Дождь стекал по оконному стеклу, барабанил по подоконнику. Осень навевала тоску. Печаль отражалась в глазах красивой девушки, сидевшей за столиком в кафе.
Точеный профиль, как у античной статуи, серо-голубые глаза, золотые локоны. С нее можно было картины писать. Она почти не слушала взволнованного юношу, сидевшего напротив нее.
— Ты не имела права так с ним поступать! Ты была для него всеми галактиками, всеми туманностями, всеми звездами и всеми планетами. Всей вселенной! Он не сможет без тебя. Просто умрет от тоски!
— Это для его же блага, — девушка развернулась к собеседнику. От нее веяло холодом. Если бы Снежная Королева существовала, выглядела бы она именно так.
— О чем ты говоришь, Элеонора! Он — творец! С тех пор, как ты ушла, он ничего не пишет. Только смотрит в одну точку, сидя в мастерской. Хорошо хоть Агнесса его кормит.
— Кристоферу стоит присмотреться к Агнессе. Это все, — Элеонора встала и вышла из кафе. Она была грациозна и величественна, но что-то было в ней неживое.
Юноша проводил ее печальным взглядом, вздохнул, расплатился и тоже вышел. Он спешил в мастерскую Кристофера.
Друга он нашел в том же состоянии, что и вчера. Кристофер сидел на табурете по центру мастерской и смотрел в одну точку немигающим взглядом. Агнесса готовила ужин. Если бы не эта добрая отзывчивая девушка, художник умер бы с голоду.
— Кристофер, здравствуй. Как твоя картина? — юноша указал на стоящую на мольберте картину. Среди небрежных мазков явственно проглядывало звёздное небо.
— А, это ты, Сандер. Здравствуй. Картина? Не знаю, — Кристофер пожал плечами, взгляд его был мутным и безжизненным. Он, как будто, с большим трудом узнал друга.
— Кристофер, но она прекрасна уже сейчас. Посмотри сам! — Сандер попытался привлечь внимание друга к его труду, но тщетно.
— Прости, друг, я не могу творить без Элеоноры. — взгляд Кристофера, чуть оживившийся от разговора, снова потух.
Сандер в полном отчаянии вышел из мастерской. Вот уже неделю он пытался растормошить художника, но ничего не выходило.
— Дайте ему время, — из раздумий его вывел тихий голос Агнессы. — Я послежу за ним, не волнуйтесь.
Сандер знал, что оставляет друга в надежных руках. Эта милая девушка была неотъемлемой частью мастерской, почти как мольберт. Сколько себя помнил, она всегда была здесь. То ли сама сдавала художнику помещение под мастерскую, то ли была дочкой владельцев. Никто точно не знал, да это было и неважно. В ней было столько тепла и уюта, что хватило бы растопить любое ледяное сердце.
Месяц Сандер не тревожил друга. Старательно обходил стороной его мастерскую, не удержался бы, зашел. Но сейчас время настало. Ему было тревожно, хотя в глубине души он надеялся на лучшее.
Увиденное превзошло самые смелые ожидания. Кристофер стоял у мольберта! И не просто стоял. В его руках была палитра. И кисть. Он задумчиво смотрел то на звёздные мазки, то на стоящую возле окна Агнессу.
— А, Сандер, здравствуй, — оживился он при виде приятеля. — Я только сегодня подумал, что давно тебя не видел.
— Здравствуй, Кристофер. Рад видеть тебя в таком прекрасном расположении духа. Ты снова работаешь над картиной?
— Да, дружище. А все спасибо ей, — он кивнул головой вслед Агнессе, вышедшей из мастерской.
— А как же Элеонора, — Сандер боялся эффекта, который могло произвести это имя, но не мог не спросить.
— Элеонора, — Кристофер поморщился, как от зубной боли, — слишком холодна. Пока она была рядом, мои звёзды были холодными и далекими. А теперь посмотри, черный бархат неба теплый, звёзды ближе, а их свет мягче. А знаешь почему? Агнесса. Она помогла мне увидеть космос в моей голове. В твоей голове он тоже есть. И в твоих стихах.
Сандер крепко обнял друга. Он был благодарен Агнессе, за то, что она помогла Кристоферу разглядеть космос в его голове.
В моей голове космос. В твоей голове — тоже. В каждой. Просто приглядись.