и выглядела удивленной, словно сказала: "О, я думала, ты ушел". Отражение Ичиро как активного агента с горячим желанием быть произнесенным, олицетворение Окады подразумевает, что Ичиро обладает подсознательным желанием говорить и общаться со своей матерью, но в то же время стремится к общению. По иронии судьбы, молчание Ичиро прерывается, а затем отталкивается от грубой тишины: молчаливый взгляд его матери.
Не произнося ни слова, его мать проецирует нежелание общаться через свой взгляд. Хотя она не означает явного отказа от общения, ее пассивность превосходит желание Ичиро говорить и побеждает его: "Если бы он собирался что-то сказать, момент ушел". После этой неудачной попытки Ичиро больше никогда не пытается разговаривать со своей матерью. Доминируя в отношениях между Ичиро и его матерью, молчание приводит к их полной непонятности друг другу. В конце концов, мать и сын становятся незнакомцами. Молчание, используемое в качестве стратегии воздержания от артикуляции травм, в конечном итоге приводит к разрушительным последствиям в их отношениях.
Тишина между матерью и отцом Ичиро приводит к еще более темным последствиям. А именно, это способствует психическому заболеванию и смерти матери Ичиро. Хотя папа и мама до сих пор общаются друг с другом по повседневным делам, они редко делятся травматическим опытом или обращаются к своей нынешней реальности. Когда Итиро спрашивает папу, почему он перестал рассказывать маме о капитуляции Японии, его отец отвечает: "Твоя мама больна [...] Я ничего не могу для нее сделать".
Патологизируя свою жену, Папа оправдывает свою пассивность и молчание как единственный способ справиться с болезнью мамы, которая, по сути, вызвана ее травмой. Просто стратегия преодоления, молчание не излечивает мамину болезнь. Вместо этого, она терпимо относится к постоянному отрицанию реальности мамой и воспитывает ее упрямую веру.
Папа даже признаётся, что его молчание могло привести к маминому заблуждению: "Может быть, это я как-то и виноват в её болезни". Промолчав слишком долго, Папа терпит неудачу в своей последней попытке нарушить молчание и сказать правду. После того, как он заставил маму выслушать отчаянное письмо сестры из Японии, Па шокирует маму и ввергает ее в срыв, который предопределяет ее самоубийство. В сценах, приведших к самоубийству мамы, Окада сочетает в себе несколько уровней тишины: тишину в доме, бесшумные движения мамы, халатность папы по отношению к окружающей среде и абсолютное молчание смерти, тем самым коррелируя молчание со смертью. Когда мама утопает в наполненной водой ванне, что часто ассоциируется с тишиной, отец опьянён алкоголем и забывает о своём окружении.
Изначально молчание использовалось в качестве стратегии преодоления трудностей, но затем оно поглощает обоих родителей Ичиро.
Развязка жизни мамы подчеркивает трагические последствия, когда американцы японского происхождения используют молчание, чтобы забыть о своем прошлом опыте и избежать новых травм. Хотя Окада, возможно, слишком драматизировал "ужасное молчание" в семье Ямада, его изображение по-прежнему отражает глубоко укоренившуюся травму в японско-американских семьях, которую невозможно преодолеть или замаскировать молчанием.
Во время первой встречи Кэндзи попросил Ичиро "поговорить о чем-то другом", кроме утраченной ноги и гноящейся раны. Подтолкнув Итиро к смене темы, Кэндзи предлагает воздержаться от обсуждения травмы. Замалчивая эту тему, Кэндзи может временно не замечать суровую реальность. Сразу же после предложения Кэндзи оба замолчали: "Они не разговаривали, потому что нечего было сказать". На мгновение Ичиро почувствовал странное возбуждение". В полной тишине и Кэндзи, и Ичиро могут уклониться от решения своих соответствующих проблем. Тишина, таким образом, используется в качестве стратегии побега от реальности, как говорит Дж. Вернон Дженсен, "если человек говорит, чтобы избежать себя, конечно, не менее сильный аргумент очевидно, что он иногда обнаруживает через молчание попытку побега от себя, от реальности вокруг него".
Мгновенно пренебрегая травматическим опытом, Ичиро и Кэндзи также достигают "видимости нормальности". На самом деле, это нормальное наслаждение бесцельным вождением с другом - то, что волнует Ичиро. Во время поездки дружба, бесцельность и близость Ичиро к рулю возвращают ему чувство близости, свободы и контроля, которое напоминает ему о его обычной жизни до войны и заключения в тюрьму. Предоставление пустого пространства для иллюзорной нормальной жизни, молчание - это функциональная стратегия для молодых нисейско-японских американцев, чтобы они могли временно справиться со своими травмами и болью.
Продолжение в следующей части...