Моё воцерковление началось в 1994 году.
Меня в те времена удивляло раздвоение того, что говорится священниками в проповедях, и содержание книжных лавок. Если многие священники сводили проповедь к аккуратному провозглашению того пути, который нам нужно пройти этим постом, или по случаю евангельского события, которое читалось на сегодняшней Литургии, то церковные лавки пестрили литературой о: вселенских заговорах; плохих масонах, которые свергли хорошего царя; "Россия обязательно возродится, когда царские мученики будут причислены к святым"; о рок-музыке от сатаны; о том, как надо вести себя в храме.
Опустим все пункты, кроме одного, последнего. Брошюры, имже несть числа, лежали в каждой церковной лавке. О чём в них говорилось?
О том, что надо считать себя никем. О том, что не надо получать удовольствие от мiрской жизни. Кто-то вообще считал, что лучше с "безбожниками" держаться подальше. В отдельных брошюрах авторы заходили ещё дальше: христианин должен максимально не привлекать к себе внимание, везде считать себя последним и самым малозначимым.
А в жизни ещё декларировались "прозорливые старцы", к которым обязательно нужно сходить. Мол, у них, как у древних, исповедь не тайная, а публичная, и это хорошо, когда "со звоном". И они тебя "как рентгеном" видят насквозь. А ещё они через одного в монастырь благословляют!
Мой первый духовник в 1998 году начал вести курс для прихожан и всех желающих "основы христианского вероучения". Читал он его лет 5, и каждое занятие он уделял, так сказать, FAQ: рассказывал о том, почему не надо слушать бабушек, которые вам говорят, что жвачка, которую вы жуёте в самолёте, "очень понижает дух", а также "свидетелей ИНН". Кроме того, он готовил нас к тому, что нападки на "попов на мерседесах" в большинстве своём справедливы. Машины у него не было, а жил он один в маленькой хрущёвке. Жена от него ушла давным-давно, а детей у них не было. И эта независимость позволяла ему писать проповеди эксклюзивные, цепляющие. Когда я неделю вынашивал какой-то вопрос, он в это же время писал с понедельника свою проповедь. Она умещалась на один лист А4 мелкого шрифта, занимала 5-7 минут, и каждый раз била в цель, как Майк Тайсон.
Однако, мне вспомнилось общение с одной девушкой, страдавшей шизофренией. На мой вопрос, как так получилось, что у неё появилось такое заболевание, она сказала, что слышала голоса, призывавшие её отречься от Бога.
Ну хорошо, шизофрению я не получил. Но голоса из "православной" литературы, которые были в каждой книге о том, как святые не любили мiр, как надо готовиться к чипированию, а также о том, как христианину надо найти работу, проводить досуг, создать семью...они все, эти голоса, говорили, что не нужно искать сильных эмоций, нужно находить то-то и то-то.
Внимание, вопрос. Сколько вы сможете ради высокой цели терпеть нелюбимую работу? Жить с нелюбимым человеком? Общаться нелюбимыми речевыми штампами, вроде "ой, благодать какая!", "ой, искушение получилось!", "но Бог нас не оставит!". И тут вступает в бой "тяжёлая артиллерия": цитаты Святых Отцов:
СТАРЕЦ ВАРСОНУФИЙ: Желаешь ли избавиться от скорбей и не тяготиться ими? Ожидай больших, – и успокоишься.
ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРАФИМ САРОВСКИЙ: Если бы самая эта келья наша была полна червей и если бы эти черви ели нашу плоть в течение всей здешней жизни, то со всяким желанием надобно бы на это согласиться, чтобы только не лишиться той небесной радости, которую уготовал Бог любящим Его.
СТАРЕЦ НИКОН ОПТИНСКИЙ: Если хочешь избавиться от печали, не привязывайся сердцем ни к чему и ни к кому.
И вправду, зачем семью по любви создавать? Вторая половинка всё равно станет старой и будет тебя докучать деменцией...
Так, год за годом, эти голоса из книг запрещали мне радоваться даже общению с теми друзьями и коллегами, с которыми всегда было общаться интересно.
И вот, спустя 20 лет моего воцерковления, я задумался: да, я не люблю общаться с подавляющим большинством людей. Я не люблю светские праздники. Преподобный Сергий Радонежский тоже не любил, и удалялся от людей. Почему я ещё не стал святым?
В довершение к вышесказанному, мой брат мне пару недель назад заявил, что я просто перестал получать удовольствие от жизни.
Он, конечно, человек специфический, но в отдельной наблюдательности ему не откажешь. Разумеется, я начал шерстить это явление в статьях и роликах различных психологов, и вот что нашёл.
Ангедония-это запрет на радость. Это нехватка нейротрансмиттеров для получения нужной степени удовольствия от отдельных вещей. Она может проявляться как в отсутствии желания общаться с друзьями и попытках забиться под одеяло и отвернуться к стенке; может выглядеть, как потеря удовольствия к еде, супружеским обязанностям; а может-как потеря своих увлечений (занимался человек туризмом или творчеством-всё надоело).
Часто ангедония является симптомом депрессии или паранойи. Однако, лечение антидепрессантами ангедонии вне контекста депрессии может только усугубить ситуацию, поскольку эндорфин, серотонин и дофамин-три составляющие, которые при этом могут быть вообще в нормальной концентрации.
Но ещё один момент, на который я обратил внимание: ангедония-один из признаков наступающей старости.
И вот тут становится понятно многое.
Свои мысли о скорбях, которые надо терпеть, и которым надо радоваться, монахи писали уже в преклонном возрасте, когда ангедония уже примешалась к их психике. Да, случаются совпадения, когда она выдаётся за духовные составляющие развития человека. Однако, тем, кто читает такие цитаты в 18 лет, как мне кажется, такие мысли могут только повредить. А это значит, что можно ждать овощных бесцветных мужчин и женщин, которые говорят формально правильные в рамках православного контекста мысли, при этом оставаясь "Бэримор, сэр!".
К слову, мой первый духовник не благословил меня читать "Лествицу" и "Добротолюбие", объясняя это тем, что новоначальный может не выдержать и сломаться.
Осталось только научиться различать такие скрытые угрозы, могущие нанести ущерб психике и личностному развитию. Да, было бы очень здорово, если бы на духовной литературе были свои метки, аналог "12+", "16+", только для духовного возраста. Но сделать это трудно, а классифицировать отдельные, как они говорят, частные мнения священников (которые вообще вряд ли сложатся в единое мнение Церкви), невозможно.