После школы Васю как обычно встречала бабушка.
Вася вышел мрачный, дверь открыл с ноги, за что немедленно получил нагоняй от охранника, но вместо того, чтобы извиниться, огрызнулся и, волоча по земле мешок со сменкой, спустился с лестницы.
Бабушка протянула, было, руку за Васиным рюкзаком, но тот отпрыгнул, зло на нее зыркнул из-под вечно сползающей на глаза шапки, и пошёл вперёд.
Так и шли до самого дома – впереди Вася, упрямо волочащий по уличному месиву сменку, а позади бабушка – вмешиваться она не вмешивалась, только укоризненно качала головой время от времени.
Обед уже стоял на столе. Вася покидал одежду в коридоре, хотя прекрасно знал, что вечером ему за это влетит от матери, и, не помыв руки, прошёл на кухню.
Суп остыл.
-Фу, опять борщ, - недовольно пробурчал он, покрутил ложку в тарелке и резко отодвинул ее от себя – так что, поднялась буря, и красные волны выплеснулись на стол.
Бабушка неодобрительно покачала головой.
-Что? – вспылил Вася. – Не буду есть. Мне уроков много задали. Пошли в библиотеку – к докладу готовиться.
На дверях библиотеки Вася по слогам прочёл объявление, которого еще пару дней назад, когда он забегал сдавать книги, не было.
«Вход со своими привидениями запрещен».
-Это что ещё за новости! – удивился Вася. Но делать нечего, и он обернулся к бабушке. – Подожди меня здесь, - велел он. – Сама видишь, тебе нельзя.
Бабушка поспешно закивала и покорно устроилась на лавочке.
За стойкой сидела знакомая Васе пожилая библиотекарь со старомодным пучком на голове в бесформенном коричневом костюме, который одинаково некрасиво висел на ней со всех сторон. Рядом стоял плешивый старик с бородой и сурово следил за тем, как пожилая библиотекарь копается в каталоге.
-Здравствуйте, - поздоровался Вася. – Что это за правила у вас новые?
Библиотекарь невнятно поздоровались в ответ и, не отрывая пальцев от старинного каталога, кивнула на старика.
-Это временно. Муж у меня недавно умер. Пока не освоился, и на чужие приведения кидается. Еле-еле к местным приучила.
Вася посмотрел ещё раз на старика и сочувственно кивнул.
-Мне книги по истории начала 22-го века нужны. Можно я сам поищу? – с надеждой спросил он.
На этот раз библиотекарь оторвалась от своей работы и сурово смерила его взглядом.
-Ты же знаешь правила. Дети до шести лет на уровень Б не допускаются. И нечего меня обманывать – у вас сейчас погружение в историю 20-го века, а никак не 22-го Я сама принесу книги.
Она встала и ушла, прихрамывая, в темное хранилище. Ее недавно превратившийся в привидение муж последовал следом.
Дождавшись, пока они скроются из вида, Вася хотел было пройти в зал, над которым значилось «Уровень Б», но оттуда сразу же вышли два приведения библиотекарей середины 21-го века – на работе жили одиночки, у которых при жизни не было семьи. Их семьёй была работа. Они, сложив руки на груди, закрыли собой проход. Но Васю остановили даже не сами привидения, а выражения их лиц – суровые и неприветливые.
Хотя попасть на запретный уровень Васе не удалось, служба детского надзора успела пожаловаться маме.
-И зачем ты туда полез, скажи, пожалуйста?
Мама отчитывала его, но одновременно мысленно передавала документы начальству, поэтому сидела отстраненная, с закрытыми глазами, положив руки перед собой.
Бабушка стояла рядом – в переднике, испачканном мукой. Очевидно так выглядели все бабушки в 20-м веке. Когда через месяц он сдаст экзамен по истории, бабушка опять изменится.
Она умерла ещё до рождения Васи, когда Васина мама была совсем маленькой, и конечно, никогда не выглядела так, какой он видел ее сейчас.
Зато она успела попасть в новую тогда программу «Наши близкие всегда рядом», и осталась жить с маленькой Васиной мамой привидением.
-Я хотел узнать..., - начал Вася, но так и не смог сформулировать то, что именно он хотел узнать.
-Мама, отойди, пожалуйста. Ты вносишь помехи в связь, - сказала мама. Она уже забыла по какому поводу ругала Васю, погрузившись в работу.
Бабушка покорно отошла в сторону.
Ночью Вася долго не мог уснуть. Он все пытался понять, что именно хотел узнать из книг сектора для старших. И уже засыпая, вспомнил.
Он хотел понять, каково это уткнуться в колени настоящего взрослого человека, заплакать, как плакали раньше обычные дети. И чтобы шершавая ладонь гладила по волосам, отгоняя прочь каждым движением невыносимую тоску по чему-то теплому и навсегда потерянному.
