Шведский вокалист Йоран Эдман в рамках недавнего интервью рассказал о том, как работал с бывшим гитаристом KISS Винни Винсентом и Ингви Мальмстином:
«Винни хотел, чтобы я скопировал голос Роберта Флейшмана. Я записал каждую песню на первом альбоме вплоть до соло. Так что моё демо оказалось в интернете. Кто-то выложил его. Я понятия не имею, почему Роберта Флейшмана больше не было на альбоме, но Винни искал нового вокалиста. Он хотел, чтобы я записался во время прослушивания. Я отправил материал обратно, и он сказал, что был со мной заодно, и ему очень понравилось то, что он услышал.
Пришло время паковать чемоданы. Несколько недель спустя он позвонил мне и сказал, что очень разочарован. Он сказал, что у звукозаписывающей компании есть право выбора на этот альбом по контракту, и им нужен американский вокалист, а я не подхожу. Он ничего не мог с этим поделать. За Chrysalis было последнее слово. Лейбл хотел видеть Марка Слотера, а Винни — меня. По крайней мере, это та версия, которую мне рассказал сам Винни. Несколько лет спустя, в конце 1988-го или 1989-го, он позвонил мне снова. Он попросил меня приехать в Лос-Анджелес, потому что у него были новые песни, и он хотел, чтобы я снова прослушивался. На самом деле, я думаю, он просто хотел, чтобы я пел на демо бесплатно. Я находился 14 дней в его домашней студии в Резеде и так и не увидел Лос-Анджелеса. Я был рабом в его домашней студии! В итоге нам понравилось 9 полноценных песен. Мы пошли в Chrysalis, чтобы показать им новый материал, но он был уволен оттуда. Они подписали контракт с группой, но не с ним... а со Слотером. Они не были заинтересованы в нём и сказали ему: "Не звони нам, мы позвоним тебе, если будет нужно".
Винни был очень разочарован. Он попросил меня подождать, пока он заключит сделку на запись. Я ждал почти год. Потом мне позвонил менеджер Ингви для прослушивания. Так что в итоге я подписал контракт с Ингви Мальмстином. По иронии судьбы после этого мне позвонил Винни. Он сказал мне, что заключил сделку на запись и хочет вернуть меня в США. Но я молчал. Потом сообщил ему, что подписал контракт с Ингви. Он не злился. Он хотел, чтобы я ещё раз всё обдумал, но я решил придерживаться своего решения. Не думаю, что я когда-нибудь смог бы спеть весь материал, он был слишком высоким. Я бы погубил свой голос. Мне бы пришлось сжимать свои шары, чтобы забраться так высоко».
О работе с Ингви Мальмстином:
«Были взлёты и падения. Я рад, что сделал это. Оказаться на таких двух альбомах — это до сих пор заставляет меня работать и по сей день. Как человек он был довольно коварным. Он мог быть очень милым, а мог быть полным козлом. Первый тур и выступление по "Eclipse" (1990) были очень милыми, а по "Fire And Ice" (1992) — настоящим адом. У меня больше не было вдохновения, он просто хотел держать всё под контролем. Во время записи "Eclipse" он был небрежен. Он никогда не присутствовал. Он пил и веселился, появлялся в студии очень поздно, когда мы уже заканчивали. Нам очень помог с продюсированием звукорежиссёр. В конце концов Ингви решил, что на пластинке слишком много гармоний и что она перепродюсирована. Вот почему "Fire And Ice" имеет более сырой и живой звук. Тогда он старался быть более активным и контролировать ситуацию.
Я очень помог с мелодиями и текстом. Думаю, что я тогда там написал порядка 12 песен. Мне пришлось подать на него в суд, чтобы получить деньги. Потребовалось около 3 лет, чтобы они мне заплатили. Но я постарался преодолеть эти негативные воспоминания, хотя не думаю, что он когда-нибудь мне позвонит. Его империя контролируется им и его женой, и он дистанцируется от остальной части своей группы. Он говорил, что мы как скот в автобусе, и никто никогда не заметит, если мы уйдём из группы. Все просто сосредотачиваются на нём и его игре на гитаре. Он просто хотел, чтобы мы делали то, что должны были делать, и заткнулись! Он исключительный гитарист, но у него такое эго, что с ним трудно работать».
