Многие из вас наверняка читали роман известного писателя Леонида Юзефовича «Казароза». Город, в котором происходит действие этого произведения автором не назван, но как следует из его собственного высказывания речь в нём идёт о Перми. «Все названия улиц, вся топография города — всё абсолютно точно. Человек, знающий Пермь или живущий в Перми, может узнать и вспомнить многое» — так он сказал в одном из интервью про свой роман «Казароза».
Герои этого романа и его ранней версии — повести «Клуб «Эсперо» перемещаются в основном по самому центру нынешней Перми, иногда заглядывают в университет (ПГНИУ), бывают в Мотовилихе (ранее пригород Перми, сейчас один из крупнейших её районов) или выбираются за Каму. Юзефович, конечно, не достиг, да и не стремился достичь, такой детальности, точности и изощрённости, как Дж. Джойс в «Дублинцах» или «Улиссе», но создать образ города ему вполне удалось. Давайте посмотрим на Пермь начала XX века с помощью выдержек из книги Леонида Абрамовича и фотографий.
Так как же, по мнению Юзефовича, выглядела Пермь в 1920-ом году? Это были ровные ряды одно- и двухэтажных домов, ближе к центру каменные через два на третий. Над ними торчали трубы с фигурными надымниками, по стенам блестела ажурная жесть водостоков, солнечные круги украшали ворота, наличники с птицами и виноградными гроздьями — окна. Фонарных столбов почти нигде не было. О том, что это всё же губернский город, а не уездный, напоминали будки с разбитыми пожарными извещателями («Казароза»).
Но кое в чём Пермь была вовсе деревней. Весной, когда оттаивали годами не чищенные нужники, на город обрушивалась нестерпимая вонь. На высоких местах её потом раздувало ветром с Камы, а в низких, особенно в жару и в тихую погоду, она сгущалась до плотности дрожащего на землёй марева («Казароза»).
Во многих семьях держали «деревянную скотину» — коз. Время было голодное, а с ней и молоко — ребятишкам, и сметанка — щи заправить крапивные. Корову в городе было не прокормить, а козе много ли надо? Вот и ходили по городу розовоглазые белянки, чернухи с серебристым ворсом на вымени, пегие, чёрно-пегие, молодые и старые, бодливые и смирные, чистюли и в свалявшейся шерсти, с репьями под брюхом, иные с нитками на рогах или в чернильных пятнах — меченые, они бродили по улицам, оставляя везде свои катуки, щипали траву на обочинах, забирались в общественные сады, глодали деревья на бульваре, объедали с заборов афиши и листовки» (Клуб «Эсперо»). Козы в частном секторе Перми благополучно дожили до начала 1990-ых годов. Остаётся загадкой, как в 1920-ом году можно было оставить козу пастись без присмотра? Ведь в то же самое время, судя по книгам Юзефовича, на базаре торговали вываренным чаем!
Главными кормильцами города в начале ХХ века были отнюдь не заводы, а пароходы, барки, плоты и паровозы. Одной из важнейших в городе тогда была Монастырская улица. Шла она по высокому берегу, внизу была Кама, горнозаводская ветка железной дороги и Набережный сад (у Юзефовича сад имени Александра I, в просторечии — Козий загон, сейчас сад им. Ф.М. Решетникова). К 1920-му году столбики решётки сада были обезглавлены, а от венчавших когда-то их навершья двуглавых орлов с вензелем Александра I местами уцелели только куски когтистых лап. Напротив сада в книгах Леонида Абрамовича располагался клуб латышских стрелков «Циня», то есть борьба («Казароза»). Здесь в начале Монастырской была и главная речная пристань, и старый железнодорожный вокзал (ныне Пермь I).
Вдоль улицы тянулись ладные купеческие и чиновничьи дома, среди которых особенно выделялся роскошный, с портиком и зимним садом на крыше, дом купца Мешкова, когда-то помогавшего революционерам, а затем сбежавшего от них на Восток («Казароза»).
Где-то поблизости Юзефович расположил клуб водников «Отдых бурлака», бывший ранее рестораном «Гренада». В его помещении будто бы заседал Народный суд, давший два года исправительных работ с высылкой из города отцу убийцы Казарозы. Клуб водников якобы находился в квартале от примыкавшего к кафедральному собору старого кладбища для именитых граждан, на месте которого сейчас зоосад. Под его клетками и вольерами лежат чиновники в ранге не ниже статского советника, купцы 1-й гильдии, отставные генералы и полковники, владельцы железоделательных и медеплавильных заводов, доктора с немецкими фамилиями («Казароза»).
Настоящий клуб водников «Отдых бурлака» в 1920-м году находился на другой улице — Покровской (Ленина), он размещался в помещении кинематографа «Триумф».
Сразу за старым кладбищем высилась жёлто-белая громада Спасо-Преображенского собора (ныне краевая художественная галерея) с его исполинской уступчатой колокольней. Навершье креста на ней было той условной точкой, которой обозначался город на географических картах («Казароза»).
За собором берег круто обрывался к Каме. Отсюда, с вершины самого высокого из семи, как считалось, городских холмов, открывался закатный простор над Камой. Сама она лежала внизу, за рекой видны были леса, сплошной синей грядой уходящие к горизонту («Казароза»).
Где-то там, на правом берегу Камы, в Верхней Курье, Казароза с Алфёрьевым снимали дачу, катались на лодке, ходили в сосновый бор за грибами. Их комнаты выходили окнами на запад, по вечерам стёкла, занавески и даже стены дома, недавно обшитого свежим тёсом, становились розовыми от заката («Казароза»)
Недалеко от кафедрального собора всё на той же Монастырской красовалась соборная мечеть, возможно, что возле неё и находился тот Мусульманский клуб, где, как пишет Юзефович, в день убийства Казарозы показывали сцены из пьесы «Без тафты» («Казароза»).
На запад от мечети было около полутора вёрст до окраины города — Заимок. Там тогда находился новый железнодорожный вокзал (ныне Пермь II) и небольшая пристань. В Доме Трудолюбия давали концерты и спектакли, читали открытые лекции. В университете кипела научная жизнь. Сюда со всей страны бежали студенты и профессора, спасаясь от войны и голода в центральных губерниях.
Если верить Юзефовичу, в 1920-ом году на улице Монастырской в здании бывшей духовной семинарии, что напротив кафедрального собора, размещалась ГубЧеКа («Казароза»). На самом деле ГубЧерезКом в это время находился в другом месте, а в семинарии одно время находился губернский военкомат. До революции в ней успели поучиться и изобретатель радио А.Попов, и писатель Д. Мамин-Сибиряк, и автор уральских сказов П. Бажов.
Отсюда начиналась другая перпендикулярная по отношению к Каме улица — Кунгурская (сейчас Комсомольский проспект, в просторечии — Компрос). Она шла в общем направлении на юг. Именно здесь в доме номер 16 на углу Кунгурской и Петропавловской (Коммунистической) в здании из тёмно-красного неоштукатуренного кирпича, в помещении училища Стефана Великопермского, по Юзефовичу, и располагался губернский эсперанто-клуб «Эсперо» («Казароза»). Настоящее городское Стефановское начальное училище находилось на углу Петропавловской и Чердынской (Клименко). А на углу Кунгурской и Петропавловской располагалась часовня Стефана Великопермского.
Дальше по Петропавловской, почти у самого перекрёстка с Оханской (Газеты «Звезда»), стояло здание предполагаемого кинематографа «Лоранж», мимо которого в тучах пыли двигалась к вокзалу отступающая сибирская пехота («Казароза»). В действительности «Лоранж» находился в Екатеринбурге. А вместо него на этом месте в Перми находился кинотеатр «Колибри» (в позднее советское время «Комсомолец»).
На несколько кварталов дальше по Кунгурской, на перекрёстке с Большой Ямской (Юзефович ошибается, называя нынешнюю улицу Пушкина Вознесенской, на самом деле Вознесенской называлась улица Луначарского) стояло здание, похожее на боярские палаты или угличский терем царевича Дмитрия. Во время войны с немцами архитектор Драверт построил в городе несколько таких зданий в русском стиле. С начала в нём размещалось Кирилло-Мефодиевское земское училище, но к 1920-му его преобразовали в школу-коммуну, где якобы и работала ярая эсперантистка Ида Лазаревна Левина (она же Альбина Ивановна в «Клубе «Эсперо»), очевидным прототипом которой была первая жена А. Гайдара. Какое-то время школа называлась «Улей», но, видимо, в губнаробразе муравьёв сочли насекомыми, классово более близкими, чем пчёлы и её переименовали в «Муравейник» («Казароза»).
Параллельно Кунгурской шла респектабельная Сибирская улица, за Сибирской заставой переходившая в Сибирский тракт. На ней располагался Гортеатр (ныне театр оперы и балета им. П.И. Чайковского), дом губернского начальника, дом Благородного собрания, Городская Дума, редакция газеты, в которой в 1920-ом работали герои «Казарозы», а чуть позже начал свою писательскую карьеру А. Гайдар. В разное время на Сибирской жили расстрелянный большевиками Великий князь Михаил Александрович Романов, гимназист С. Дягилев и комдив В. Блюхер.
Рядом с Гортеатром на Обвинской (25-го Октября) находилась Мариинская женская гимназия (ныне главный корпус ПГАТУ), в которой училась невеста одного из основных героев «Казарозы» Вагина редакционная машинистка Наденька («Казароза»).
Поблизости, на углу Покровской (Ленина) и Соликамской (Горького), в необшитом бревенчатом доме с огородом обитал гомаранист Варанкин («Казароза»). Конечно, Юзефович не мог обойти вниманием этот перекрёсток, ведь именно здесь до начала 1990-х стоял дом, в котором, по мнению некоторых исследователей отождествляющих Пермь с Юрятиным, жила пастернаковская Лара из «Доктора Живаго». Тут же на Покровской (Ленина) стоял дом купца Грибушина, в лавке которого убийца Казарозы Генька Ходырев поссорился с неким гимназистом (Клуб «Эсперо»).
От Покровской (Ленина) было не далеко до Петропавловской улицы, по ней счастливые Вагин с Надей шли в Бюро регистрации браков, которое располагалось, должно быть, где-то возле старейшего в Перми здания — Петропавловского собора (Клуб «Эсперо»).
Несколько дальше на Верхотурской (т.е. на современной улице Островского, а вовсе не на Соликамской-Горького, как пишет Юзефович) находился Тюремный сад (в «Казарозе» — сад имени Лобачевского, ныне сад Декабристов). Предание гласило, что великий математик специально приезжал сюда из Казани и сам вычертил план этого сада, причём зашифровал в нём какую-то опередившую своё время, чрезвычайно важную для человечества идею, которую не мог или не хотел высказать прямо. Места для саженцев он будто бы наметил с таким расчётом, чтобы любая точка на всей территории сада не заслонялась бы деревьями от взгляда по крайней мере одного из четырёх стражников, дежуривших по четырём его углам. Гуляя здесь, каждый арестант в каждое мгновение обязательно виден был одному из этой четвёрки. Скрываясь от него, он в тот же миг открывался другому, следующему, хотя сад был не маленький, в форме правильного квадрата со стороной примерно в сотню шагов, и пустот в нём казалось не больше, чем в Загородном (ныне сад им. А.М. Горького). Правда, если присмотреться внимательнее, заметна становилась некоторая прихотливость посадки. Раньше сад вместе с тюремным замком был обнесен общей оградой, но и после того, как он отошёл в ведение гражданских властей, правдивость предания так никто и не проверил на опыте («Казароза»).
Почти сразу за городским замком находилось одно из самых старых в Перми Егошихинское кладбище, на котором и похоронили Казарозу. Оно раскинулось по угорам над речкой Егошихой, на краю широкого лога, который отделял центральную часть города от слободы пушечного завода. Могилы давно выбрались из-под сени лип, окружавших единоверческую Всехсвятскую церковь с её когда-то скромным погостом, и двумя неравными крыльями сползали по склону, обтекая чётко очерченные прямоугольники иноверческих кладбищ. Слева было еврейское, ближе к церкви — татарское. В богатой его части стояли увенчанные каменными чалмами четырёхгранные столбы, тоже вытесанные из камня, зеленела замшелая арабская вязь на плитах. Другая, большая часть пестрела фанерными или жестяными полумесяцами на беспорядочно вкопанных в землю жердинах и колышках. Между крайними из них и пышным некрополем чешских легионеров, умерших от тифа в местных госпиталях, вклинился язык недавних православных погребений («Казароза»).
Как видно, Пермь того времени была вовсе не велика. Конечно, автор «Казарозы» и «Клуба «Эсперо» оставил без внимания ещё очень много интересных мест, но ему удалось создать адекватный эпохе образ города, который, не смотря на прошедший век, вполне узнаваем из современности. Большая часть пермской топонимики в произведениях Л.А. Юзефовича верна, однако, некоторые достопримечательности неправильно расположены. Координаты отдельных мест остаются неопределёнными, возможно, что они просто выдуманы, что совершенно нормально для литературных произведений.
Эти и другие материалы из ЖЖ и пр. см. в телеграм-канале https://t.me/polikliet
Вы можете поддержать этот канал и его автора
© polikliet
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на канал, комментируйте, делитесь ссылками, ставьте лайки