Отложив тяжеленный «Льюис» в сторону, я начал стучать по клавиатуре планшета, по памяти восстанавливая письма товарища Сухова:
«Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, бесценная Катерина Матвевна. За прошедшую отсрочку не обессудьте, видно, судьба моя такая... Душа моя рвется к вам, ненаглядная Екатерина Матвевна, как журавль в небо. Однако случилась у нас небольшая заминка. Полагаю, суток на трое, не более. А именно, мне как сознательному бойцу, поручили помочь группе товарищей»© братской Америки. Она хоть и насквозь буржуазная гидра империализма, но рабочий класс и крестьянство здесь имеются, и вместе мы пойдём к победе мировой революции. Случилось у них здесь восстание машин, созданных коварной буржуазией, для подавления освободительного движения за свободу и равенство всех угнетаемых народов Америки Антантой, и прочими странами колонизаторами. И я, как сознательный боец Красной Армии, не мог отказать в помощи группе товарищей в их классовой борьбе. Возглавляет нас пламенный борец за свободу и независимость Сара Коннор, поскольку сынок её Джон, будущий лидер, мал, и мамке пока не помощник. И наши все тоже здесь. И Петруха, и Верещагин, и Саид, и Гюльчатай…»
Подумав, я удалил «Гюльчатай», и не стал перечислять весь список. Катерина Матвеевна она, может, женщина и душевная, но рука у неё тяжёлая, судя по фильму. Ну его к лешему. Не хватало ещё выжить в этой заварушке, и дома погибнуть от длани любезной супруги товарищу Сухову.
Сара, закончив ловко собирать штурмовую М-16, покосилась на меня:
- Кому ты пишешь, Фредди? Своему психоаналитику? Это так волнительно перед боем. А бой будет жарким. Арни сегодня не на нашей стороне, и приволок с собой Роберта Патрика, Кристанну Локен и всю, мать их, свору грёбаных машин «Скайнета».
- Ага,- буркнул я. – Психоаналитику, типа того. Бабе своей…то есть, его… то есть, как бы своей… короче, долго объяснять. Наши всегда перед боем письма писали. Ну, как бы прощались. По вашему – завещание составляли.
- Вы, русские, такие загадочные. Почему долго объяснять? Можно коротко и прагматично, как мы. У вас загадочная душа, и такой же загадочный язык. Но очень красочный. Вот что есть баба?
- Ну, это женщина, вумен. Жена, короче.
- А почему не сказать «женщина», «жена»?
- Душевности нет, - вздохнул я.- «Баба» оно как-то мягко, тепло, душевно. Испокон веку у нас так говорят, короче.
- Ты точно ненормальный, - подытожила Сара.- Только ненормальный, закончив свою гражданскую войну, может ввязаться в драку на другом континенте, за неизвестных ему людей, когда дома ждёт тёплая и душевная баба. То есть, женщина, жена. Хотя, я согласна: идеалы у нас не так уж и отличаются. Свобода, равенство, братство. До победного конца. То есть, победы мировой революции. За это воюет ваш Ленин, я правильно понимаю? У нас тоже фильмы про это снимают. «Матрица. Революция» например. Только вот с частной собственностью вы намудрили, нельзя её отнимать.
- Правильно понимаешь, - поддакнул я. – Жила бы ты в России в моё, то есть, в его время, быть бы тебе комиссаром. Кстати, большевики комиссаров у вас, американцев, переняли. А с собственностью мы исправимся. Лет через семьдесят. Недолго ждать. Для меня так вообще минута-другая. Твой мелкий даже подрасти не успеет. А где Джон, кстати?
- С Хуаном отправился вертолёты и бэтээры подгонять. Эта твоя штука, - Сара снисходительно ткнула в мой «Льюис»,- хоть и смотрится внушительно, но морально уже устарела.
- Обижаешь, - хмыкнул я.- Пока ты спала, я её малость модернизировал. Апгрейдил, по вашему. Диск с лазерными зарядами на шесть тысяч выстрелов, автоматическая перезарядка на последнем выстреле, сменный калибр и мощность выстрелов, от пули семь шестьдесят два, до базуки. Ну, расход с базукой быстрее, понятное дело. Но бэтээры и вертолёты не помешают. Да Верещагин с океана на баркасе поддержит. Сдюжим, в общем, не впервой. Ладно, мне письмо закончить надо, а то скоро начнётся.
«Сидим на песочке возле самого синего моря, ни в чем беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело. Еще хочу сообщить вам - дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия».© Называют меня здесь непривычно, на свой лад: Фредди. Но для своих я по прежнему товарищ Сухов. Народ подобрался хороший, идеологически выдержанный. Потому как Сара Коннор есть преданный делу мирового освобождения людей от машин вождь и учитель. Я даже склоняю её вступить в ряды партии большевиков. Ей только надо матчасть подучить, основы марксизма-ленинизма, и русский язык. Она обещала подумать. И даже уже приготовила фотокарточку на свой партийный мандат, «Полароидом». Это фотокамера такая, как в городском салоне, только маленькая, компактная её здесь называют, и карточки выдаёт сразу же."
«Идем себе по пескам и ни о чем не вздыхаем, кроме, как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвевна. А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Катерина Матвеевна, то знайте, что был я и есть, до последнего вздоха, преданный единственно вам одной. И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно. А может, от того это, что встречались мне люди, в последнее время, душевные, можно сказать, деликатные.
Тому остаюсь свидетелем, боец за счастье трудового народа всей земли, Закаспийского интернационального революционного пролетарского полка имени товарища Августа Бебеля, красноармеец Сухов Федор Иванович.»©
Хотел чё-нить ещё про «будто чистую белую лебедь» добавить, но решил, что это будет перебор. И так сойдёт. Тем более, времени было в обрез. На горизонте уже появилось скопище машин, и впереди, как три богатыря, во всей красе и слегка пошатываясь, шкандыбали Шварценеггер, Роберт Патрик и Кристанна Локен в привычном по фильму обличье.
Посмотрев на них в бинокль, Сара сквозь зубы выругалась:
- Аж шатаются от предвкушения убийства, мать их. Фак, фак, фак!
- Не, не, не, - возразил я. – Это они всю ночь на троих соображали перед боем, антифризом накачивались.
- Что есть соображали?
- Пили. Дриньк-дриньк. Бухали, короче. Нам бы тоже не помешало по сто грамм наркомовских
- А зачем они бухали дриньк перед боем? Это же не рационально. Повышаются шансы погибнуть.
- Рашен традишен, - пояснил я. - Они же в моём сне, русском. Эх, не понять тебе, неразумная. Ну, где там Джон со своими вертолётами? А то реально не сдюжим. Вон их сколько набежало. Как грязи.
- Летит,- прислушалась к стрёкоту моторов в воздухе позади нас Сара.
Рядом со мной плюхнулся Саид со своей трёхлинейкой. Судя по лазерному прицелу, и здоровенному барабанному магазину к ней, тоже времени даром не терял. Перехватив мой взгляд, Саид подтвердил:
- Ага. Энергетическая пушка. Как в «Стирателе» со Шварценеггером. Пи*дец Терминатору с первого выстрела. Но кинжал надёжнее.
Сара, слушая нашу абракадабру с круглыми глазами, поприветствовала:
- Привет, бой. Ты как здесь?
- Стреляли, - как всегда лаконично ответил Саид.
И, чуть подумав, добавил:
- Увидишь Джавдета – не трогай его. Он мой.
- Окей, бой, - согласилась Сара.- Мне главное чип уничтожить.
- Бой, бой, - бормотнул я прицеливаясь из «Льюиса».- Это есть наш последний, и решительный бой.
И тут на нас обрушился такой шквал огня и стали, что небо почернело, дышать стало нечем, и мой «Льюис» сразу же раскалился добела от непрерывного огня. Сверху терминаторов и машины поливал из всех стволов Джон. Сара стреляла выборочно, целя точно в глаз Шварценеггеру. Саид тактично отстреливал по кусочку от Кристианны Локен, стараясь попадать по конечностям, и не слишком попортить её шикарные выпуклости. Мне этих троих даже жалко стало, они ж почти как родные уже. И я старательно уничтожал машины, пачками и кучками, используя полную мощность тюнингованного «Льюиса». Но сплоховал, пропустил один танчик, в воздухе рыкнуло, рявкнул тяжёлый снаряд, и метрах в тридцати от нас с оглушительным грохотом поднялся чёрно-красный столб взрыва.
Последнее, что я увидел и запомнил, это как Сара поднялась в полный рост, не переставая строчить из М-16, и заорала:
- За Родину, за Джорджа Вашингтона! В атаку, ур-р-р-р-ра-а-а-а-а!!!
А Саид, с кинжалом в зубах, ринулся в рукопашную на Шварценеггера, разрывая на груди полосатый тёплый халат. Видать, с Джавдетом перепутал...
Очнулся я, как обычно, на диване. Кошка, мерзавка, снова сидела на спинке, пялилась на меня остекленевшими глазами, и слега дымилась. Хлопнув её по морде, я рыкнул:
- Опять?! Твоя работа, зараза? Ты куда меня на этот раз закинула?
Молчит, сволочь, тушкой прикидывается. Дескать, с мёртвой и спросу нет. Встряхнув её за холку, я повторил вопрос:
- Твоя работа?
После встряски животина ожила, дико мявкнула, и смачно матюгнулась:
- Фак, фак, фак, твою ж мать! Дай в себя-то прийти. Думаешь, легко тебя туда-сюда по времени и пространству швырять, да потом самой телепортироваться? Сегодня мне поручили, домовой то в отпуске по ковиду. На самоизоляции сидит, чай с вареньем пьёт, пузико греет. А я за двоих отдувайся. Не я это, сам виноват. Ты же вчерась картинку надыбал, сам хмыкнул, сказал «Прикольно!». Вот и… Ты поаккуратнее с этими делами. Тему то ты определяешь. Не дай Бог сегодня увидишь что-нибудь этакое… Смуту, лже Дмитрия, Шуйских. Там сразу на кол угодим, только за вид.
- Ковид-завид, отмахнулся я.- Не хочу в смутное время, и так в нём живу. Пойду я кофе варить. Тебе покрепче?
- Ага,- мурлыкнула кошка. – И круасс…
- Кончились круассаны, - оборвал я. – Не наглей. Бутером обойдёшься. Короче, с добрым утром тебя, пакостница межвременная. Живы остались, и на том спасибо.
Кошка разочарованно протянула:
- Опя-а-ать колбаса варёная-а-а-а… Не хочу. Хочу перепелов.
- По морде ты хочешь, - прервал я её мечтания, полуобернувшись на ходу. - Айл би бек!
И тут я снова вписался лбом в дверной косяк, и окончательно проснулся!
P.S Использованы фрагменты писем товарища Сухова из фильма «Белое солнце пустыни». Автор – Марк Захаров.
©Алексей Клёнов.