Несмотря на стереотип (взявшийся неведомо откуда), что советское кино знать не знало феминизма и пиарило пассивную роль женщины, классический кинематограф СССР, как правило, как раз прославлял и всячески продвигал женскую эмансипацию. Вплоть до 60-х годов это был один из ведущих мотивов нашего кино. Даже Джим в экранизации «Острова сокровищ» 1937 года превратился в девочку Дженни!
На экране прославлялась освобожденная женщина, боевая подруга; популярный мотив кино конца 50-х-60-х — слабая женщина, крепнущая и способная дать отпор стереотипам о женском предназначении, воспротивиться желанию "быть с кем попало, лишь бы не одной" ("Летят журавли", "Июльский дождь"). Такая вот советская фем-повестка, если угодно. В течение нескольких десятилетий, даже когда "повестка" стала уходить, популярным оставался образ женщины-руководителя, решительной и в то же время женственной ("Член правительства", "Оптимистическая трагедия", "Простая история", "Старые стены", "Посол Советского Союза", "Ольга Сергеевна" и др.).
Именно в первой половине советского периода в литературе появляется, например, Катя Татаринова, «девочка из приличной семьи», которая борется за право самой принимать решения, давая отпор Николаю Антонычу и всей родне, активно обустраивает жизнь, свою и соседей, в блокадном Ленинграде, и выхаживает чужого ребенка, а распустившему руки (и язык) Ромашову может и разбить лоб тяжелым предметом. Именно такова она в экранизации «Двух капитанов» 1955 года.
Где-то в 60-х годах начинается активная психологизация кино. Тенденция к резкой социальности отходит. Упор делается на более противоречивые образы, более тонкие душевные движения, большее количество полутонов. В моду входят менее прямолинейные и более подвижные нервно герои.
Одновременно с этим идет и активная эстетизация. Режиссеры начинают задумчиво «залипать» на образах прелестной старины. Все чаще и охотнее экранизируется Тургенев. К семидесятым годам в кино входит типаж нездешне хрупкой и трепетной женщины: у нее ломкие запястья и беззащитность в глазах.
Сильные и решительные героини не то чтобы исчезли, но отошли на второй план или преобразились. К 1983 году Марк Захаров даже Комиссара из «Оптимистической трагедии» оденет в кружевные митенки, подчеркнув женственную ранимость героини.
Сила и решительность покрылись кружевной накидкой, стальные мускулы спрятались в шелк.
Таких актрис очень ценил великий режиссер Анатолий Эфрос.
В 1976 году выходит новая экранизация "Двух капитанов": масштабная, подробная, цветная, в пяти сериях. Мать главной героини сыграла утонченная Ирина Печерникова. Режиссер Евгений Карелов придал ее героине подчеркнуто дореволюционный шарм, обаяние декаданса; его дополняли характерные детали: вуалетка, сигарета в длинном изящном мундштуке. В ней была обреченность прекрасного цветка. Казалось, что она и погибает не от яда, а от обрушившейся на нее ужасной правды.
Такое решение образа было вполне оправданно. Но, судя по всему, и исполнительницу на роль Кати режиссер выбрал, пленившись этим же типажом. Что им сейчас двигало — трудно сказать. Дать новое оригинальное решение образа? Может, книжная Катя показалась ему слишком грубой, прямолинейной, раннесоветской героиней, и захотелось показать ее воздушною, к поцелуям зовущею? Подчеркнуть одновременно общность и различие матери и дочери (сломленная — и несгибаемая)?
В любом случае, какова бы ни была задумка, результат видится как будто бы не очень удавшимся. В Ирине Печерниковой под внешним фарфоровым спокойствием бушуют бури (поэтому она, в сущности, идеальная "тургеневская" актриса). В Елене Прудниковой ничего подобного нет: спокойствие ее героини полное, всеобъемлющее, взгляд из-под тяжелых век неизменно безмятежен, образ получается тяжеловатый, «замороженный». Хрупкость былинки — осталась. Силы и решительности — не появилось. Новая концепция героини словно бы прорвала ткань фильма, оставила его без важного смыслового центра. Из женщины-друга, своеобразного «третьего капитана», Катя превратилась в женщину-приз.
Судя по всему, режиссер это осознавал: в сильных драматических сценах Елена появляется в кадре лишь фрагментарно — за нее буквально «доигрывают» Токарев (Саня) и Богатырев (Ромашов).
Сейчас нет смысла обсуждать, хорошая ли актриса Елена Прудникова и хороший ли режиссер Евгений Карелов. Этот случай — лишь один пример того, как со сменой общественной повестки переставляются акценты и трактовки.
Иногда — весьма удачно.
А порой — не очень.
© Ольга Гурфова
--
<<Следующий пост | Предыдущий пост>>
На сегодня все! Спасибо, что читаете мои статьи. Удобный путеводитель по моим публикациям здесь . Подписывайтесь на мой канал . И заодно узнавайте новые театральные истории и ответы на свои вопросы о театре.