Продолжение. Начало здесь.
Не обошлось и без затруднений.
Как назвать будущую кофейню?
Столкнувшись с проблемой выбора, я потеряла счёт часам, проведённым в поисках самого подходящего названия. Укладывалась спать, и ворочалась без сна, перебирая в уме возможные варианты. «Кофейное зёрнышко»? Нет, не то… «Марципан»? «Эспрессо»? «Шоколад»? О, это оказалось так трудно – остановиться на чём-то одном, найти своё среди миллионов пленительных слов! Я проговаривала имена и предметы, прислушиваясь к их звучанию, к тому, как звуки отзывались внутри, ощущая их на вкус, перекатывая во рту, словно разноцветные леденцы монпансье. Сколько раз пыталась представить красивые, звучные названия на вывеске будущей кофейни, но ни одно не подходило – всё вызывало отторжение. Изрядно помучившись какое-то время, я успокоилась.
Не то чтобы вовсе бросила попытки подыскать идеальное название. Нет. Просто в какой-то момент устала от поиска, вполне благоразумно решив, что заветное слово найдётся само в нужный момент. Так и случилось.
Однажды к нам приехал погостить друг моего отца, инженер Дэниел Брайен, только что вернувшийся из Африки, где несколько лет проработал по строительному контракту.
Я читала в детской, Диана, моя старшая сестра, корпела над уроками за соседним столом, когда тренькнул дверной звонок, и через мгновение квартира взорвалась возгласами радости. Мы бросились в прихожую и стали свидетелями самой сердечной встречи двух друзей, не видевшихся вечность.
– Дэнни, бродяга! Как же я рад тебе, старик!
- Питер, дружище, сто лет, сто зим!
Долговязый гость с копной взъерошенных пшеничных волос и пронзительными синими глазами сграбастал сильным ручищами моего приземистого отца и, крякнув, приподнял его над полом, отчего оба грохнули хохотом и разом заговорили, то и дело добродушно дубася друг друга по плечам.
В прихожей творилась весёлая суматоха, от которой нам всем сделалось радостно: отец, измученный нескончаемыми заботами в поле и на загоне, редко улыбался, да и вообще слыл нелюдимым, так что видеть его счастливым было отрадно.
Маму гость приветствовал букетом полевых цветов:
- Миссис Стюарт, от всего сердца. Рад знакомству.
А нам с сестрой загорелый странник так лихо подмигнул, сверкнув белоснежной ухмылкой, что Диана вспыхнула, залившись румянцем по самую макушку, а я прыснула и умчалась в детскую. Но не прошло и пяти минут, как, распираемая любопытством, вернулась обратно к шумной компании, разглядывая необычного гостя во все глаза.
А не смотреть на него было невозможно: одежда, манеры, сам облик его – всё дышало новизной и страшно притягивало. Клетчатая рубашка с закатанными рукавами, плотные штаны цвета сафари, ремень с оскалившимся на бляшке тигром, растоптанные коричневые мокасины и забитый до отказа, перетянутый кожаными ремнями, рюкзак – помню каждую мелочь до сих пор. Казалось, путник только что сошёл с корабля, пересекшего океан, побывав на всех континентах, изведав все чудеса мира – он ещё пах солнцем, морем и странствиями.
Мне, девочке из маленького посёлка, никогда прежде не покидавшей берегов Новой Зеландии, Дэниел Брайен виделся воплощённым искателем приключений – верно, Марко Поло и Христофор Колумб так же устремлялись на зов моря, подставляя солёному ветру лицо, с готовностью вынося голод, холод, жару и лишения – лишь бы изведать вкус кругосветного путешествия. Казалось, именно таким должен быть настоящий первооткрыватель – отважным, но обстоятельным, несуетливым, с таким же цепким взором ясных глаз, пытливо высматривающих краешек земли на горизонте, в утренней дымке над океаном. Вместе с заморским гостем в наш маленький мирок ворвался свежий ветер странствий, изменивший всю мою дальнейшую судьбу. Порой чудилось, что приезжий действительно принёс с собой в дом запах солнца и моря, и оттого нравился только сильнее.
Дэниел не мог не нравиться – в этом все сошлись единодушно. Как он рассказывал о своих странствиях! Собравшись после ужина в гостиной, мы внимали, затаив дыхание, каждому его слову, и Африка оживала перед нами – жаркая, пульсирующая жизнью, порой пугающая, но оттого ещё более притягательная.
Когда Дэниел рассказывал про Танзанию, где прожил почти десять лет, работая инженером на крупном строительном объекте, глаза его блестели, а голос становился глубже, речь текла плавно, подхваченная полноводными реками воспоминаний, залитых золотым солнцем Африки.
Мы слушали, и перед глазами, как наяву, оживали картины могучей африканской природы - пламенеющие над Килиманджаро закаты, облака розовых фламинго, плывущих в небе вдоль дельты извилистой мутной реки, бурая пыль застывших в полуденном зное предгорий, бархатистые губы жирафов, ушки гиппопотамов, торчащие над мутной водой высыхающего озера посреди пустыни, сытый львиный прайд, расположившийся на отдых в жёлтой траве саванны, рядом с обглоданной тушей загнанной хищниками антилопы.
В повествованиях об изнуряющей жаре пустынь и губительной жажде, о топких болотах в сердце непролазных джунглей, о рептилиях и других смертельных опасностях, подстерегающих путника на каждом шагу, слышался азарт страстного любителя острых ощущений. Однако в рассказах об отчаянной нищете туземных племён, о вечно голодных детях, в поисках съестного запускающих тощие ручонки в карманы туристов, сквозила такая обжигающая горечь, что у всех слушателей на глаза невольно наворачивались слёзы.
Мне, ребёнку, тогда всё рассказанное чудилось дивной сказкой, поэтому, как ни старалась, не могла понять, отчего путешественнику не захотелось остаться в Африке навсегда: это же самый таинственный и прекрасный уголок Земли! Гость показывал фотографии, и я не могла поверить в то, что это – кадры из настоящей жизни, что всё это действительно прожито человеком, сидящим за столом в нашей гостиной. Вот бы хоть на секундочку испытать то, что выпало на его долю! Тогда я твёрдо решила, что когда вырасту, и настанет мой черёд побывать в Африке, мне-то уж точно придётся по душе всё, что увижу на жарком континенте. А в том, что однажды побываю в Африке, я ни секунды не сомневалась.
Дэниел прожил у нас почти неделю. Днём помогал отцу в полях, на загонах и по дому, а вечером, за ужином, открывал для нас двери в новый, неизведанный мир. Разговорам не было конца! Мы с сестрой, совершенно привыкнув к гостю, наперебой изводили его вопросами, ведь нигде дальше Новой Зеландии нам прежде не довелось побывать. Дэниел охотно отвечал, добродушно подтрунивая над нашей детской наивностью. Время за беседой пролетало незаметно. Настенные часы отбивали полночь, родители гнали нас с сестрой спать, но мы умоляли разрешить побыть с любимым «колумбом» ещё хотя бы пять минуточек. Родители уступали, и Дэниел продолжал своё повествование, с каждой историей завораживая слушателей всё сильнее, подобно Шехерезаде из «Тысячи и одной ночи».
Прерывался рассказчик только для того, чтобы в полной мере, ни на что не отвлекаясь, насладиться вкусом и ароматом хорошо заваренного чая. Как-то он обмолвился, что по-другому стал воспринимать живительную силу напитка после того, как по истечении двух дней скитаний по Аравийской пустыне без глотка воды, наткнулся на кочующих бедуинов, которые буквально вытащили его с того света, отпаивая чаем с листьями мармарии, дума, хельбы и моринги.
- Могу поклясться, что ничего вкуснее прежде не пробовал. Напиток богов, возвращающий жизнь.
С тех пор, чаепитие стало для Дэниела особым ритуалом, не только утоляющим жажду, но и пробуждающим вкус жизни. Странник привёз нам пухлый пакет ароматного бедуинского чая, от которого пот выступал на лбу, а вечер становился похож на волшебную сказку, рассказанную старым кочевником в пустыне у костра.
Допив чай, Дэниел беззвучно ставил чашку обратно на блюдце, отодвигал её от себя и непринуждённо откидывался на спинку стула, обводя присутствующих умиротворённым взглядом прежде, чем вернуться к своей истории. Он отирал пот со лба салфеткой, быстрым движением руки ерошил выгоревшие на солнце волосы, словно собираясь с мыслями, и продолжал прерванный рассказ.
Даже движения гостя, и те казались особенными, свойственными лишь необычным людям: то, как он вытаскивал из рюкзака и расстилал на столе карту Африки, чтобы показать отцу освоенные им маршруты и места жительства племён, о которых столько рассказывалось за вечерними чаепитиями, то, как морщил лоб, обдумывая ответ, как заразительно смеялся, чуть откидывая голову назад – всё выглядело естественно, и в то же время так изящно.
Детям многое видится иначе, чем взрослым, но я до сих пор помню, что его жесты и привычки завораживали и пробуждали странное щекотное чувство в груди – то ли предвкушение насыщенной приключениями жизни, то ли трепетную веру в то, что любое путешествие возможно, если о нём искренне мечтаешь.
Однажды я вернулась из школы вся в слезах: впервые в жизни завалила контрольную по математике и мне это тогда казалось настоящей трагедией. Дома в то время был только Дэниел. Увидев его недоуменный взгляд, я разревелась пуще прежнего и не сразу смогла объяснить, что случилось. Дэниел принёс стакан воды и терпеливо ждал, пока я всхлипывала, делая глоток за глотком, стуча зубами по стеклу. Узнав, наконец, в чём причина рыданий, гость тут же предложил вместе разобраться в теме, пропущенной по болезни. А позже, когда с математикой и слезами было покончено, притащил в комнату свой потёртый рюкзак, порылся в нём и выудил со дна коричневый свёрток. Развернул, бережно извлёк из холщовой ткани причудливую статуэтку из блестящего чёрного дерева и поставил на мой письменный стол со словами:
- Думаю, Мари, тебе она теперь нужнее, чем мне. Пусть помогает преодолевать трудности. Если есть мечта, поделись с Найроби – она поможет её осуществить. Мне помогла.
Меня поразила красота точёной фигурки и выражение лица туземки – было что-то неземное, отрешённое, и в то же время бесконечно мудрое в облике африканки, словно ей одной ведома некая священная тайна бытия, сокрытая ото всех остальных в этом мире. В самые нелёгкие моменты я успокаивалась сердцем, глядя на её умиротворённое лицо.
Но больше всего впечатлила история создания статуэтки. Фигурку выточил специально для Дэниела африканец по имени Нганг, работавший в подчинении у инженера Брайена на строительном проекте. Молодой человек происходил из племени маконде, и, как и многие соплеменники, умел ловко обращаться с деревом. Статуэтку Нганг изготовил для Дэниела исключительно из личной симпатии, так как за годы, проведённые в тяжёлых условиях стройки, мужчины успели крепко сдружиться. Высота статуэтки всего сантиметров двадцать, но делал её Нганг несколько месяцев, потому что работать приходилось с железным деревом, а этот материал нелегко поддаётся обработке. И потом, мастер корпел над изделием в краткие часы досуга, после долгого трудового дня, так что дело продвигалось медленно. Зато результат превзошёл все ожидания. Маконде славятся своим искусством резьбы по слоновой кости и чёрному дереву, и Нганг неоднократно показывал коллегам произведения искусства, созданные его соплеменниками. Однако, выполненные в типичном стиле маконде, известным своей экстравагантностью, они скорее смешили несведущих иностранцев, чем вызывали восхищение.
И всё же, когда строительный проект близился к завершению, Нганг загорелся желанием создать что-нибудь специально для своего друга на память о пропитанных потом и кровью годах, проведённых бок о бок в невыносимой жаре, въедливой пыли и невообразимом шуме. Однажды, в сезон дождей, обжаривая на костре только что выловленную из реки рыбу, Нганг поинтересовался у друга:
- Послушай, Дэниэл... о чём ты думаешь чаще всего?
Порывистый ветер разогнал облака, и тихий звёздный свет струился с небес, заливая серебристым сиянием неподвижную гладь реки. Запрокинув голову, новозеландец какое-то время любовался высоким небом Африки, невольно поддавшись очарованию мерцающих созвездий. Безмятежная красота звёзд пробуждает неизъяснимое томление в груди, вызывая безотчётное желание любви и человеческого тепла. Смягченный тишиной звёздной ночи и уютным потрескиванием костра на берегу, Дэниел признался:
- Так получилось, что мне ещё не довелось встретить ту, с которой хотелось бы связать свою жизнь. Поэтому, пожалуй, чаще всего я думаю о любви. Не очень оригинально, правда?
Но Нганг покачал головой:
– Сердце не ищет оригинальности. Оно ищет счастья. А наши мысли - отражение того, к чему стремится сердце.
Нганг тоже много думал о любви: вот уже несколько лет он был безнадежно влюблён в прекрасную девушку по имени Найроби. Она прежде жила в соседнем селении, и молодые люди знали друг друга с детства. Отец Найроби возглавлял общину и считался самым состоятельным человеком в округе. Мать принадлежала к высшему сословию. Она была метиской: в её родословной встречались не только полукочевые масаи, но даже европейцы, причём некоторые из них имели немалый вес в обществе в те времена. Поэтому Найроби, отпрыск столь знатного рода, была, разумеется, недосягаема для такого простого парня, как Нганг. Когда девушке минуло шестнадцать, родители отправили её в Европу - продолжать обучение в престижном колледже. Прошли годы, и Нганг перестал получать вести от Найроби. Но не было и дня, чтобы он не думал о той, чьё имя на языке масаи означало «прохладная вода».
Узнав о чаяниях своего друга, молодой африканец из племени маконде принялся за работу. Он решил воплотить мечту о прекрасной девушке в жизнь и сохранить в сверхпрочной, практически вечной древесине всю силу своей любви. Маконде верят, что если в изделие вложен огонь сердца, то он принесёт удачу владельцу статуэтки и исполнит самое заветное желание мастера, изготовившего её.
Когда статуэтка была готова, Нганг с гордостью объявил:
– Дэниэл, признаюсь без пустого бахвальства. Это – лучшее моё творение. Имя девушки, изображённой на статуэтке - Найроби, и она поможет тебе обрести любовь. Однако запомни: как только встретишь свою единственную, Найроби следует покинуть твой дом. Лучше всего подарить её ребёнку, ведь детские мечты должны сбываться.
Так наш гость и поступил. За полгода до завершения строительства он познакомился с австралийкой Эмили, и влюбился без памяти. Он показал нам фотографию своей избранницы. Красивая темноволосая девушка с тёплой улыбкой уже была на пути в Окленд, где они собирались пожениться и обзавестись кучей детишек. Едва Дэниел встретил ту, что целиком заполнила сердце, он понял: пора сборщице кофе переезжать в другой дом.
Так Найроби вошла в мою жизнь. Для ценителей африканского искусства, произведения маконде являются лакомым кусочком, и за фигурку вроде моей они выложили бы немалые деньги. Но я дорожила ею по другой причине. Никогда прежде не было у меня столь изящной вещицы. В каждой чёрточке вырезанной из дерева девушки сквозила грация. Сквозь разрез облегающего платья виднелись длинные стройные ноги с узкими щиколотками. Одной рукой Найроби придерживала корзину на голове, слегка отставив мизинчик в сторону - и настолько аристократично это выглядело, что не сборщицу кофе я видела в ней, а настоящую принцессу. Мне казалось порой, что она живая и слышит абсолютно всё, о чём я ей рассказываю.
Смотрела на неё, и всё гадала:
Интересно, как сложилась судьба настоящей Найроби? Обрёл ли счастье Нганг? Так хочется верить в это, ведь мастер действительно заслуживает любви: только поистине одарённый человек мог создать такую красоту.
Было очевидно, что Нганг вложил жар сердца в своё творение – настолько оно было прекрасно. А значит, мечта мастера должна осуществиться.
В любом случае, отныне я знала, как будет называться моя будущая кофейня.
Кофейня «Найроби»!
Однажды мне приснилось, как прекрасная юная африканка открывает дверь кофейни, и лицо её озаряется улыбкой: за столиком ожидает возлюбленную Нганг и большие чёрные глаза юноши сияют от счастья.
Я поняла: мечта о кофейне должна осуществиться во что бы то ни стало, иначе как встретятся Найроби и Нганг?
Итак, кофе был моей тайной радостью, а владение собственной кофейней - главной детской мечтой. С упорством муравья день за днём по крупицам собирала я любую информацию, приближающую меня к цели.
Находила в газетах, журналах, книгах рецепты приготовления кофе, описания кофейных традиций, интересные факты и курьёзы, связанные с кофе, скрупулёзно собирала их в особую тетрадь в плотном картонном переплёте с крупной надписью «КОФЕ» по центру. Аккуратно вырезала статьи из журналов или газет и вклеивала их в тетрадь, отчего та становилась всё пухлее и приятно шуршала при перелистывании.
Иные рецепты приходилось переписывать из книг от руки, но мне доставляло огромное удовольствие заниматься этим, и я с воодушевлением посвящала любимому занятию всё свободное время. Делала много рисунков. Художник из меня так себе, но, пыхтя от напряжения, изогнувшись в три погибели над кофейной тетрадью, я старалась изо всех сил, до онемения в пальцах выводя карандашом очертания чашек, кофейных зёрен и голоногих африканок, устало несущих с горных плантаций тяжёлые корзины под раскалённым африканским солнцем.
Никому, даже самой близкой подруге, не рассказывала я о своём тайном увлечении, об этой страсти, заполнившей каждое мгновение жизни. Не знаю, откуда такая скрытность, но что-то внутри удерживало всякий раз, не позволяя даже заикнуться о своём излюбленном занятии. Видимо, это было по-настоящему важно для меня, и я ревниво оберегала свою тайну от посторонних. Со временем тетрадь разбухла до огромных размеров, обложку пришлось подклеить не единожды, да ещё обернуть плотной прозрачной плёнкой: не было ни дня, чтобы я не открыла её, и не добавила хотя бы одну ступеньку к той лестнице, что вела в нарисованный воображением мир в кофейных тонах.
Потребовались годы, чтобы заветная мечта воплотилась в реальность. Иные ценности увели с прямого пути к счастью, заставив долгое время плутать в темноте.
По личному опыту знаю, что, изменяя своему призванию в силу разных обстоятельств, человек добровольно отказывается от счастья, обрекая себя на страдания. Однако, ничто не случается просто так – на всё есть причина. К примеру, для того, чтобы осуществилось задуманное, мне пригодились все приобретённые ранее навыки. И даже годы, проведённые в мучительных поисках себя, сослужили неоценимую службу, приведя, в конечном итоге, к желанной цели. Есть древняя китайская пословица «У воды мы познаём рыбу, в горах - песни птиц». Так что, на пути к намеченной цели главное – набраться терпения, и, ни в коем случае не выпуская из поля зрения поставленную задачу, прочно усваивать все уроки, посылаемые жизнью.
Только научившись воспринимать каждого, кто встречался мне на пути, своим учителем и чутко прислушиваться к устремлениям своего сердца, я сумела, наконец, осуществить заветную мечту. А вместе с ней, распахнула двери счастью, и оно ворвалось в мою жизнь сияющим солнцем, свежим ветром, пропитанным морской солью, бескрайним простором океана и огромной любовью, заполнившей всё пространство вокруг.
Но об этом позже, а сейчас – за работу!
Продолжение здесь.
Навигация по каналу.
