Что может быть глупее кирпича?
Только пробка или какое-нибудь полено. Обычный тупорылый кирпич - чем он матери-истории ценен? В худшем случае - оружие для люмпен- пролетариата, в лучшем -домик для пана Тыквы.
Но ведь из этого самого кирпича, из маленьких молекул глины и состоит наша старая Москва. И оказывается, что старый московский кирпич может быть ценен как антикварная редкость. И трепетно собирал его не только пан Тыква, но и вполне солидные, а не мучимые квартирным вопросом граждане.
Хочется представить вашему вниманию удивительное собрание говорящих кирпичей. С вами заговорят старые стены, вы услышите тайные речи своего города. Но одного только желания, обостренного восприятия или болезненного воображения тут недостаточно. Обязательно потребуются некоторые навыки, знание азбуки практического краеведения.
Кирпич кирпичу рознь. Для анализа кладки играют роль их размер, состав раствора и многое другое, но особенно - клейма, позволяющие датировать время постройки или переделки здания. Количество известных московских клейм XVII-XIX веков превышает три сотни; благодаря энтузиастам, это число постоянно растет.
Самый старый столичный кирпич датируется концом XV века - тогда в Москве впервые появилась «плита жженая». Москва, как известно, была городом деревянным, горела синим пламенем каждые две недели, вот и пришлось в поисках негорючего материала, более доступного, чем традиционный белый камень, обратиться к передовому зарубежному опыту.
Обучил москвичей изготовлению кирпичей итальянский зодчий Алевиз Фрязин, и потому старейший искусственный камень, похожий на домонгольский плоский кирпич - плинфу, прозывается «алевизовским».
Увидеть его можно в Новоспасском монастыре. Немногие знают, что во дворике у западного фасада собора 1640 года уцелела выложенная из этого кирпича галерея храма XV века, одного из старейших в городе.
Из алевизовского кирпича строились стены Кремля, но полвека назад они были отремонтированы так капитально, что теперь их поверхность почти сплошь выложена советским кирпичом с клеймом «1947».
Только подле Беклемишевской башни можно попытаться разглядеть несколько кирпичей, отмеченных самыми первыми московскими клеймами середины XVII века. На памятниках этого периода можно встретить круглые и квадратные знаки с изображениями орлов и единорогов.
Рассмотреть такой раритет вблизи можно на Старом Арбате. Примерно в середине четной стороны улицы раскрыта старая кладка на стене между двумя небольшими домами. Это все, что осталось от колокольни церкви Николы Явленного, снесенной в 1931 году.
Ее шатер был одним из самых высоких и красивейших в городе. (Помните классическую фотографию «Баррикады 1905 г. на Арбате»? Он виднеется позади мужика с флагом).
Кирпичи пострадали от времени, и, сколько ни приглядывайся, внутри круглого клейма трудно различить что-нибудь, кроме невнятной кляксы. Это и есть единорог. Но даже если бы сохранность была лучше, опознать его все равно непросто: изображение весьма условное.
Зато не вызывает сомнения трактовка оттиска, по форме напоминающего собачью лапу. Представьте себе, это и есть собачья лапа. Такой образец обнаружен в Малом Толмачевском переулке.
Свод подвала древних палат, стоящих позади корпусов Третьяковской галереи, весь истоптан собачьими лапами - очевидно, свора древних собак резвилась на разложенной к просушке партии свежего кирпича.
А иногда кирпичи нарочно клеймены собачьей пяткой - вырывавшийся зверь явно брыкался и растопыривал пальцы. Этакие шуточки, запечатленные в камне. Порой удается обнаружить отпечатки человеческих рук - собратьев по цеху, творивших 200-300 лет назад.
К концу XVII столетия появляются клейма с буквами Д, П, Н, X. Это штамп производителя - Даниловские, Хамовнические, Полевые, Новые Полевые сараи.
Если вы видите стену из отмеченного такими клеймами большемерного (29-30 см) кирпича, выложенную верстовой кладкой (чередуются длинная и короткая стороны камня), и если на ней читаются следы первоначальной известковой обмазки с затертыми швами, то можете быть уверены: перед вами памятник с не менее чем трехсотлетней историей.
Профессиональная привычка специалистов-реставраторов обращать внимание на проглядывающую из-под штукатурки кладку даже там, где, казалось бы, не может быть ничего интересного, спасла для города много памятников зодчества. Ведь старые московские дома перестраивались в среднем каждые полвека, наряд их фасадов менялся вместе с архитектурной модой.
Большинство сохранившихся палат допетровской эпохи прошло сложную эволюцию, превращаясь в барочные дворцы, классические особняки, доходные дома и многоквартирные жилища. Но потом приходили умные реставраторы и неожиданно для себя замечали на стене предназначенного под снос домишки ту самую волшебную букву Д.
Иногда снос удавалось приостановить. Так были спасены всем известный Английский двор на Варварке, Красные и Белые палаты в начале Пречистенки.
А в Большом Афанасьевском переулке, 24, были обнаружены еще одни неизвестные ранее палаты. Между вторым и третьим этажами невзрачного с виду дома можно рассмотреть расчищенный от поздней штукатурки карниз XVII века.
Обнаруженное под штукатуркой месиво из кирпичных обломков проходит сложный процесс дешифровки и после реставрации превращается в резные порталы и кружевные наличники. Однако разрушение обнаруженных памятников удается предотвратить далеко не всегда.
Из древностей здесь примечательны еще резные белокаменные блоки, найденные в подвале на Солянке. Выяснилось, что на Солянку они попали как вторсырье, когда зодчий Тон ломал в Кремле древние княжеские терема, - эта резьба была как раз оттуда, итальянской работы. Потом и этот дом завалили, и пошли мои древности на свалку, а дом - на воссоздание.
Воссозданием реставраторы называют восстановление внешнего вида старинных зданий из современных материалов. Действительно, теперь даже опытный глаз зачастую не в состоянии распознать фальшивку в ряду ярко выкрашенных реконструированных особнячков.
Москва день за днем теряет то, что наиболее ценно в любом старом городе - очарование подлинности, исторической памяти, того, что творилось здесь, в этих стенах или на этом месте. Старая Москва уступает место собственному муляжу, исполненному в натуральном размере. Это не может не тревожить москвича, а тем более того, кто знает толк в раритетах.
Граждане, имейте совесть! Берегите свой город. Учитесь понимать тайные голоса его кирпичей.