Марек пробирался сквозь плотные заросли кустарника, он царапал его кожу и цеплялся за одежду. Шел мелкий и холодный осенний дождь, промочивший его насквозь. Он из последних сил пробирался домой, в их убежище в лесу, к Марии.
Он помнил тот злополучный день, в который их застала война. Они выехали из дома ранним утром на легком плетеном возке запряженной старенькой клячей на ярмарку, но только не суждено было им добраться туда. Налетело черное войско и сожгло деревню, они только и видели, что огненное зарево да черный дым. Укрывшись в лесу, они переждали несколько дней, а вернувшись в селение обнаружили, что в живых никого не осталось кроме маленькой серой кошечки с опаленной мордочкой, Мария сжалилась над ней и взяла себе.
Марек и Мария скитались около месяца по окрестным селениям, в надежде найти не тронутые войной земли - все было напрасно, везде мертвецы и тлеющие угли хат. Однажды пара набрела на небольшую деревушку, которая находилась рядом с разрушенным захватчиками монастырем. Неподалеку стоял лагерем табор, Марек всегда побаивался цыган, но в последние несколько недель они не видели ни одной живой души, только трупы и любое соседство с живыми людьми было счастьем. В речушке было полно рыбы, а в монастырских садах зрели груши сливы. Ночевать или жить в самом монастыре и деревне было совершенно невозможно, все вокруг пропиталось удушливой гарью и вонью разлагающихся тел. К тому же, Мария была беременна и боясь того, что черное войско вернется Марек построил небольшое убежище в лесу из уцелевших бревен сгоревших срубов, сложил печку и сделал навес для их старой, худой кобылки.
Они решили перезимовать в том месте, Марек делал запасы на зиму. Вялил мясо, вырыл большой котлован, где хранил соленую рыбу. Обменивал припасы на теплые цветастые платки и обувь у цыган.
Под конец лета в монастырь вернулись монахи, залатали ворота и разгребли завалы мертвых тел. Марек пришел к ним как-то раз с провизией и предложил свою помощь в восстановлении монастыря, в обмен на уход за беременной женой, но они даже слушать его не стали, просто закрыли перед ним дверь приняв за вора-бродягу.
Наступила осень, в лесу значительно похолодало. По утрам земля покрывалась инеем, а днем непрерывно шел холодный дождь. В их доме было тепло, его ждала там Мария с горячим ужином и ребенком, хоть он и не знал будет это мальчик или девочка, ему как никогда хотелось жить. Уже почти облетела листва, укрыв землю под ногами пестрым шуршащим под ногами ковром. Темные, голые стволы деревьев выглядели очень мрачно и болезненно, они изгибались причудливыми формами и тянули к серому осеннему небу свои ветки. По ночам меж них гулял ледяной ветер, а откуда то со стороны болот доносились ужасные звуки, напоминающие то волчий вой, то плач ребенка, то завывание бездомных собак.
Мария заболела и практически перестала выходить из убежища, по ночам она обливалась потом, а по утру все тело её горело. Он собирал травы и коренья, делал отвары и тогда на несколько дней ей становилось легче, но болезнь полностью все равно не уходила. Раз за разом недуг возвращался с новой силой и грозил новой бедой. Ничего не оставалось, как просить помощи у цыган.
Он пробирался уже знакомой тропой через лес в табор. Вечерело. Небо было наглухо затянуто тяжелыми серыми тучами, на землю мерно и не торопливо падали мелкие капли дождя. Сучья терновника цеплялись за одежду, кололи и царапали открытые участки кожи. Марек переползал через огромные стволы, покрытые толстым слоем зеленого мха.
Вот уже он увидел поляну и горящие костры с котелками у которых группками сидели люди. Заметив его, старший из них с седой напоминающей лопату плотной бородой мужик подошел к нему и протянул руку в знак приветствия. Рукава его красного кафтана были подобраны, обнажая крепкую жилистую руку почти до локтя. Иван поприветствовал его, поставил к его ногам котомку с рыбой и упал на колени, изможденный тяжелой дорогой, рассказал про Марию и попросил помощи.
Старик цыган поднял Марека с колен и выслушал, похлопал по спине и жестом пригласил к костру. Перед Мареком поставили большую кружку дымящегося, пряно пахнущего отвара и миску с похлебкой. Пока он ел, цыгане собрались в кружок неподалеку и что-то живо обсуждали. Затем старший подошел к нему и сказал:
"Марек, друг. Я отправлю с тобой Гюли, но с одним условием: как закончите, ты сразу приведешь ее обратно в табор. - он постоял, почесал плотную седую бороду и вздохнув продолжил - Ты не можешь здесь остаться на ночь, вам придется выдвинуться прямо сейчас. До наступления ночи. Я не могу нарушать обычая, береги себя друг. - он подошел и обнял его тепло, по-отечески."
Марек раскланялся, к нему подошла черноволосая девушка необычайной южной красоты с большими карими глазами. На ее тонких руках было множество диковинных браслетов, а длинные ногти были выкрашены в черный. Ее длинная тяжелая юбка волочилась по земле, старик посмотрел на нее и сказал напутствующее слово:
"Помоги его женщине Гюли, если сможешь. В добрый путь! - она поклонилась ему и поцеловала массивный золотой перстень на его руке".
Марек и цыганка вышли из табора уже почти ночью, на их счастье тучи разнесло холодным осенним ветром, на небе появилось множество ярких точек и зажегся серебряный месяц. Они шли сквозь заросли терновника, переправлялись через ледяные ручьи. Марек переносил цыганскую колдунью на руках. Он пытался с ней заговорить, но та не отвечала, и он сделал для себя обоснованный вывод, что она не знает языка.
До убежища оставалось совсем немного, как в десяти шагах перед ними выплыла из-за дерева фигура в черном монашеском балахоне. Цыганка замерла и рукой остановила Марека. Затем тихонько, стараясь не шевелится произнесла:
"Стой, не двигайся. - он замер и все свое внимание сосредоточил на неподвижном силуэте, цыганка прошептала - Не доброе место, кто-то разбудил усопшего. Он нас не видит, не шевелись."
Колдунья стала что-то тихонько шептать на незнакомом ему языке, поводя кистью руки круговыми движениями по воздуху. Мертвец стал таять, растворяясь в воздухе как туман, но перед тем, как совсем растворится страшно прокричал и захрипел. От его утробного голоса у Марека все похолодело внутри, мертвец вещал:
"Колдунья не поможет ей. Он ждет тебя, когда придет время иди на его зов."
Мираж совсем растаял, а колдунья испуганно посмотрела на Марека, но ничего больше не сказала до самого убежища.
Когда ночные путники вошли в хижину Мария билась в бреду, распластавшись на кровати, цыганка подошла к ней и присела рядом. К Гюли подбежала маленькая серая кошечка и потерлась о ее руку и замурлыкав улеглась рядом. Колдунья положила руки на лоб Марии и запела, однообразно и протяжно. Спустя какое-то время девушка открыла глаза, посмотрела на цыганку и еле слышно произнесла:
- Ты - Гюли?! Я видела тебя во сне, ты помогала мне...
- Да, это я!
Цыганка сказала, что ей нужно осмотреть Марию и попросила Марека подождать на улице. Он вышел и встал под навесом, гладил по холке старую клячу, как вдруг до его ушей донесся еле уловимый, неясный шепот. Он звал и манил его, лошадка напряглась всем телом, встрепенулась и испуганно заржала. Вкрадчивый голос проникал в самое сознание и дурманил, но Марек не мог разобрать слов.
Наконец дверь в хату открылась, и цыганка позвала его. Марек вздрогнул и вбежал в хату. Подошел к Марии, но та уже спала, он осторожно погладил ее по слипшимся от пота волосам и тихонько поцеловал в лоб.
"Она поправится? -спросил он у цыганки, но та ничего на это не ответила, лишь произнесла - Нам пора в путь, я сделала все, что смогла. - колдунья собралась выйти, но Марек перегородил ей проход - Скажи, умоляю тебя, что с Марией? - она обошла его и вышла в дверной проем, так ничего и не ответив".
Обратный путь показался ему длиной в вечность, Гюли не произнесла больше ни слова, как он ни просил ее. В его голове роились мысли одна другой хуже, Марек ожидал что по прибытии в табор барон разговорит его молчаливую спутницу, и он все узнает. Так и произошло, после недолгого разговора старик подошел к нему и все рассказал:
" Дурные вести друг, твоя жена не поправится - у нее чахоточная. Она не успеет выносит ребенка, Гюли приготовит тебе отвар, который... который, прекратит ее муки. Тебе решать, как поступить. Мне очень жаль, но больше мы ничего не можем сделать для тебя".
Домой Марек возвратился только под утро, он шел как будто не живой, не замечая ни ручьев, ни терновника, ничего более не трогало его. В руке он сжимал небольшой флакончик с жидкой смертью для его любимой. Придя домой, он забрался на лавку у печи и тут же уснул.
Вскоре ударили первые морозы, страшные и лютые. От одного глотка воздуха перехватывал горло, а земля, еще не покрытая снегом, превратилась в камень. Солнце светило ярко, но больше не согревало ее, а по ночам далекие звезды и серебристая луна своим холодным сиянием смотрели на пустую умирающую землю, на реку, которую моментально сковало толстым слоем льда, на темный облысевший лес, на маленькую хижину-землянку из трубы которой валил белесый дымок. Небо, такое далекое и жестокое бездушно подсматривало за ними сквозь черные ветви заснувших на долгую зиму деревьев.
Марек уже целую неделю сам не свой, судьба предоставила ему тяжелейший выбор, и он никак не может решится. Ходит бесцельно по дому, долго смотрит на Марию и пытается с ней поговорить, но она настолько слаба, что едва может произнести даже пары слов. В ногах у нее непрерывно сидит серая кошечка и мурлычет.
Марек не говорит Марии, но их дела совсем плохи. Несколько дней назад он спустился в схрон с провизией и увидел, что почти вся пища протухла. Он не мог понять, как это могло случиться, в любом случае для них это был неизбежный конец. Собрав остатки того, что еще годилось в пищу он заморозил их.
Охотник из Марека был плохой, но выбора не было. Достав лук и стрелы, который еще летом подобрал в одной из сожжённых деревень, он отправился на охоту. Дело шло из рук вон плохо, уже наступал вечер, но острая на ухо живность разбегалась от его шумных шагов, не давая даже малейшего шанса на выстрел. Скоро совсем стемнело, мороз крепчал, и Марек стал собираться домой, как вдруг услышал голос, он звал его:
"Марек, приди ко мне. Я помогу."
Он удивился и стал вслушиваться, голос раздавался откуда-то со стороны топи, негромкий, словно тянущийся издалека, как будто принесенный утренним ветром по воде отзвук. Марек пошел на него, через лес, через замерзшее болото пока наконец не вышел на просторное поле с длинными узкими перелесками, у одного из которых расположилась богатая усадьба с небольшим каменным замком. Из печной трубы валил дым, а в окнах горел свет. Голос, который звал его явно доносился из замка, ноги Марека сковало от мороза, он их почти не чувствовал. Делать было нечего, все равно пропадать, и он решил отправится туда. Его посетила мысль, что очень странно, что такая богатая усадьба осталась нетронутой во время войны.
На пороге Марека встретил богато одетый господин средних лет, по всему было видно, что он ждал его. Проводил его в дом и усадил прямо не разутого его у камина. Такой красоты он еще видел: всюду картины, рыцарские доспехи, мечи и сабли, пистолеты и ружья. Шикарные кресла и тяжелые балдахины, у камина сидели две черные собаки и внимательно смотрели за Мареком. Они находились в таких позах, что, если бы хозяин дал команду, в один прыжок бы вцепились ему в горло.
После того, как Марек немного отогрелся и перестал стучать зубами, благородный господин пригласил его за стол и предложил поесть. После выпитого бокала вина он сказал:
- Это я звал тебя Марек, хочу предложить тебе сделку. Я знаю, что твоя беременная жена Мария смертельно больна. Знаю, что ей не долго осталось. Я могу ее вылечить, полностью. Могу сделать так, что болезнь её покинет и перейдет к тебе, но после смерти, ты станешь моим слугой, а своего сына нерожденного пообещаешь мне. Ничего сейчас не говори, даю тебе время принять решение. Перед рассветом я спущусь в этот зал, и ты ответишь мне.
Закончив речь, человек вытер губы и положил платок на стол, удалился из просторной гостиной комнаты.
Мареку не было жаль себя, он хоть сто раз готов умереть ради Марии, но его сын... долгожданное дитя... Как же можно христианскую душу невинную заложить в рабство колдуну?!
Марек поднял глаза и увидел коллекцию охотничьих трофеев, на него со стены смотрели немигающим взором убиенные животные. Так или иначе, Мария все равно умрет, а вместе с ней и малыш, выбора не было. Он все решил, взял со стола графин, налил в кружку вина и осушил залпом, потом крикнул, его голос эхом отразился от высоких стен и сводчатого потолка с большой ажурной люстрой.
"Я готов дать ответ колдун!"
Наверху скрипнула дверь, и он услышал шаги на лестнице. Марек кричал, так, что срывался голос:
"Забирай все! Все что у меня есть! Ради Марии, возьму грех великий. Забирай сына после рождения, пусть буду я навечно проклят, пусть каждый добрый христианин плюёт на мою могилу, лишь бы только она жила!"