Безусловно, главным событием кампании 1758-го года в Семилетней войне стало августовское сражение между прусской и русской армиями при Цорндорфе. Обернувшееся невиданной доселе резней, оно поразило всю Европу, а на пруссаков произвело самое гнетущее впечатление. Вспоминая, как русские гренадеры, даже лишенные оружия и израненные, бросались на них с голыми руками и грызли глотки зубами, бравые вояки Фридриха II содрогались от пережитого ужаса, а по ночам у бивачных костров то и дело раздавались крики «Oh,mein Gott!» - спавших солдат мучили кошмары.
Поэтому, когда король даже обрадовался, когда узнал о том, что австрийский маршал Даун со своим корпусом двинулся на Саксонию. Несмотря на то, что год назад он при Колине уже неудачно сразился с тем же самым противником, Фриц был уверен, что теперь сможет убить разом двух зайцев: взять реванш за ту неудачу и поднять боевой дух своей армии, упавший ниже плинтуса после цорндорфских событий.
Поспешив, в свою очередь, в Саксонию, прусский король успел соединиться с прикрывавшим ее корпусом, которым командовал младший брат Фридриха – принц Генрих Прусский. После этого численность прусской армии достигла 60 тысяч человек. То обстоятельство, что под началом Дауна было 100 тысяч, короля не смущало.
И, казалось, королевская самоуверенность была обоснованной. Едва заслышав о приближении противника, Даун предпочел запереться в укрепленном лагере у Штольпена, дожидаясь подкреплений. Правда, ввиду обозначившейся угрозы своим коммуникациям, вскоре маршалу пришлось отойти на 30 миль.
Однако новая позиция была даже лучше старой – австрийцы заняли господствующие высоты, в то время как Фридрих с половиной своей армии разбил временный лагерь в низине аккурат под ними. Опоздал даже всегда стремительный генерал Ретцов, которому Фридрих приказал с 10-тысячным отрядом занять самую высокую в окрестностях гору Штромберг. Обнаружив, что там уже окопались дауновцы, успевшие даже установить несколько батарей тяжелых орудий, Ретцов предпочел отказаться от самоубийственного штурма и вернуться к Фридриху. Который за невыполнение приказа тотчас посадил генерала на гауптвахту, отстранив от командования.
Тем временем начальник штаба Дауна - граф Франц Мориц фон Ласси буквально умолял своего командира воспользоваться всеми преимуществами и с высот обрушиться всеми 80 тысячами солдат (еще 20 тысяч стояли в резерве неподалеку) на те 30 тысяч пруссаков, что располагались внизу.
- Мой маршал, смотрите: войска противника расположились в линию, - объяснял начштаба тугодуму-Дауну. – Левый фланг вообще изолирован от остальных частей. Правый вплотную примыкает к занятой нами горе Купритцер. Вот по нему-то и нужно ударить сразу несколькими колоннами, а кавалерию послать во фланг и тыл, отрезав путь к отступлению. Победа будет за нами!
- Что-то стремно, - мялся Даун. – Да, при Колине нам повезло, но Фридрих-то теперь ученый, снова себя вокруг пальца обвести не позволит. Ин ладно, попробуем. Стройте войска, граф!
Еще до рассвета 14 октября австрийцы, подкравшись по густому лесу почти вплотную к прусскому лагерю, по сигналу ракеты ринулись в атаку. Находившиеся в деревне Хохкирх 11 батальонов прусской пехоты и 28 эскадронов кавалерии при 26 артиллерийских орудиях моментально оказались в критическом положении. Солдаты выскакивали из домов, едва успев натянуть мундир и панталоны, а то и вовсе в одних подштанниках, хватали ружья и спешно занимали оборону, которую с грехом пополам организовали генералы Цитен и Кроков.
Повсюду царила неразбериха, которую еще больше увеличивали, непрерывно подходившие из центра подкрепления. Рота за ротой буквально вдавливалась в узкие улочки селения, и вскоре пруссаки стояли на них вплотную. Австрийские пушкари, заметив это, принялись стрелять на картечь, пули которой теперь просто не могли не попасть в солдат противника. Из-за страшной давки убитые продолжали стоять плечом к плечу с еще живыми товарищами. Все вокруг застилал утренний туман, смешавшийся с пороховым дымом.
Самое удивительное, что ночевавший в соседнем Родевице Фридрих II дрых так крепко, что его не разбудили ни пушечные залпы, ни ружейная стрельба начавшейся битвы. Короля буквально стащили с постели адъютанты, доклады которых были один другого тревожнее. Австрийские пули уже щелкали по стенам дома, где квартировал прусский монарх, влетали в окна…
Вскочив на коня, Фридрих помчался спасать то, что еще можно было спасти. К тому моменту австрийцы успели атаковать и левый фланг его войска, захватив артиллерийскую батарею. По полю боя носился всадник в блестящем мундире, но без головы - это был младший брат жены короля, принц Франц Браунгшвейгский, которому пушечное ядро (уж неизвестно, прусское или австрийское) снесло череп.
Ворваться в Хохкирх австрийцам мешал лишь небольшой отряд майора фон Лангена, укрепившийся за церковной оградой и успешно отбивавший все вражеские атаки. Сам Фридрих едва не погиб в этом сражении, лошадь под ним была убита. Избежать полного разгрома помогла кавалерия, посланная на выручку генералом Ретцовым, который зла не помнил. Драгуны и гусары буквально прорубили изнемогавшим землякам спасительный коридор к селению Дебериц. Отход армии до последнего прикрывал тот самый майор фон Ланген. Командир разделил участь своих оставшихся солдат, в отчаянной штыковой атаке пытаясь пробиться из окружения - рассвирепевшие австрияки перебили весь арьергард до единого человека.
Всего же на улочках Хохкирха и Родевица полегло 9 тысяч пруссаков – почти треть всей армии! Особенно удручали потери в высшем командном составе. Помимо уже упомянутого королевского шурина, погиб близкий друг Фридриха – фельдмаршал Якоб фон Кайт. Из боя не вернулся генерал Кроков. Тяжелораненый князь Мориц Ангальт-Дессауский попал в плен (на войну он уже не вернется: будучи отпущен под честное слово для лечения, умрет от болезни в следующем году). Врагу оставили больше сотни пушек и 30 боевых знамен.
Окончательно добить Фридриха австрийцы не смогли только в силу «одаренности» Дауна, который лишь наблюдал, как прибывший принц Прусский помог своему незадачливому старшему братцу вместе с остатками его войска унести ноги обратно в Силезию. За спиной австрийского маршала в бессилии скрежетал зубами граф Франц Мориц фон Ласси – он так и не смог уговорить командующего продолжить столь удачно разворачивающееся сражение.