Сегодня весь вечер ржу!
Ну это как обычно – людям ржач, а котикам – слёзки! Злая я, циничная. Но смешно же!
В общем, ждём мы сегодня гостя из далёкого города. Спать гостю постелили на надувном матрасе в сынарнике. Это наш дежурный матрас, который мы очень любим. Он нам очень дорог. В прямом смысле тоже, кстати. Поэтому бережём очень!
А что самое страшное для надувного матраса? Конечно, кошачьи когти. Мы так потеряли безвременно уже три матраса, так их растак… Не уберегли. Поэтому над данным конкретным матрасом бдим. А это значит – как только матрас достаётся из-под кровати, коты торжественно изгоняются из сынарника, а дверь задвигается и фиксируется защёлкой.
Понятно, что ни один нормальный кот в здравом уме и памяти не согласится добровольно покинуть помещение, где сейчас всё самое интересное начнётся! Ну, кроме Стёпы… Стёпа пацифист и вследствие этого – пофигист. Он сказал:
- Фигня вопрос! – и ушёл спать на пуфик.
Тем более, что пуфик очень удачно стоит в прихожей. Зёма же с Мотей перед лицом дичайшей несправедливости внезапно ощутили чувство локтя и объединились. Весь вечер они дежурят по очереди перед дверью сынарника. По очереди – потому что щель всё-таки одна и ковырять её вдвоём не очень удобно.
Примерно раз в пять минут из прихожей раздаётся скрежет: Мотя не оставляет попытки расковырять щель.
- Мотя! – громовым голосом шипим мы все втроём одновременно из разных концов квартиры.
- Тыгыдк-тыгыдык-тыгыдык… - Мотя делает вид, что просто мимо бежал.
Ещё через пять минут – снова скрежет, но тихий, монотонный и потому особенно противный: Зёма пытается сделать хотя бы подкоп.
- Зёма!
- Сюк-сюк-сюк-сюк… - улепетнул.
Если я вхожу, моя задача – не впустить кота. Потому что кто-то из них непременно наготове: у них так – «пост сдал – пост принял» - без перерыва. И если вы недостаточно ловки, то прижать кота ногой к двери не получится. Впрочем, у меня практика ого-го какая! Я могу. Иногда даже чересчур.
- М-м-мяк, - вполголоса говорит Мотя, если это он попался.
- Мкхххх, - это если Зёма: он от ужаса теряет остатки голоса. Ну и воздух так из него выходит. Смешно!
Я в это время гарцую, выпинывая кота за дверь. Стёпа сочувствующе наблюдает с пуфика. Причём даже не вполне понятно, кому именно он сочувствует. Наверное, всем, он же готов любить весь мир.
Однако не все так же ловки и грациозны, как я. Сын, например, при попытке прижать кота, сшиб пятку и чуть не расколотил локтём стекло, потеряв равновесие. Пока он чертыхался и потирал конечности, коты, конечно, уже прошли в комнату. Им непременно, непременно туда надо!
Причём с совершенно разным видом. Мотя – с деловым, будто и не он только что ломился в проём. Зёма – с вытаращенными от ужаса и отчаяния глазами, по стеночке. Следом – Стёпа:
- А чо, все пошли и я пошёл.
Стёпа падает прямо посередине надувного матраса. Ему хорошо!
- А ну пошли все вон отсюда!!! – машу я руками.
Стёпа срывается первым:
- А чо! Все пошли и я пошёл. Я вообще ничего, я как все!
Мотя – ровно с тем же деловым видом разворачивается на сто восемьдесят и покидает комнату непобеждённым.
Зёма на секунду замирает, впадая в коматоз от того, что он остался тут один и теперь его будут бить, не иначе! И на ослабевших лапах оседает за кроватью. Вроде как в обмороке.
- Зёма, иди отсюда! Я тебя вижу! – со мной эта хитрость не проходит.
- Сюк-сюк-сюк-сюк… - Зёма моментально приходит в себя и утекает вслед за Мотей.
Мотя обижен, оскорблён и возмущён. Его коробка осталась там! Его подставка осталась там! В конце концов, его главный чесатель остался там! И свет выключил! И спать лёг! Один!
Обиженный, Мотя ушёл в спальню и в сердцах прогнал Стёпу из-под батареи. Там тёплый пол, Стёпа очень любит это место.
Но добрый Стёпа не стал устраивать свару из-за кусочка пола, он понимает, что Мотя это не со зла, что Моте нужно на ком-то сорваться. Если он сорвётся на Зёме, Стёпе придётся бежать защищать недомерка, а это опять получать по морде… Неохота. Лучше пусть Мотя так лежит, без мордобития. А Стёпа пойдёт и ляжет на пуфик.
Зёма сначала пытался добиться справедливости, страдая перед кухней, но получил только порцию еды. Оскорбился, есть не стал: у него, понимаешь, чувства раздавлены, душа, в конце концов, а я ему еды!
Мотя услышал шорох в миске, вышел из спальни, одобрил и поддержал Зёмин демарш:
- Правильно! Ишь, едой откупиться вздумали!
И пошёл есть. Из Зёминой миски.
Не пропадать же добру. В заключение из вредности ещё разбрызгал воду из питьевого ведра больше, чем обычно. И пошёл пить в туалет. Долго гремел дверцей: всячески выказывал недовольство.
- Мотя! Хватит! Я не открою дверь! Нечего тебе там делать.
- Ты гадкая, - сказал Мотя и пошёл к Стёпе на пуфик.
Через десять минут у Стёпы на пуфике стало немножко тесно. Потому что пуфик, мягко говоря, не рассчитан на трёх котов, один из которых Стёпа. С Зёмой-недомерком они ещё худо-бедно умещаются, но Мотя всё-таки третий лишний. Впрочем, Мотя так не считает, а кто же ему возразит?
Как-то уторкались втроём. Потом Стёпа упал – место кончилось. Слава богу, мимо китайского мотоцикла. Пришлось лечь на коврике у двери.
Полночь. Я жду мужа с гостем. Мотя сидит у двери, время от времени ковыряя её когтём. Тоже ждёт. Вдруг дверь забудут закрыть?!
- Спи уже, - примирительно говорю я. – Завтра матрас сдуем, дверь откроется!
- А вечером?! Опять надуете?! Сама спи. Я посижу. Ты гадкая.
Хотела сфотографировать, как они теснятся на пуфике, но при виде телефона Мотя обиженно уходит:
- Я не в настроении позировать.
Я его понимаю. Так что простите, такого фото нет.