8873 подписчика

Джагатай Хан: честь на острие тальвара

12 января 202112 янв 2021

1720

50 мин

Оглавление

Общие сведения
Этимология и семантика
Становление на Чогорисе

Общие сведения

Джагатай Хан, так же известен как Великий Хан, Каган, Боевой Ястреб, примарх Vлегиона Адептус Астартес Белые Шрамы (ранее – Звездные Охотники). Родной мир – Чогорис, архетип – степняк, охотник. Предтечи образа – Чингисхан, и его сын Джагатай. Однако семантика легиона значительно шире и включает целый ряд азиатских культур – от индийского буддизма до китайского даосизма.

Хан всегда держался особняком и оставался тайной для своих братьев. Даже Магнус, которого Хан считал другом, практически ничего не знали о его мотивах и устремлениях. Под руководством Джагатая Белые шрамы вели войны в самых отдаленных уголках галактики. Тем не менее, Хан всегда четко выполнял приказы Императора (а потом – Хоруса) и никогда не ставил под сомнение вопросы верности.

Во время Ереси Хан сражался на стороне лояльных легионов, и вопреки расхожему мнению у него даже мысли не возникло, что могло быть иначе, что он при каких-то обстоятельствах стоял бы по другую сторону баррикад. После гражданской войны он еще 70 лет возглавлял своих воинов, но в 084.М31 примарх исчез из имперского пространства, уведя корабль в Мальстрём.

Через варп Хан прошел в Паутину, где преследовал Друхари (Темных Эльдар), которые напали на Чогорис. В Паутине Джагатай искал Архона, Повелителя Кабал (автономная военизированная организация Темных Эльдар, не путать с одноименной межрасовой организацией, стремившейся уничтожить Империум ради спасения галактики). С тех пор примарха Vлегиона никто не видел…

Этимология и семантика

Джагатай (или Чагатай) – второй сын Чингисхана. Был известен как великий знаток Ясы, первого сборника монгольских законов, который разработал его отец. Народ уважал и любил Джагатая за преданность традициям, за это же его люто ненавидели все, кто исповедовал ислам. Потому что Джагатай не допускал проведения исламских и иных ритуалов, которые противоречили Ясе и законам предков.

Например, согласно шариату при жертвенном убийстве животному нужно перерезать горло. Джагатай считал это варварством, поэтому всех, кто был уличен в исполнении этого обычая, он приказывал казнить с особой жестокостью.

На основании того факта, что Джагатай был ярым противникам ислама, ему часто приписывают множество черт, реально не подтвержденных. Например, Марко Поло писал, что сын Чингисхана принял христианство, что не указано ни в одном историческом источнике и признается современными специалистами как выдумка путешественника.

Еще при жизни отца Джагатай участвовал в военных походах и прослыл как великий воин. Он оказался единственным из восьмерых сыновей Чингисхана, кому удалось основать собственную династию. После его смерти союз племен, обитавший на территории Чагатайского улуса, стали называть чагатаями и называли так на протяжении трех столетий (до XVвека). Дальше слово «чагатаи» стали применять к большинству тюркоязычных племен, а сейчас так называется восточнотюркский литературный язык, сложившийся при Тимуридах (потомках Тамерлана).

Что касается второго имени примарха – Хан – изначально у тюрко-монголов это был титул. Ханами называли вождей отдельных племен, само слово с тюркского и монгольского переводится одинаково – «повелитель». В Монгольской империи титул хана носил правящий монарх, в дальнейшем, со времени Османской империи (то есть с конца XIIIвека), ханами называли верховных лидеров во всех исламских государствах. Сегодня слово встречается в топонимах и именах собственных.

Слово «каган» со средневекового монгольского переводится как «хан ханов». Титул возник, когда Тимуджин подчинил себе все монгольские племена, став первым каганом и получив новое имя – Чингис-хан (в переводе с монгольского – «великий хан»).

Таким образом, имя Джагатай Хана и его титул в легионе (Каган) напрямую отсылают нас к истории и культуре Монгольской империи, а также к ее величайшим лидерам – Тимуджину и его сыну Джагатаю. Собственно, даже чогорийское самоназвание легиона – орду – является прямой отсылкой к монгольской культуре.

Обратите внимание – в оригинале на конце «у», слово «орда» является производной и появилось значительно позже.

Орду у монголов – это ставка правителя. Так как монгольская армия представляла собой постоянно кочующее формирование, у нее не могло быть постоянной штаб-квартиры. В связи с этим орду было несколько, например, самые известные орду Джагатая – это Мераузик-Ила, Куяш, Улуг-Иф. Технически в любой момент времени орду находилась там, где находился каган. С тактической точки зрения это делало монголов крайне неудобным противникам.

Также к кочевой культуре азиатских степняков отсылает стремление Белых Шрамов во всем достигать предельных скоростей. Их военная доктрина основана на молниеносных атаках с быстрыми отступлениями. Аналогичным образом действовали все степняки – от монголов до печенегов. Сюда же идеально вписываются любимые Шрамами гравибайки (джетбайки) и космобайки (вторые – пустотный вариант первых). В книгах про Vлегион Криса Райта об этом говорится прямо – байки Шрамы используют потому, что на Чогорисе привыкли постоянно ездить на лошадях (чорогийские лошади вроде как особо крупные и выносливые, так что могли тягать даже примарха).

Но, как я уже сказал, семантика легиона выходит за пределы степняцко-монгольской темы. Например, Белые Шрамы используют тальвары – это статусное оружие индийских воинов (варна кшатриев). С другой стороны, скажем прямо – сабля она и есть сабля, монголы тоже использовали сабли (как и славяне, и кто угодно), тем не менее, в книгах сабли чогорийцев называются индийским словом «тальвар».

Также чогорийцы используют в бою мечи дао – это средневековые китайские однолезвийные фальшионы. Собственно, в книгах они и описываются как типичные фальшионы, которые тоже были одно- и двуручными. Хотя тут стоит заметить, что само китайское слово «дао» обозначало широкую группу клинкового оружия. Например, отличают дао эпохи Хань, который почти неотличим от средневекового европейского палаша.

Есть и другие отсылки, например – воины Белых Шрамов используют гуань дао (в переводе с китайского «большой меч»). По сути, гуань дао – это разновидность алебарды. То есть, опять же, сам тип оружия не является регионально специфическим, но название, используемое в тексте, непосредственно отсылает к конкретному народу и конкретной эпохе. Да и в целом, у Шрамов много китайских названий, к примеру, в 40к название крепости-монастыря Ордена Белые Шрамы – Цюань-Чжоу, это название реального региона в современном Китае (один из древнейших населенных регионов страны, известен с VI века).

То есть хотя большая часть стилистики явно взята с Монгольской империи, общая тема легиона шире. В целом, жизненная философия Джагатая и Белых Шрамов представляет собой смесь оригинального даосизма (принцип имманентности и трансцендентности) и конфуцианства (идея Великого предела и общие морально-этические установки).

Становление на Чогорисе

Гестационная капсула с будущим примархом упала на планету в Сегментуме Ультима, которую имперские эксплораторы назвали Mundus Planus, что с Высокого Готика переводится как «Плоский Мир». Самоназвание на доминирующем диалекте – Чогорис.

Чогорис представлял собой прекрасную и полную жизни планету, большую часть которой покрывали богатые природными ресурсами зеленые равнины, казавшиеся бесконечными. Равнины были разделены небольшими, но высокими горными хребтами с белоснежными пиками, а единственный континент планеты окаймлял великий океан с чистыми лазурными водами.

К моменту прибытия Хана население планеты, сумевшее пережить Эру Раздора, находилось на уровне, соответствовавшем примерно позднему терранскому Возрождению. Доминирующим государством являлась феодальная Империя под руководством некоего Палатина (довольно странный выбор имени, на мой взгляд, будто у авторов GW внезапно иссякла фантазия…). Империя Палатина завоевала большую часть суши благодаря огромной и хорошо дисциплинированной армии. Основу этой армии составляла тяжелая конница и пехота, вооруженная аркебузами.

К западу от Империи располагалась так называемая Пустая Четверть («Empty Quarter»), представлявшая собой бесплодную степь, в которой не было никаких ценных ресурсов. Этот регион исконно населяли племена кочевников-скотоводов, которые постоянно сражались друг с другом за более-менее хорошие пастбища. Палатин не видел смысла завоевывать эту земли, он и его аристократы иногда наведывались к кочевникам со своими армиями, чтобы захватить рабов или просто поохотиться в свое удовольствие.

Капсулу с будущим примархом нашел Онг-хан, вождь племени Таласкаров (в реальности Таласкара – это горный хребет в Антарктиде). Онг-хан дал мальчику имя Джагатай и нарек своим приемным сыном. Легенды утверждают, что Онг-хан «увидел огонь в глазах младенца», это у Таласкаров считалось признаком великого воина и великой судьбы. Также известно, что Онг-хан разглядел в мальчике «дар богов» и возможность исполнить его давнюю мечту – объединить все племена Пустой Четверти под одним знаменем.

У нас нет никаких сведений о первых годах жизни Джагатая. Мы лишь знаем, что он воспринял идею приемного отца об объединении племен и что даже будучи ребенком не знал себе равных в битве. Важной вехой его молодости стало убийство Онг-хана вождем племени Курайед. Узнав о смерти приемного отца, Джагатай, обуянный черной яростью и жаждой мести, собрал вокруг себя всех воинов племени Таласкаров и пошел на Курайед войной.

Когда всадники Джагатая ворвались в становище Курайед, они не знали жалости. Таласкары убили каждого мужчину, женщину и ребенка в становище, истребили весь скот и сожгли все юрты. И никто не посмел сказать Джагатаю, что он был слишком жесток или немилосерден. Ибо это было справедливо – ответить тотальной жестокостью на подлое убийство. Говорят, что именно те событие заложили основу личности будущего примарха – человека верного и преданного, справедливого и жестокого. В тот момент он поклялся, что исполнит мечту Онг-хана и положит конец межплеменной вражде.

В течение последующих лет Джагатай провел сотни битв, последовательно покоряя племена Пустой Четверти. Он создал что-то вроде конфедерации и сделал воинскую службу обязательной. Кроме того, Джагатай вел мудрую политику по кровному объединению племен – он намеренно проводил династические межплеменные браки и поселял в одни и те же становища представителей разных племен, чтобы они смешивались между собой, теряя культурные различия.

Джагатай пользовался уважением у воинов – он был непревзойденным бойцом и справедливым правителем. Он даже сумел отразить несколько нападений аристократов Палатина. Спустя 10 лет после своего прибытия на Чогорис Джагатай объединил почти все племена Пустой Четверти. Остановившись на зиму в одном из поселений, он с небольшим отрядом отправился в горы на охоту. Внезапно сошедшая лавина убила обычных людей, но Хан выжил. Однако он не успел спуститься с гор к тому моменту, как его люди двинулись в путь.

На одинокого Хана напала группа аристократов Палатина во главе с сыном владыки Империи. Говорят, тот отряд включал несколько сотен бойцов. В Империю вернулся лишь один раненый всадник, который нес голову сына Палатина и записку, в которой было сказано, что степняки – больше не игрушки Императора.

Палатин собрал самую большую армию за всю историю Империи и повел ее на запад, вознамерившись стереть Пустую Четверть с лица Чогориса. Но его сила внезапно стала его слабость. Тяжелые конники и пехотинцы, закованные с ног до головы в стальные латы, не могли угнаться за степняками, которые сражались вообще без доспехов. Воины Джагатая скакали по кругу, осыпая имперские войска градом стрел с расстояния, на которое их аркебузы просто не добивали. Вскоре от армии Палатина почти ничего не осталось, но сам Император сбежал с группой телохранителей.

После тех событий старейшины Пустой Четверти провозгласили Джагатая Каганом, что на чогорийском значит «хан ханов» (по идее, чогорийский – это древнемонгольский). С этого момента Хан начинает постепенно завоевывать весь материк. Во время этого завоевания он встречает многих воинов, которые в дальнейшем отправятся вместе с ним в странствие по галактике. Это Таргутай Есугэй, Цинь Са, Хасик и другие легендарные имена.

Каждому имперскому городу Джагатай Хан давал выбор – сдаться или погибнуть. Большинство городов, ранее подчинявшихся Палатину, сдались. Те немногие, что бросили вызов Кагану, были выжжены до основания, а их население полностью истреблено. Когда армия Хана подошла к столице Палатина, Джагатай дал народу тот же выбор – голова их Императора или смерть для всех и каждого. Утром голову Палатина принесли Кагану, который с улыбкой повесил ее на свой шатер, как два десятилетия назад сделал с головой вождя Курайед. То есть Джагатаю потребовалось двадцать лет, чтобы завоевать весь Чогорис.

Известно, что вскоре многие воины племени Таласкаров ушли обратно в степи, потому что они не хотели для себя оседлой жизни. Некоторые племена последовали их примеру, но также многие остались с Ханом, чтобы помогать ему править. Даже под единой властью Кагана порой находились мелкие вожди, желавшие отделиться. Таких Джагатай наказывал просто – убивал и истреблял их народ до последнего человека. Сложно сказать, сумел бы Джагатай удержать власть или в итоге его Империя развалилась бы на части. Этого мы никогда не узнаем, потому что в тот самый момент на Чогорис прибыл Император Человечества.

Пришествие Императора и интеграция с легионом

Известно, что Император посетил Чогорис в 865.М30 через 6 месяцев после того, как Хан полностью подчинил себе планету. Любопытно, что хотя первопроходцами Великого крестового похода на тот момент считался Vлегион, Чогорис открыл флот Лунных Волков.

Считается, что решение перейти под власть генетического отца далось Джагатаю с большим трудом. Он привык, чтобы перед ним вставали на колени. Он привык никому не подчиняться и делать то, что захочет. Он привык свергать тиранов и убивать императоров. Однако же мы точно знаем, что после знакомства с отцом он все же дал ему клятву верности и опустился перед ним на колено, приняв идею Великого крестового похода.

Однако личные записи Кагана проливают немного света на те события. По всей видимости, Хан узнал в Империуме свою собственную племенную конфедерацию Пустой Четверти, а военная мощь Лунных Волков стала наглядной демонстрацией того, что Император делает с теми, кто отказывается принять его Истины. По сути, отец предложил Джагатаю выбор, который тот сам предлагал другим правителям на Чогорисе. Выбор оказался очень простым – жить как вассал Императора или бесславно умереть как его враг.

Хан принял вассалитет, потребовав для себя и своего народа достойной роли в Великом крестовом походе. Он получил гарантии того, что Чогорис остается культурно самобытным и независимым. При этом Джагатай втайне был рад случившемся, потому что ему наскучила роль планетарного губернатора, а покорение звезд было тем вызовом, о котором он всегда мечтал. Поэтому сложно однозначно сказать, насколько Хан переступил через свои принципы в тот момент, когда преклонил колено перед отцом. В конце концов, он получил то, чего хотел.

Изучив новейшую историю Чогориса, Император принял решение сразу отправить Джагатая на передовую. Каган не был знаком с вооружением Империума и его тактикой, но то, как он завоевал свой мир, убедило Повелителя Человечества в воинском мастерстве вновь обретенного сына. Лишь Рогал Дорн и Робаут Жиллиман возражали против столь быстрой интеграции нового примарха с его легионом. Они считали, что Хану надлежит сначала подробно изучить Имперские Истины и боевую доктрину легионов, лишь тогда он сможет грамотно и эффективно управлять армией своих генетических сыновей.

Но, несмотря на возражения Дорна и Жиллимана, Император все равно предоставил Vлегион в полное распоряжение Джагатая. И тому пришлось немало потрудиться, потому что его новая армия на тот момент представляла собой разрозненные группы звездных кочевников, которые воевали на тысячах разных фронтов во всех уголках галактики. Хан принял вызов – из своих побратимов с Чогориса он сформировал новое ядро легиона и одновременно бросил галактический клич, чтобы все его сыновья вернулись к отцу.

Кагану потребовалось 10 терранских лет, чтобы собрать большую часть легиона на Чогорисе, а некоторые роты присоединились к отцу лишь в начале 31-го тысячелетия. Собрав всех этих воинов на равнинах Пустой Четверти, Хан увидел перед собой сотни разных геральдических знаков. Это были сотни совершенно независимых военных формирований с разных миров, которых объединяла лишь тонкая нить общей генетики. И все они смотри друг на друга с подозрением, не ощущая никакого родства и братских уз.

Тогда Джагатай навязал всем этим воинам единую культуру – культуру Чогориса. Он провел каждого через священные чогорийские «ритуалы боли и крови». И в этих ритуалах, где воины не могли выжить поодиночке, а только вместе, возникло нерушимое братство. В этот день на Чогорисе легион переродился и принял новое имя – Белые Шрамы. А следующей ночью 50 тысяч воинов по чогорийской традиции прошли через главный ритуал, который назывался Кровопролитие (или Вознесение). Во время первой фазы ритуала легионеры нанесли себе на лица глубокие порезы, чтобы показать свою верность Кагану.

А это уже отсылка к гуннам, которые именно так демонстрировали верность вождю – резали себя клинками, и чем глубже был разрез – тем более преданным считался воин. И ведь они тоже степняки, основу их армии тоже составляла легкая конница. А когда величайший из гуннских вождей – Атилла – умер, его приближенные воины несколько дней скакали на лошадях вокруг его кургана, постоянно нанося себе новые раны. Многие так и умерли в седле подле могилы своего повелителя…

Что интересно – шрамы, которые воины V легиона наносят на свои лица по сей день, изначально имели определенную типологию. Форма и глубина шрама определяли принадлежность к конкретному племени и даже к определенному воинскому культу. В дальнейшем эти различия в шрамах были утеряны, а среди воинов, не родившихся на Чогорисе, они изначально не имели большого значения. Однако некоторые варианты шрамов использовались в конце 30-го тысячелетия для обозначения отдельных Братств внутри легиона.

Вторая фаза ритуала Вознесения заключалась в выборе нового имени. Каждый воин, отныне называвшийся Белым Шрамом, должен был отбросить старое имя и выбрать другое, олицетворявшее его личное перерождение в рядах Орду Джагатая. И в этом смысле Хан сделал то же, что делали многие другие легионы Адептус Астартес. Символичное завершение прошлой жизни и начало новой, под дланью генетического отца, было закономерным и целесообразным действом, призванным укрепить боевой дух воинов, сплотить их и обеспечить верность примарху.

Еще одна традиция, которую Каган ввел в обновленном легионе, называлась «Благородные Занятия». К таковым относилась каллиграфия, охота и поэзия (сам Хан очень любил музыку, как и Магнус). Каждый из воинов Белых Шрамов должен был оттачивать свое мастерство в одной или нескольких дисциплинах, входящих в «Благородные Занятия» (что отсылает нас к древнеяпонским воинским традициям, в которых каллиграфии и поэзия также считались вещами, необходимыми истинному воину).

В целом, Белые Шрамы не строго поддерживали Имперские Истины, которые отрицали любые проявления религиозности. На Чогорисе люди верили в духов природы и «небесных богов», у них была масса суеверий и Хан не препятствовал тому, чтобы эти суеверия распространялись по его легиону. Он сказал, что не будет ограничивать своих воинов, и это стало причиной череды конфликтов между Джагатаем и некоторыми из его братьев, включая Лоргара и Жиллимана.

Во время Великого крестового похода

Первая кампания, в которой Белые Шрамы участвовали вместе со своим примархом, стало покорение миров, известных как Кольцо Коларне. Эти миры были обнаружены 103-м Экспедиционным Флотом в самом начале Великого крестового похода. Каждый из нескольких десятков миров был отравлен либо ксеносской угрозой, либо мутировавшими потомками человеческой расы. И ксеносы и мутанты отказались принять Имперские Истины и Джагатай Хан принес им возмездие.

Известно, что в миры Кольца Коларне Хан привел 80 тысяч воинов и в течение 5 лет затяжной кампании погиб каждый десятый из них. Терранские роты 3 года бились в центре сектора, изолированные от подкреплений, пока чогорийские роты завоевывали периферию. Именно в этой жестокой и кровопролитной кампании родилась традиционная тактика Белых Шрамов – множественные молниеносные атаки, изматывающие противника, и потом единственный решающий удар.

Хан всегда шел в авангарде своей армии и вскоре воины начали соревноваться друг с другом за право стоять рядом с отцом во время очередного штурма. Кампания в Коларне была важна еще и потому, что она научила Шрамов действовать автономно и независимо. Их вдохновляла не далекая Терра и Император, которого они никогда не видели. Их вдохновлял Хан, его доблесть и рассчитанная жестокость. И можно с полным правом сказать, что Белые Шрамы с этого момента уже не были преданы Империуму. Их единственным повелителем был их Каган.

После этого Белые Шрамы оказались на острие Великого крестового похода. Они в кратчайшие сроки приводили к Согласию сотни миров, захватывая их со скоростью, которой не достигал ни один другой легион. Хан стал набирать рекрутов с покоренных миров Кольца Коларна, но все равно его легион сильно уступал в численности большинству других легионов. Многие тогда сравнивали Хана с Руссом и Ангроном, но на самом деле между братьями не было ничего общего. Хан был таким же великолепным стратегом, как Жиллиман или Дорн, просто он никогда не тратил лишнее время на скрупулезные расчеты и предпочитал действовать по ситуации.

Белые Шрамы всегда были дисциплинированными воинами, несмотря на внешнюю дикость и необузданный нрав. Для них война не было искусством или необходимостью. Для них она была самой жизнью, и первым это отметил Сангвиний, поведав братьям, что воины Хана искренне смеются, когда убивают врагов. Ни один другой легион не вел себя подобным образом. При этом Шрамы не просто испепеляли непокорные миры – они в не меньшей степени, чем Тысяча Сынов, были охочи до древних знаний и тайн. Но никогда не использовали их ради собственных целей. «Отведай из бокала, но не осушай его», – таким был принцип легиона, и в частности – его псайкеров, которые именовались задьин арга («Провидцы бури»).

Джагатай Хан не любил политику и дипломатию. Он и его воины прославились как великолепные убийцы, хладнокровные и даже жестокие. Но они знали, что такое честь и доблесть, и эти качества ценили превыше остальных. Когда они убивали и без того поверженного врага, то делали это не ради крови и жажды разрушения, а из уважения к достойному противнику.

Известно, что Хан сблизился с Магнусом, их роднило тонкое ощущение окружающего мира, а также осознание опасностей варпа и понимание необходимости его изучения. Однако Джагатай опасался глубоко заглядывать во тьму, как делал Алый Король, и Хан часто предупреждал своего друга, что это может плохо кончиться. Также известно, что общий язык с Ханом нашли Сангвиний, который всегда был дипломатичен, и Хорус, для которого эффективность легиона была важнее, чем его боевая доктрина и внешний облик.

В какой-то момент оказалось, что Белые Шрамы воюют уже не в авангарде Великого крестового похода, а на его задворках. План Императора был близок к завершению, человечество завоевало большую часть галактики, уничтожило своих злейших врагов. Оставалось все меньше неизведанных областей, поэтому Джагатай уводил своих воинов все дальше в глубины космоса, где было больше свободного пространства. Где они могли воевать без оглядки на остальных. Где они могли охотиться, как было принято на Чогорисе. Тем не менее, Хан отлично понимал, что это не может длиться вечно и вскоре ему предстоит встать перед тяжелым выбором…

Освобождение Друна

Неверно полагать, что Белые Шрамы всегда воевали сами по себе. Когда Хана призывал отец или кто-то из братьев, он всегда откликался. Шрамы провели немало совместных кампаний с Ультрамаринами, Кровавыми Ангелами, Детьми Императора и Саламандрами. Но выделяется среди них кампания на Друне, которая проходила в 881.М30. В этой войне участвовало три легиона – Белые Шрамы, Гвардия Смерти и Лунные Волки.

Когда легионы пробились к столице Друна, Хорус встал перед воротами города и поднял силовую булаву, чтобы разбить их. Тогда Кулек Сенн, один из Провидцев бури Хана, предостерег Луперкаля о том, что «тьма нависла над этим местом». Мортарион посоветовал не обращать внимания на псайкера и Хорус вошел в город, сломав ворота. Легионеры пробивались через толпы жителей, которые явно были не в себе – пустые глаза, открытые рты со стекающей слюной, лохмотья вместо одежды и запах тел, немытых много месяцев или даже лет.

Вскоре Кулек Сенн вновь воззвал к примархам с предупреждением. Несмотря на то, что Мортарион (который, как мы знаем, в принципе ненавидел псайкеров, и у него были на то причины) продолжал глумиться над Провидцем бури, Джагатай лично обратился к Хорусу и тот внял словам Сенна. Но на тот момент уже всем стало ясно, о чем говорил Провидец, – над городом собирался огромный водоворот энергии, миллионы людей, обращенные в кукол-марионеток, вторили гулу водоворота синхронными стонами.

Примархи вывели войска из города и на совете Провидцы бури рассказали, что Друн, судя по всему, оказался во власти неких существ, находящихся не в реальности, а в варпе. Эти существа поработили смертное население планеты через сеть врат, расположенных в самых крупных городах Друна. Только уничтожив эти врата, можно спасти людей, освободив их от темного влияния. Выслушав Провидцев бури, Хорус отдал руководство кампанией Джагатаю, что вывело Мортариона из себя. И хотя номинально Гвардия Смерти в той войне подчинялась Хану, на самом деле воины Мортариона почти все время сражались отдельно от сил Белых Шрамов и Лунных Волков.

Война длилась шесть терранских месяцев. Решающую роль в ней сыграли Провидцы бури, которым удалось ослабить связь незримых кукловодов с их марионетками, среди которых были не только люди, но также орды отвратительных мутировавших ксеносов. Кроме того, Провидцы бури смогли защитить легионеров и примархов от губительного влияния варпа. Финальное сражение произошло там же, где все началось, – в столице Друна.

Добравшись до центра города, примархи увидели, как из разлома в реальности к ним выходит неописуемое чудовище. Хан бросил вызов монстру, Хорус и Мортарион встали по бокам от брата, а Провидцы бури образовали вокруг примархов защитное кольцо. Почти все псайкеры погибли в первые же секунды, но они сумели сдержать самый жестокий псионический удар неведомого врага. Примархи бились с порождением варпа на физическом и ментальном плане. Все трое получили жестокие раны.

Монстру не удалось сломить волю Луперкаля, но от усилия у того из носа пошла кровь и он пошатнулся. Мортарион тоже сумел сохранить свое сознание, но был вынужден опуститься на колени. Только Хан остался стоять в центре ужасающей битвы. Но не потому, что был неуязвим к воздействию варпа. Выжившие Провидцы бури сделали своего повелителя невидимым для мерзкого отродья, поэтому оно сосредоточилось на братьях примарха, дав тому возможность сблизиться и отыскать слабое место врага.

Джагатай Хан сразил внемировой ужас, контролировавший Друн. Сегодня о той войне ведется много споров и некоторые всерьез утверждают, что если бы не Провидцы бури, Император бы в тот день лишился сразу троих своих сыновей. Но когда Каган пронзил существо клинком, битва еще не была окончена, потому что эфирный вихрь стал затягивать Хана в варп и примарх не мог устоять. Брата спас Хорус – он в последний момент схватил Джагатая и оттащил его прочь от вихря. После того, как разлом закрылся, все смертное население Друна рухнуло бездыханным.

Бледный Император

В 980.М30 группа Белых Шрамов, состоявшая из пяти Братств, отправилась в Мандрагорский сектор. Воинами руководил сам Джагатай Хан. В этом секторе, на самом краю галактики, Шрамы обнаружили несколько высокотехнологичных людских миров, которые не только пережили Эру Раздора, но также сохранили исходный генофонд в чистоте. При этом союз колоний был относительно небольшим, что потенциально позволяло захватить его достаточно быстро.

Мандрагорские поселенцы отказались присоединяться к Империуму. Они объявили космодесантников захватчиками и первыми открыли огонь по флоту Хана. Космические корабли колонистов были великолепны, а их экипажи закалены многолетними войнами с ксеносами и пиратами. Однако их было слишком мало и вскоре они отступили, потеряв большую часть флота. Спустившись на планету, воины Джагатая во главе с отцом вступили в жестокое противостояние с защитниками планеты, имя которой ныне утеряно в веках.

Защитников было всего несколько сотен, но каждый из них в тяжелых боевых доспехах больше походил на танк, чем на пешего воина. Эти огромные доспехи явно использовали технологии эры ТЭТ, так что большинство легкого вооружения имперцев не могло причинить им вреда. Однако Шрамы, применяя свои излюбленные джетбайки, под прикрытием тяжелой артиллерии вскоре сумели разорвать плотный строй противника, изолировать его боевые единицы и уничтожить их все до одной.

Из уважения к противнику Джагатай не стал разрушать его города. Вместо этого он выбрал несколько своих чемпионов и послал их к местному правителю. Такую войну Хан любил – когда враги сходятся в честном прямом бою, а затем один из них капитулирует, сохраняя достоинство. Но вскоре его эмиссары вернулись в лагерь, по частям. Таков был приказ Бледного Императора, повелевающего этими безымянными Мандрагоровыми мирами.

Хан пришел в ярость и вырезал все города на планете. Он приказал преследовать беженцев и убить каждого, включая женщин, детей и стариков. И эта судьба постигла все миры Бледного Императора, ибо жажда мести Джагатая была столь же сильна, как его чувство чести и долга. Как его боль по так глупо погибшим сыновьям, которых предали жестокой и мучительной смерти. Вскоре во всех Мандрагоровых мирах остался лишь один живой человек – Бледный Император. Истребив стражу императорского дворца, Джагатай склонился над дряхлым человеком, который даже сейчас смотрел в ответ с вызовом.

Хан сказал, что это его, Императора, вина. Что он выбрал гордость, а не собственный народ. И народ расплатился за выбор глупого повелителя. Но Каган не стал убивать Бледного Императора, сказав, что он останется здесь в одиночестве, как страшное напоминание о том, какова цена глупой гордости.

На этом легенда о Бледном Императора заканчивается. Но ходит слух, что истинный финал той истории был другим. Согласно этому слуху, Хан пощадил монарха потому, что Бледный Император выбрал гордость и смерть, а не жизнь и рабство, как когда-то поступил сам Джагатай. Каган видел в этом непреклонном человеке себя такого, каким он мог и должен был стать. Но вместо этого много лет назад на Чогорисе он преклонил колено перед своим отцом, дав клятву, которую не мог нарушить…

Как я уже сказал, Белые Шрамы наладили братские узы только с двумя легионами – Лунными Волками и Тысячью Сынов. В меньшей степени Хан был близок с Сангвинием, их помимо дипломатичности Великого Ангела объединяло настороженно-положительное восприятие варпа – оба видели его опасность и оба осознавали необходимость его изучения.

Также известно, что у Джагатая были натянутые отношения с Мортарионом и Руссом. Первый презирал Хана за то, что тот благоволил псайкерам, второму на Белых Шрамов было просто плевать. Но Кагану не было плевать на то, что его воинов считают такими же «дикарями» как Космических Волков. Такое отношение к Шрамам сложилось из-за того, что они использовали ритуальное шрамирование и племенные тотемы. На деле верность эзотерическим принципа культуры родного мира – это единственное, что роднило чогорийцев и фенрисийцев. Реально между этими легионами не было ничего общего.

По неизвестной причине Белые Шрамы недолюбливали Гвардию Ворона и это чувство всегда было взаимным. Антипатия между легионами оказалась настолько сильна, что даже в 40к ордена-наследники этих легионов враждуют так сильно, что иногда их вражда перетекает в прямые столкновения.

Что интересно – Джагатай Хан и его воины страдали в своей вынужденной изоляции. Они бахвалились, что привыкли к одиночеству в бескрайнем космосе, что таков их путь, но в действительности они не хотели быть изгоями. Это коробило их, и хотя они понимали, в чем причина отчужденного отношения большинства других легионов, Шрамы отказывались меняться. Из гордости они не могли первыми сделать шаг на пути налаживания братских уз. И однажды эта гордость станет их величайшей проблемой…

Улланор и Никея

В Улланорском крестовом походе Белые Шрамы сыграли одну из центральных ролей, приняв участие в абсолютном большинстве самых крупных и самых кровавых сражений. Во время Улланорского триумфа Джагатай Хан был искренне рад за Хоруса, когда Император наградил его титулом Воитель. Сам Каган едва ли хотел вести в бой собственных братьев, Луперкалю же он сказал одно: «Ты зовешь – я прихожу».

Известно, что три примарха – Хан, Магнус и Сангвиний – создали Библиариум, межлегионное сообщество псайкеров, в котором все были равны и могли свободно делиться своими изысканиями, не опасаясь косых взглядов. Также у Библиариума был собственный Кодекс – свод правил, которым обязались подчиняться все псайкеры. Почти никто не знал об этом, но большую часть кодекса написал Джгатай Хан (вероятно, отсылка к Ясу Чингисхана). В действительности, примарх Белых Шрамов и его Провидцы бури имели глубокие знания варпа, с которыми могли сравниться лишь знания Тысячи Сынов. Владение псайкерским искусством исконно развивалось на Чогорисе и называлось «Путь Небес».

В какой-то момент, во время заключительной фазы Великого крестового похода, Император созвал всеобщий совет примархов на планете Никея, где специально для этого события был создан грандиозный амфитеатр. Цель совета заключалась в том, чтобы понять – насколько важно сохранить Библиариум в легионах и не лучше ли вообще отказаться от использования сил варпа, чтобы отгородиться от его опасностей.

За сохранение Библиариума выступили Магнус и Сангвиний. При этом Алый Король допустил критическую ошибку на Никейском Совете, искренне не понимая, какой страх вызывали его изыскания у большинства легионеров и тем более – у смертных. Его главным противником выступил Мортарион, который не понаслышке знал о том, на что способен варп, если человек использует его в корыстных интересах. Предполагается, что если бы на совете присутствовал Джагатай Хан, все могло бы сложиться иначе. Но Хан, как обычно, вел войну на краю галактики, поэтому вместо него выступил Таргутай Есугэй.

Есугэй постарался донести до присутствующих, что само по себе псайкерство – не зло, а дар. Сложность в том, что псайкеров нужно целенаправленно и систематизировано обучать, чтобы они с полным осознанием контролировали свои силы и не подвергались губительному влиянию Имматериума. Также Таргутай пояснил, что колдовство как таковое (то есть взаимодействие с сущностями варпа) должно находиться под абсолютным запретом для всех. И хотя доводы Провидца бури были логичны, их оказалось недостаточно.

Император вынес приговор, во многом – основываясь на выступлении Магнуса, который, как теперь все видели, зашел слишком далеко, полностью проигнорировав указания и запреты отца. Повелитель Человечества распустил Библиариум. Всем псайкерам, кроме навигаторов и астропатов, запрещено было использовать свои способности. Вместо должности «библиарий» в легионах ввели должность «капеллан». Капелланы стали кем-то вроде комиссаров в Имперской Гвардии. Их задача заключалась в том, чтобы обеспечивать абсолютное принятие легионерами Имперских Истин и не допускать использования псайкерских способностей.

Важно отметить, что Хан не присутствовал на Никее, потому что был отправлен Воителем на Чондакс добивать остатки Улланорской империи орков. Немногие примархи согласились бы на столь неблагодарную работу, но Хана устраивала война с зеленокожими на краю галактики, которая больше походила на охоту. Были еще две причины: во-первых, Хан пообещал Хорусу исполнять его приказы. Во-вторых, он надеялся закончить войну на Чондаксе за несколько недель, но она растянулась на многие годы. Позже, как наглядно показано в романе «Шрамы» Криса Райта, Джагатай тайно винил себя в том, что не отказал Хорусу. Присутствуй он на Никее, все действительно могло бы сложиться иначе. Да и восстание Луперкаля Белые Шрамы застали бы не отрезанными от остального Империума, что однозначно смешало бы Воителю планы.

Во время Ереси Хоруса

Гражданская война застала Белых Шрамов на Чондаксе, где Хан собрал практически весь свой легион, чтобы как можно быстрее покончить с орками. Чондакс и без того находился на значительном удалении от основного скопления имперских миров, но Руиншторм, устроенный Несущими Слово, буквально отрезал систему от остальной галактики.

Длительное время астропаты флота не могли пробиться через варп-завесу. В первом сообщении, которое они приняли, говорилось, что Космические Волки «сорвались с цепи» и сожгли Просперо. Учитывая личную антипатию к Руссу, который никогда не любил Магнуса, Хан готов был поверить этим сведениям. Однако затем пришло сразу несколько сообщений. В одних говорилось, что Алый Король нарушил Никейский Эдикт и Леман действовал по приказу Императора, в других – что Хорус Луперкаль поднял восстание против своего отца, в третьих – что Рогал Дорн приказывает Белым Шрамам срочно явиться в Тронный мир. Было еще одно сообщение – в нем Русс просил помощи в Туманности Алакксес, где его преследовал превосходящий флот Альфа-легиона.

Но как только через Руиншторм стали приходить сообщения, в систему Чондакс вошел еще один флот Альфария, превосходивший числом флот Белых Шрамов (учитывая, что на тот момент в галактике действовало как минимум два огромных флота Альфа-легиона, возникает закономерный вопрос о том, насколько огромным по численности был этот легион…). Флот Альфы не отвечал на входящие вызовы – их корабли выстроились вокруг Шрамов, блокируя им точки Мандевилля. Затем Альфа-легион стал зеркально повторять все действия флота орду, по-прежнему не вступая в контакт и не открывая огонь. Джагатай Хан оказался перед тяжелейшим выбором.

Объективно сложно даже представить, как тяжело было Хану в тот момент. Он не любил Русса и любил Луперкаля. Однако он хорошо знал Магнуса и понимал, что тот действительно мог «наломать дров». Кроме того, он не понимал, почему Дорн может призывать его на Терру и чего вообще хочет Альфа-легион. В этой задаче было слишком много переменных. Здесь не стоял вопрос о верности Императору и Империуму – Хан никогда бы не нарушил собственной клятвы, честь для него была дороже. Он просто не понимал, кому верить и что делать. И в этой ситуации Каган принял, на мой взгляд, единственно верное решение.

Джагатай повел флот на прорыв, прошел сквозь блокаду Альфа-легиона, но не отправился на помощь Руссу, потому что не верил ему. На Терру он не отправился, потому что не был уверен в предательстве Хоруса. Он повел флот на Просперо, чтобы лично узнать истину. На Просперо Хан встречает один из осколков Магнуса и последнего лояльного легионера Тысячи Сынов – Ревюэля Арвиду.

Затем на Просперо неожиданно пребывает Мортарион во главе небольшого флота (всего четыре капитальных корабля). Повелитель Смерти пытается склонить Хана на свою (но не Хоруса!) сторону и выступить против Императора. Джагатай отвечает отказом и начинается поединок. Бой выходит относительно равным, хотя Джагатай восхищается мощью своего брата и размышляет о том, что едва ли кто-то кроме Ферруса Мануса мог бы справиться с ним один на один. В финале схватки Мортарион уходит через варп, насмешливо салютуя брату и объясняя свое отступление тем, что он не готов терять своих воинов и свои корабли в этом бессмысленном сражении. Флот Гвардии Смерти покидает систему Чондакс.

Одновременно несколько Братств, входящих в воинские ложи и поддерживавших связь с основными силами предателей, поднимают восстание и пытаются захватить власть во флоте Белых Шрамов. Однако в результате решительных действий лояльных сил легиона во главе с ханом Шибаном, а также благодаря смертному генералу-логисту Илье Раваллион восставшим не удается сделать все быстро до возвращения Джагатая с Просперо. План предательских Братств, которыми руководил хан Хасик, провалился.

В дальнейшем Белые Шрамы на протяжении четырех терранских лет неустанно атаковали линии снабжения предателей. Воины Хана действовали успешно (на этот счет есть отличный рассказ «Игра противоположностей» Джона Френча), но их количество неуклонно сокращалось, так как зачастую они выступали против крупных и хорошо вооруженных группировок врага. После особенно жестокой и кровавой битвы с Железными Воинами на Илувуине, Джагатай Хан принял решение прорываться к Терре и участвовать в ее защите.

Однако прорваться через все еще бушующий Руиншторм было не так просто, тем более, что Шрамов преследовала Гвардия Смерти и Дети Императора во главе с лордом-командором Эйдолоном. В итоге, Шрамы отыскали искривляющие врата – забытую технологию эры ТЭТ, которая могла помочь им переместиться к Терре. Но так как к этому моменту Эйдолон уже достаточно хорошо изучил боевую доктрину противника, он обыграл Хана и не позволил ему воспользоваться вратами.

Когда флот Кагана прибыл к вратам, они лежали в руинах, а система кишела кораблями врага. Жестокое пустотное сражение перетекло в не менее жестокое столкновение между штурмовыми отрядами на сотнях кораблей. В какой-то момент среди воинов с обеих сторон разнеслась весть о том, что Эйдолон смертельно ранил Хана, но в действительности это было лишь уловкой – в доспехах примарха бился Цинь Са (который действительно был ранен и в итоге скончался от повреждений, нанесенных ему Эйдолоном).

Все эти годы Ревюэль Арвида сражался в рядах Шрамов и сблизился с Таргутаем Есугэем. Цинь Са тоже стал другом Арвиде, который уже долгое время боролся с подступающим Перерождением Плоти. Перед смертью Цинь Са заставил Ревюэля поклясться, что он сумеет одолеть свое генетическое проклятие.

Вскоре оказалось, что это Джагатай обыграл Эйдолона, а не наоборот. Прибытие Шрамов к искривляющим вратам было отвлекающим маневром, во время которого сам примарх отыскал в этом секторе навигатора по имени Питер Хелиан Ахелье, главу одноименного Навигаторского Дома. Ахелье считался одним из величайших в своем деле и если существовал в галактике человек, способный провести флот Шрамов через Руиншторм, то это был он.

Ахелье привел Хана к варп-разлому Каталлус, где примарх обнаружил пустотную станцию. На станции находилось Темное стекло – еще одна технология времен ТЭТ, которая по слухам являлась предтечей Золотого Трона и могла открыть доступ к Паутине. Однако среди Шрамов находился тайный агент Навис Нобилите (организация, объединяющая Навигаторские Дома Терры). Этому агенту по имени Вейл было поручено уничтожить Темное стекло, так как если технология станет широкодоступной, это приведет к тому, что навигаторы станут не нужны и потеряют свою власть.

Вейл уничтожает Темное стекло при помощи вихревого оружия (и снова археотек), но Таргутай Есугэй жертвует собой, открывая Паутину. Последние слова Провидца бури были обращены к Арвиде – задьин арга попросил своего друга и боевого брата помочь Белым Шрамам добраться до Терры. В итоге, Арвиде удается провести флот к Тронному миру, но ему приходится использовать свои псайкерские способности и Перерождение Плоти берет верх. Ревюэль теряет сознание и тогда Халид Хасан, агент Сигиллита, прибывший на «Копье Небес», требует, чтобы воина Тысячи Сынов как можно быстрее доставили к Регенту.

В итоге, последнего сына Просперо удается спасти. Малкадор проводит тайный ритуал, во время которого соединяет три сущности – душу Арвиды, его духовного тутелария Яниуса и осколок Магнуса, оказавшийся на Терре (осколок верного сына). Эта новая сущность называет себя Янус и в дальнейшем станет одним из первых Магистров Ордена Серых Рыцарей.

Осада Терры и последующие события

Белые Шрамы во главе со своим примархом обороняли Терру наряду с Кровавыми Ангелами и Имперскими Кулаками. Известно, что когда предатели загнали защитников Тронного мира за стены Императорского Дворца, Джагатай выкинул неожиданный финт. Вместо типичной для Шрамов атаки по флангам, он стремительно ринулся в лобовое сражение, застав силы предателей врасплох. Этот отчаянный прорыв стоил многих жизней Белым Шрамам, но позволил отвоевать космопорт у Львиных врат.

После этого воины Хана отразили несколько наземных атак предателей и направили орудия космопорта на незащищенные десантные корабли врагов. В небе над Львиными вратами разверзлась жестокая резня. Своими действиями Хан защитил Императорский Дворец, позволил лояльным силами перегруппироваться и контратаковать у Стены Вечности. Также известно, что в какой-то момент Хан нарушил приказ Дорна и в одиночку вышел за стены биться с предателями. Джагатай едва не погиб, но был спасен Сангвинием.

Когда Хорус был повержен, Белые Шрамы атаковали силы верных Луперкалю легионов, отступавших к космопорту у Стены Вечности, и затем преследовали их по всей Солнечной системе.

После Ереси Джагатай Хан с большой неохотой принял Кодекс Астартес и позволил разделить свой легион. Его орденам-наследникам было поручено множество миссий, включая патрулирование границ Мальстрёма и защиту системы Ясан. Также Хан несколько раз возвращался на Чогорис, который неожиданно подвергся атакам со стороны Друкари. В общей сложности Джагатай провел со своими воинами еще 70 лет, пока не исчез.

Как я сказал в самом начале, после Битвы на Карусиле V Каган направил свой корабль прямо в Мальстрём, как предполагается – преследуя группу Темных эльдар из Кабала. Больше о Хане в имперских архивах нет никаких сведений. Белые Шрамы верят, что он не просто затерялся в варпе, а сумел найти вход в Паутину и там вот уже тысячи лет продолжает охотиться на ненавистных Друкари. Ордена-наследники V легиона не сомневаются, что как только Великая охота Хана закончится, он вернется к своим детям, чтобы помочь Империуму выстоять в эти темные часы…

Анализ образа

Хан, без сомнения, был великим воином и выдающимся стратегом. Однако он обладал достаточно сложным двойственным характером. Как я уже говорил выше, с одной стороны Джагатая вполне устраивало положение, которое его легион занял в последние годы Великого крестового похода. Это положение хорошо описал Цинь Са (цитата из романа «Шрамы» Криса Райта):

На Чогорисе есть пословица. Лучше быть невежественным, чем мудрым. Многие из нас соглашаются с ней. Мы не интересовались тем, что делали другие Легионы. Поэтому не знали, чем занимается остальной Империум, и были вполне довольны.

С другой стороны, Кагана определенно коробил тот факт, что он остается на задворках галактической войны. И хотя это был его собственный выбор, примарх, как и положено истинному тирану, ярился, видя в таком отношении неуважение к себе (снова цитата из «Шрамов»):

Я ни от кого не стану получать указания, даже от Тронного мира, который только сейчас, именно сейчас, когда его Легионы рвут друг друга на части, соблаговолил вспомнить, что у него есть восемнадцать сыновей-воинов.

То есть Хан сам отдалился от братьев и отца, но оказалось, что, несмотря на внешнюю браваду, в душе он переживал из-за этого. Естественно, суровый владыка орду не мог позволить себе проявить слабость, поэтому свою печаль он скрывал за гневом. И я не зря указал, что он тиран. Потому что Хан, как и многие из его братьев, без сомнения, является тираном. Ведь он приемлет лишь одну волю – свою.

Был ли при этом Джагатай жесток? Несомненно. Для него не было проблемой истребить целый народ, включая женщин и детей. Да, Вулкан тоже это делал, но Владыка Змиев устраивал геноцид ксеносов и тех, кто слишком глубоко погряз в заблуждениях (вспоминаем «Солнце прометея» Ника Кайма или смотрим соответствующий стрим). При этом Вулкан никогда не устраивал геноцид из мести или уязвленной гордости. Для Джагатая, вспоминая его молодость на Чогорисе и ранние кампании Великого крестового похода, обе эти причины были достаточными для того, чтобы проливать кровь невинных.

Поймите меня правильно – я не говорю, что Джагатай не прав. Я хорошо знаю историю и помню, к примеру, как Святослав Храбрый в ответ на пару сожженных селений уничтожил Хазарский Каганат. Государство просто перестало существовать (да, это та самая история, где Святослав говорит «Иду на Вы»). И, на мой взгляд, он поступил на 100% верно – навсегда устранив для своего народа опасность в лице хазар. Так может поступить только сильный правитель, который заботится о своих людях. И хотя у Хана мотивация была более приземленной, сам результат его действий я одобряю, учитывая контекст.

Двойственность – ключевая черта Джагатая Хана, которая, по сути, формирует его личность. И эта двойственность непосредственно связана с вопросом, который уже многие годы вызывает жаркие споры среди фанатов вселенной. Мог ли Хан предать? Если да, то при каких обстоятельствах и что помешало ему это сделать? На мой взгляд, в книгах Кайма, посвященных Белым Шрамам, на этот вопрос дан максимально четкий ответ. Вот Джагатай утверждает, что никому не подчинялся и не будет подчиняться:

Вы не рабы. Вы – орду Джагатая. Мы ни от кого не станем получать приказы и распоряжения. Мы сами по себе, так было всегда, и если надо найти истину в этой ситуации, мы найдем ее для себя.

А вот в финале «Шрамов» Каган бросает фразу, смысл которой видится мне абсолютно прозрачным:

Ты говорил это себе много раз – мы никогда не забываем суть охоты. В конце концов, мы всегда возвращаемся на руку, которая выпустила нас.

Но прежде, чем делать выводы на основании двух этих цитат, вспомним легенду про Бледного Императора, которую я пересказал по Восьмой книге Ереси Хоруса (Злоба). Почему на самом деле Хан позволил тирану жить? В книге говорится, что эта легенда пересказывается во множестве вариантов и никто толком не знает, сколько в ней правды. Однако второй из приведенных мной вариантов наглядно подтверждает двойственность личности Кагана и вскрывает его главную проблему, описанную двумя выше упомянутыми цитатами.

Проблема эта заключалась в том, что Джагатай всю свою жизнь после Чогориса сомневался. Он сомневался в том, верно ли поступил, преклонив колено перед Императором. Обращаю ваше внимание – он сомневался в самом факте выбора, но не предполагал возможность его изменения. И слова о том, что ястреб всегда возвращается на руку, которая его выпустила, ясно говорят – Джагатай Хан никогда не нарушил бы своей клятвы, данной Императору. Он даже не помышлял о предательстве. Но – сомневался, и это грызло его постоянно. Это хорошо показано во многих книгах – в тех же «Шрамах», а также в сольнике Джагатая. Пример – слова, которые Таргутай Есугэй говорит Ниасте в Императорском Дворце:

Он не будет врать никогда. Да, он иметь изъяны, как иметь их все люди. Но не такой изъян. Он давать клятву, он держать клятву.

И это многого стоит – сохранять верность, даже когда нет единства и понимания. Оставаться преданным, даже когда ты сомневаешься в мотивах того, кому предан. Это, во-первых, черта сильного человека, сильного и достойного. Во-вторых, это отсылает нас к самурайской тематике, ведь в Бусидо самое страшное преступление – нарушить клятву верности, данную господину.

Кстати, в сольнике (имеется ввиду книга «Джагатай Хан: Боевой Ястреб Чогориса» Криса Райта) вскрыт ключевой момент, который осложнял отношения Кагана с отцом и Империумом как таковым. В разговоре с Сигиллитом Хан говорит, что ему противна ложь, которую поддерживает Император. Ложь насчет варпа и его опасностей. Это важный и интересный разговор, которому вполне можно посвятить отдельный материал. Как минимум потому, что Малкадор в нем говорит Кагану много любопытных вещей и снимает ряд вопросов. Но нас он интересует по другой причине – в нем Хан по-своему прав.

А прав он по двум причинам. Во-первых, его суждения сильно ограничены на тот момент (Белые Шрамы еще не начали завоевание галактики на острие Великого крестового похода) и позже он во многом пересмотрит свои позиции (как пример – участие в создании Библиариума). Во-вторых, у Джагатая есть хороший личный пример, о котором он, не стесняясь, говорит Сигиллиту:

Я уже слышал это. В моем родном мире некоторые империи заявляли, что дадут вольную своим кастам холопов, когда они будут готовы. Как ни странно, этот день все никак не наступал. Устав ждать, рабы начинали бороться за свободу, гибнуть за нее, и даже тогда кое-кто утверждал, что они поторопились. Истина выйдет на свет. Вам не удержать повязку на глазах человечества. И когда она спадет, ярость одураченных вами людей окажется беспредельной.

Сравнение не идеальное и в итоге предсказание Хана сбылось совсем иным образом. Однако его позицию действительно можно понять, как минимум потому, что он слишком многого не знал на тот момент (а чего именно он не знал – об этом мы поговорим на заключительном стриме про Императора). Тем более, что в итоге Каган все равно подчинился воле отца, но хотя бы попытался систематизировать то, что стихийно нарождалось в среде легионских псайкеров – он с Магнусом и Сангвинием создал Библиариум, разработав его теоретический базис.

Хан был мудр и даже прозорлив. Он был достойным сыном и ни одно из его действий во время Ереси Хоруса у меня не получается подвергнуть сомнению. А мудрость его хорошо иллюстрируется еще тем фактом, что он неоднократно предупреждал Магнуса об опасностях варпа. О том, что в этом деле можно зайти слишком далеко. Увы, была у Алого Короля эта проблема – он всегда считает, что знает лучше. И Хан был прав, размышляя о том, что Никея во многом стала для Империума переломным событием. Конечно, к этому моменту уже многие процессы были запущены (от Лоргара до Кабала), но не будь Никейского Эдикта гражданская война протекала бы принципиально иным образом.

То, насколько хорошо Хан понимал опасность варпа, следует из его собственных слов, сказанных Илье:

Когда нам говорят, что Русс напал на Магнуса, мы можем поверить в это. Когда нам говорят, что Гор стал чудовищем, в это мы тоже можем поверить. Это варп, Илья. Он развращает лучших – чем больше сила, тем больше порча. Возможно, ее жертвой стал сам Император, а может быть, магистр войны. В любом случае это означает гибель.

Что касается воинских качеств Джагатая, то из братьев он сразился только с Мортарионом. Бой, подробно описанный в «Шрамах» Райта, рисует довольно спорный результат. Хан вроде бы довольно сильно ранил Повелителя Смерти, но и сам получил массу ранений. Позже на флагмане он обращает внимание на то, что впервые его раны после боя не затянулись сразу. Оценка осложняется тем, что ни Хан, ни Мортарион больше ни с кем из братьев не сражались.

Фанаты часто моделируют поединок Джагатая и Фулгрима, потому что оба были великолепными мечниками. Тут я тоже затрудняюсь ответить, ведь у этой потенциальной дуэли есть один важный нюанс. Принято считать, что Хан был невероятно быстрым, но – самым ли быстрым? Потому что в книге «Фулгрим: Палатинский Феникс» Джоша Рейнольдса итератор Голконда Пайк (надо сказать, весьма мудрая женщина, в оценке которой трудно усомниться) говорит, что «по общему мнению, Фулгрим был самым проворным из братьев».

Я понимаю, что события в сольнике Фулгрима происходят явно до обнаружения Хана. Тем не менее, Фениксиец действительно был известен своей легендарной быстротой, поэтому я не могу утверждать – кто из них на самом деле был быстрее, и кто вышел бы победителем из смертельной дуэли.

Резюмируя – каким же был Джагатай Хан и в чем его трагизм? Архетип примарха Vлегиона очевиден – степняк-кочевник. Но охотник, а не завоеватель, что бы сам он о себе не говорил (архетип завоевателя у нас Феррус, вы ведь помните?..). Немного самурай, немного даос, немного буддист. Верный и преданный, открытый и честный. Хладнокровный и жестокий, бескомпромиссный. С таким генералом можно смело завоевывать галактику, ему можно доверить прикрытие с фланга или тыла. Несмотря ни на что, Хан не подведет. Я думаю, Император отлично знал это, поэтому позволил Шрамам гораздо больше, чем большинству легионов.

Единственный, кому доверял сам Хан, был Магнус. Алый Король был больше, чем братом Джагатаю. Он был другом, об этом Цинь Са говорит Илье перед отправкой на Просперо:

Хан всегда доверял только одному брату. Если Магнус жив, тогда все это можно спасти, если мертв – тогда Империума для нас не существует.

Насчет Империума он, конечно, погорячился, но этими словами Цинь Са хотел передать, насколько важен был Магнус для Хана. И хотя Каган никак не показал этого, трудно представить его боль по погибшему Алому Королю (который, как мы доказали во втором стриме про Русса, действительно умер тогда на Просперо).

Что касается трагизма, его я уже раскрыл. Трагизм Джагатая – в сомнениях. Каган, следуя истинно декартовскому принципу, сомневался всегда и во всем. И главное, в чем он сомневался, это Империум. Следовало ли ему преклонять колени перед отцом? Или он должен был, как диктовала его степная гордость и кодекс чести, воспротивиться и пасть в неравной схватке? Для нас выбор Хана кажется верным, но для него, полагаю, все выглядело сложнее. Я уверен, что он так и не нашел для себя ответа – чего хотел на самом деле, какой выбор в той ситуации был бы для него верным.

Есугэй справедливо отразил философию Хана в этих словах:

Я верю в то, что у каждой души есть изъян. Некоторые проявляют его рано и выживают. Другие – нет, и он увеличивается, пока не становится чудовищным. Чем величественнее душа, тем могущественнее чудовище. Так что лучше избавиться от изъяна сейчас.

Джагатай отлично знал свой изъян, но так и не сумел с ним справиться. Это не позволило ему отказать Хорусу и повернуть ход грядущей гражданской войны в другое русло. Чувствовал ли Хан виноватым себя за это? Точно мы не знаем, но я думаю, что он гарантировано рассматривал такую вероятность и вполне возможно ощущал некоторое чувство вины. По крайней мере, я вижу в этом его вину. Учитывая, что он добровольно согласился участвовать в Великом крестовом походе отца, он должен был осознавать ответственность перед братьями.

Столь грандиозный план не исполнить в одиночку. Единственный примарх не может покорить галактику. Джагатай понимал это, но гордыня мешала ему измениться. Он страшился потерять себя, свою инаковость, из-за которой и стал изгоем среди братьев. Он намеренно отстранился от семьи (ведь я не зря сказал, что Магнус ему был скорее другом, чем братом), и это стало его роковой ошибкой, что в «Шрамах» подтверждает Цинь Са:

Мы не знали, чем занимается остальной Империум, и были вполне довольны. Теперь это стало проблемой.

Таким я вижу Джагатая Хана – сомневающимся, далеко не неидеальным. Скрывающим страх и скорбь за маской хладнокровия и мстительности. В то же время он – искренний и преданный, великий воин с чистой душой. Тот, кого варп никогда не смел коснуться. И он обязательно вернется, потому что во марке далекого будущего нужны герои…

А завершить материал хочу мудростью Хана из романа «Заблудшие и проклятые» Гая Хейли:

Все мимолетно, а жизнь коротка и полна горя. И каждый ее миг нужно испить до дна, дабы насладиться опытом, который он нам приносит - и нет разницы в том, хороший он или плохой.