Джек Лондон, Мартин Иден. Прочел лет в четырнадцать. До того были Белый Клык, Смок, Малыш, Морской волк, Лютый зверь, Мексиканец и Лунная долина. Молодежный автор.
Взрослые закатывали глаза - о, Мартин Иден, великая книга, станешь постарше, поймешь.
Вообще, этой присказкой изводили с малого детства. Как переживает мама по любому пустяку типа синяка или двойки - вот когда у тебя будут дети, поймешь.
Почему болеть нужно строго лежа в постели с компрессом на горле и влажной салфеткой на лбу, зачем хорошо учиться и быть вежливым со всяким старшим. Развод - вырастешь, поймешь, Сталин - вырастешь, поймешь. Как неохота объяснять, сразу вырастешь - поймешь, отложенный на потом разум.
Достоевский, это когда постарше, Булгаков - рановато, обнаженка - вырастешь, поймешь. Так я уже понял - хочу, интересно, прям, горит, а куда дальше расти не знаю, и когда стукнуло четырнадцать отец выложил Идена.
Прочел с интересом, только не понял мучений героя. Ну да, любовь, все дела, предала, сука - досадно конечно, но ведь есть другие бабы, тем более, под конец излечился. Добился успеха - наслаждайся, зачем тонуть. Однако засело, зацепило краешком правды - чувствовалось, не врет автор. Красиво получилось - печально, красиво и непонятно-понятно.
Куда подевался смысл, ведь Мартин открыл в себе речь, и внутренний источник плесканул текстом. Хорошим, рано-поздно грамотным, ликвидным. Заслуженный успех, деньги, слава и Руфь приползла на полусогнутых - одним словом, победа, трудовая, выстраданная и честная.
И на тебе, все рухнуло - обесточилось и обессмыслилось, причем всерьез, без позы или деланного пафоса, а на самом деле, исчерпался. И как писатель, и как человек - ушло бытие, следом упорхнула душа и в живом здоровом теле воцарилась черная леденящая пустошь тотального неразличения. Такого, что акт смерти оказался единственным способом вырваться из бесконечного круга обезличенного числа.
Отказавшись от своего естества и судьбы, приложив неимоверные усилия ради достижения желаемого места, Мартин прозевал главное - сделку с дьяволом. Душа в обмен на результат, так как сотворив из Руфи кумира, совершил подмену - перед ним стояла не женщина, но идея. Помните у Федора Достоевского в Бесах - идея, словно хищная птица, завладела Кирилловым.
Лицом к лицу лица не увидать, и за счет собственно написанного Мартин осознал принципиальную обычность, рутинность и банальность страстно желаемого. Руфь, слава и деньги обернулись сиротством без волшебства и надежды, более того, утратив друга, стихийность и авантюризм, он уперся в заведомую порочность веры в себя, понимаемую как разумную волю, направленную на достижения, а на самом деле, утрату подлинно своего - места и сущности, бытия и души. В итоге, полная невозможность движения.
Инакость - тяжкое бремя, обрекающая не просто на одиночество, но на отверженность и непринятие самого себя, как существа имеющего полное право на на весь человеческий объем - быт и рутину, банальность и пошлость, женское и мужское, пустоту и неверие, землю и небо. Инакость, как богоизбранность или как исключенность, отверженность, как дар или проклятье. На самом деле, и то, и другое.
Выговорив и написав себя, на дне, в остатке Мартин не увидел ничего стоящего - источника больше не было, поэтому гамлетовский вопрос решился сам собой. Прощай, Гульсары