Реклама снегоходного тура в Заполярье обещала немыслемое. 300 км нехоженных дорог, Северно-Ледовитый океан, крабы, Северное сияние и какие-то форпосты. Не особо понимая что такое форпосты и что они делают за полярным кругом, я поехала покорять крайний север европейской части России.
Мурманск встретил давно забытым колоритом разрухи начала 90-х. Грязный, серый город разваливается на куски, и возле стен домов тут и там лежат куски отпавшей штукатурки, кирпичей, элементов фасадов и балконов. С городских улиц снег вывозить не принято, и по обочинам повсюду стоят немыслемо-грязные сугробы с вмерзшими в них машинами. Сугробы исполинские - иной раз знаки дорожного движения лишь немного выглядывают из них. Свежевыпавший снег тут же покрывается черной пылью: порт и железнодорожная ветка являются здесь градообразующими предприятиями и угольной пылью щедро пропитан каждый квадратный метр города. Недолюбленный и никем не опекаемый, неухоженный и несчастный город; зимой он прогружается в тьму полярной ночи, ярко освещаемой космическими бликами северного сияния, а летом - в бесконечно залитый солнцем ужас полярного дня. Местные в один голос утверждают, что два месяца неуходящего за горизонт солнца физически переносится гораздо тяжелее тех же двух месяцев полярной ночной тьмы. В полярный день невозможно уснуть, не спасают ни плотные шторы, ни темные маски; организм не обманешь - он-то точно знает, что за окном ярко светит солнце. Зато удивительно - в такие ночи можно загорать, и ночной загар полярного дня не смывается месяцами, а по цвету и ровности превосходит хваленный крымский.
Снегоходный тур начался на базе возле норвежской границы. Въехали по паспортам, предусмотрительно отключили телефоны во избежание подключения к норвежской сети. Получили экипировку и технику; прослушали краткий вводный курс управления снегоходами и... стартанули вдаль, подальше от людей, дорог, машин и цивилизации.
Уже через несколько километров пути, освоившись со снегоходом и оглядевших вокруг, я поняла: влюбилась. Арктика прекрасна и безупречна - вдали от людей, вне пыли и грязи, она являет миру первозданную чистоту, яркость красок и белоснежную стерильность просторов. Накрахмалено-снежные холмы впиваются в ярчайше-синий небесный свод, солнце старательно рассыпает по этому великолепию бриллиантовые блики. Снегоход скользит ровно, поддатливо, неся тебя этакой снежной королевой по диким просторам Арктики. Однако уже через час погода резко поменялась - синее небо стало черным, по шлему затарабанил каменный снего-дождь, а ветер стал настойчиво пытаться оторвать мою голову: мы подъехали к Великому Северному Ледовитому океану.
Возле океана сделали первую остановку. Преодолевая порывы ветра спустились к воде, подставили накатывающим волнам ладони, обожглись ледяным холодом арктических вод. Набрали полные карманы красивейших ракушек и камушков, на берегу подкрепились горячим бульоном и салом - единственно правильной едой этого суровейшего климата и поехали дальше. По программе следующим пунктом остановки были форпосты и мне не терпелось узнать что же они из себя представляют.
Первый форпост появился неожиданно: вдруг из ниоткуда, из бескрайней снежной пустыни появляется несколько совершенно городских домов в два, три а то и пять этажей. Давно заброшенные и занесенные снегом, они впиваются в тебя суровым взглядом выбитых окон-глазниц: чего приехали? Это бывший военный городок на берегу океанского залива, вдали от волн и течений сюда заходили суда и подлодки, это был первый кордон. В домах жили военные с семьями, здесь же был клуб и детский сад. Многоэтажные дома хоть и имели электричество и канализацию, но отапливались печками. Продукты завозились только летом (а арктическое лето гораздо короче лета сибирского), жёны старательно распределяли продукты на все 10 месяцев зимы. Я несмело высказываю гиду-проводнику свою озадаченность: бедные жены, бедные дети, как же им должно было быть скучно тут, в полном отшельничестве, среди бесконечно-лютой зимы, ураганных ветров, без кинотеатров, магазинов, без ничего! Однако наш гид, выросший как раз в подобном месте, уверил меня, что жили они хорошо. В полной изоляции люди были более сплоченными, взрослые занимались с детьми, жены (в редкое свободное от истопки время) вышивали, шили, дружили и общались. Мне хочется верить этим словам, и я верю.
Такие сверхсекретные военные поселения, символы ушедшей военной мощи и превосходства Советского Союза, встречались нам на протяжении всего тура. Мы заползали в гигантские гаражи для ракет, припасенные для недружественных государств; ходили по разрушенным квартирам людей, обслуживающим ежесекундную готовность старта этих ракет. Мы пробирались в секретные доты, где бескрайние воды океана, способные принести врага, были под тайным и строгим прицелом советского солдата, денно и нощно несшего свою недооцененную службу. Мы видели облезло-зеленые пушки, бессмысленно смотрящие в океан старческим, слепым и немощным прицелом. Была мощь и было превосходство, и всё - было. И хочется верить, что в сегодняшних реалиях военная сила не утратилась, нет; она просто перешла в другой, более ёмкий нано-формат, и подтверждением тому является действующий современный маяк на мысе Немецкий. Ярко-красный, безупречный, с современным навигационным оборудованием, он грозно возвышается над океанским берегом, и подъехать к нему запрещено. Я вижу людей в смотровой будке, их там много, и они нами недовольны. Наскоро сделав фотографии, уезжаем за пределы военных территорий.
Помимо форпостов, в бескрайнем заполярье встречается множество символов памяти ожесточенных боёв времен Великой Отечественной Войны. Полуостров Рыбачий, по которому пролегал основной наш снегоходный маршрут, стал для Гитлера непотопляемым линкором вместо планируемой легкой добычи. Гид рассказывал, что летом, в местах, откуда велась стрельба, и по сей на земле вместо шишек и мха - покров проржавевших гильз. Я не могу представить насколько физически невыносимым было осуществление тут военных действий. Тут очень холодно. Тут невыносимые ветра. Нет дорог. Что ел советский солдат? Как он согревался в бесконечных зимних месяцах обороны? Он был безусловным героем и его память здесь увековечана в камне. И возле каждого памятника хочется скорбно молчать в тишину, пронзаемую лишь злорадствующим ветром, и этот ветер будто впитал в себя сотни тысяч душ убиенных солдат, которые обречены вечно метаться по ненавистной Арктике - не отпетые, не похороненные, забытые...
Заполярье вонзается в тебя, впивается, покоряет, обескураживает. Немыслимая его красота мимолетна, погода меняется ежечасно, то открывая тебе бескрайние-прекрасные просторы, то скрывая их за пеленой пурги и дождя. Ночью небеса пронзаются пламенем северного сияния, от края до края горизонта, оно переливается, играет огнями, манит. А город Мурманск привычно спит, не замечая небесных бликов; спит, охраняемый всеобщим любимцем - монументальным Алешей. Памятник русскому солдату заботливо возвышается над городом, как будто опекая каждого из его жителей. Они явно этого заслужили - в неугодном климате, в неухоженном городе, давно лишенные северных надбавок и хоть какого-то денежного превосходства, эти люди являют собой пример гостеприимства и самоотдачи. И как сказал мне поддатый сосед в самолете: "И пусть у каждого из нас за душой есть преступный грешок... Но люди Мурманска - это его главная сила!"
